Его рука не на моей промежности; даже и близко не была к ней, но то, что он прикасался ко мне таким интимным образом, заставляло меня потеть, дрожать и умолять о большем. Это будет очень долгая поездка.
***
— Я так рада, что вы двое смогли приехать, — ворковала мама, порхая над своими французскими тостами.
Дорога из города до дома моих родителей не была такой уж плохой, кроме того факта, что рука Генри так и не сдвинулась с моей ноги, заставляя меня дрожать на месте, но его пение помогло ослабить напряжение.
Я была в качестве диджея, поэтому, как только прослушали пару песен Queen, чтобы успокоить водителя, я пролистала песни в его плейлисте и была рада увидеть, что у него в телефоне был каждый хит Бритни Спирс. В ту минуту, когда заиграли ее песни, я увидела, как Генри перевоплотился из рокера восьмидесятых в поп-звезду девяностых, и я не могла перестать смеяться. Он попадал в каждую ноту, танцевал шимми и даже дергал плечом в такт.
Уверена, ни с кем другим он не пел и не танцевал под Бритни Спирс, и я была так горда, что он поделился со мной своим маленьким секретом. Я чувствовала себя польщенной от этих знаний, и если бы не была так отвлечена его рукой, то снимала бы эту поп-принцессу на телефон.
— Спасибо, что пригласили, миссис Блум. Когда я услышал про запеченные французские тосты, то не мог сопротивляться.
— Ты не должен подлизываться к ним, — прошептала я Генри.
— Никогда не знаешь, возможно, должен, — подмигнул он, заставляя гадать, что он имел в виду.
— Разве вы двое не выглядите очаровательно, у вас похожая одежда и все такое. Вы сделали это специально? — спросила мама, в то время как папа на секунду оторвал глаза от тарелки, чтобы посмотреть на нас.
— Нет, всего лишь случайность, — ответил Генри, прежде чем запихнуть огромный кусок французского тоста в рот, забрызгивая сиропом всю свою белую футболку.
— О, милый, у тебя на рубашке сироп.
— О черт, — ответил Генри, смотря вниз. Он схватил салфетку и начал повсюду размазывать сироп.
— Это не поможет; уверена, у Дэйва есть рубашка, которую ты можешь одолжить. У вас кажется один размер, не... не считая мускулов. Ты тренируешься, Генри?
— Эм, немного, — произнес он скромно. — Вы не возражаете, мистер Блум?
— Совсем нет. Рози, помоги ему найти рубашку. Только не давай ему мою Бубба Гамп; она моя любимая.
— Даже не мечтала об этом, пап. — Я повернулась к Генри и сказала: — Пошли, грязнуля.
— Не забудь замочить его рубашку, — крикнула мама. — Не хочу, чтобы она испортилась.
Взяв Генри за руку, я повела его вверх по лестнице в спальню своих родителей, но Генри остановил меня в коридоре и произнес:
— Хочу увидеть твою спальню.
— Ты видел ее раньше.
— Но это было давно. Я всегда люблю смотреть на твои фотографии.
— Нет, ты любишь издеваться надо мной в брекетах и комбинезоне.
— Ты была очаровательна, пошли.
Он потянул меня к моей детской комнате, которая была слишком смущающей, чтобы туда приводить парня. Слава Богу, мне было довольно комфортно с Генри.
Комната была лилового цвета с бледно-голубым постельным бельем, простынями и занавесками. Мебель, цвета дуба, и, если бы не Ферби, Нанопет, плакаты Джонатана Тэйлора Томаса, и других подростковых безделушек, вы бы поклялись, что здесь жила восьмидесятилетняя бабуля.
На доске над моим столом была стена почета, которая была заполнена разнообразием жалких фальшивых грамот. У меня было не много талантов, когда дело касалось спорта, так что мама решила сделать собственные грамоты и вручить их мне. Например, у меня была грамота за завершение чистки брекетов, за то, что я надела свой первый тренировочный лифчик, и успешно использовала первый тампон. Ага, время больших достижений.
— Мне здесь нравится, — сказал Генри, осматриваясь, будто раньше никогда этого не видел.
— Почему?
— Это показывает мне, что способствовало твоему становлению, почему сегодня ты такая идеальная.
— Я не идеальна.
— Зато чертовски близка к этому, — подмигнул он мне. — Ох, грамота за использование первого тампона. Такое большое достижение. Мне правда нравится, что твоя мама сделала из тампонов рамку.
— Можем мы не смотреть на это?
— И они ламинированные; она отлично научилась делать грамоты.
— Может быть, она сможет сделать тебе одну за любопытство.
— Что я люблю в тебе больше всего, вместо того чтобы выбросить грамоты, ты их повесила, — захихикал он.
— Ну, это было бы грубо. Мама потратила много времени, чтобы сделать их, даже если они немного неуместные и очень смущающие.
— Так очаровательно. — Подходя ко мне, он взял меня за руки и произнес: — Хочешь пообниматься в твоей кровати?
— Нет! — практически закричала я, когда меня окатило волной тепла.
— Давай же, это будет весело, — пошевелил он бровями.
— Мы должны найти тебе рубашку до того, как ты обеспечишь нам неприятности. Давай же.
Я вытянула его из своей комнаты в родительскую, где продолжилась тема розовато-лилового цвета. Мой бедный отец. Мама любила розовый цвет, и для нее ненужные оборки были приемлемы, а приглушенные цвета не приветствовались.
— Хочешь футболку или рубашку? — спросила я, просматривая шкаф отца.
— Все подойдет, — ответил Генри.
Когда я посмотрела на него, то увидела, как он снимает свою футболку и сжимает ее в руке. Он не надел майку, так что я смотрела на его четко-очерченную грудь и пресс. Вероятно, он тренировался во время перерывов на обед намного чаще, потому что выглядел очень хорошо.
Я только что сказала, что он выглядел хорошо? Когда я вообще так думала о своем лучшем друге? Почти никогда, но теперь, когда он был в моей голове, у меня появились все эти мысли о поцелуях и о том, чтобы держаться за руки, и еще много чего, теперь я чувствовала, что рассматриваю все сексуальные аспекты, и, черт побери, если он не был самым сексуальным парнем, которого я когда-либо встречала.
— Лав, ты не можешь просто смотреть на меня так и остаться незамеченной.
— Прости, — я покачала головой и отвернулась, чтобы найти рубашку, но даже ради своей жизни, я не могла заставить свои руки функционировать.
Генри встал позади меня и опустил руки мне на бедра, отправляя Вирджинию в неистовство. Она практически поедала мои трусики, чтобы оказаться поближе к Генри.
У меня перехватило дыхание, когда он наклонился вперед и переместил свои руки на мой живот, притягивая меня к своей голой груди. Обнаженная кожа моей спины встретилась с его теплым телом, посылая через меня дрожь волнения.
Я не должна так себя чувствовать, не должна думать о грязных вещах со своим лучшим другом... но я хотела, чтобы он прижал меня к стене и наконец взял то, что я пыталась предложить.
— Развернись, Лав, — произнес он тихим голосом, соблазняя меня.
Мой разум и сердце боролись друг с другом, пытаясь понять, какое действие будет лучшим. Мой разум говорил: нет, не делай этого, ты все разрушишь, но сердце билось с угрожающей скоростью, давая понять, что если не сдамся, могу потерять самую потрясающую возможность в своей жизни.
В этот раз мое сердце победило, так что я развернулась в его руках и встретилась с его строгим взглядом.
Его руки поднялись по моему телу, пока не обхватили мое лицо. Я стояла неподвижно, не зная, что делать, как моргать, как дышать, но в ту секунду, когда Генри опустил свою голову к моей, мое тело расслабилось в его объятиях и последовало за ним.
Мои губы раскрылись, и очень медленно он позволил языку скользнуть в мой рот, так что я думала, что в моей груди загорится пламя. Он дразнил мой рот и ласкал его, заставляя мои коленки дрожать. С каждым его движением, он все больше и больше заставлял меня плавиться.
Мои руки нашли его талию и начали медленно ползти вверх по его груди, изучая каждый контур и изгиб его тела. Его дыхание стало таким же затрудненным, как и мое, и это только вдохновило меня двигать руками дальше, пока они не коснулись его грудных мышц.
В одно мгновение Генри отстранился от меня и взял за плечи, смотря на меня, ловя ртом воздух, так же, как и я.
На краткое мгновение мы уставились друг на друга, задаваясь вопросом, какого черта мы делаем, и что будем делать дальше. Я лишь надеялась, что Генри не ждал ответов от меня, потому что я понятия не имела, как справляться с такой ситуацией.
Искры летали между нами, взрываясь как фейерверки на четвертое июля. С Генри все было по-другому, все ощущалось так эротично, так неподобающе, ох, но так чертовски правильно.
— Вы двое потерялись там? — прокричала мама с лестницы.
Вырвавшись из тумана, я прокричала в ответ:
— Не-а, просто выбираем рубашку.
— Хорошо, поторопитесь. Мы с папой хотим сыграть пару раундов в кости, до того как вы уедете.
Я закатила глаза и покачала головой, когда Генри усмехнулся.
Стараясь избежать неловкого разговора, я обернулась, подняла цветную футболку и протянула ее Генри.
— Вот, она должна подойти. Я подожду тебя внизу.
Я начала уходить, когда Генри схватил меня за руку и потянул обратно к себе как Йо-Йо.
— О нет, ты этого не сделаешь. Ты вот так не уйдешь от меня.
— Как так?
Он не ответил, вместо этого он схватил мой подбородок большим и указательным пальцем, и снова прижал свои губы к моим. Инстинктивно я поцеловала его в ответ, даже если не должна была.
Так же быстро как он поцеловал меня, он отстранился и надел футболку, которая была на размер больше и на два десятилетия старше, но он все еще хорошо выглядел.
— Пошли, Лав, — сказал он, взяв меня за руку и переплетая наши пальцы. — Пришло время обыграть твоих родителей в кости.
Ошеломленная резким изменением в его настроении, я шептала, пока мы спускались по лестнице, чтобы родители не могли нас услышать.
— Так ты собираешься поцеловать меня и потом вести себя так, будто ничего не произошло?
Прежде чем мы оказались на виду у родителей, Генри развернулся и прижал меня к стене коридора.