рата. То есть моя.
— Завещание?
— Да. Втайне от Аллы. Все было не так просто, как кажется на первый взгляд. Алла его унижала, и он мстил. Что называется, подпольно. Прописал меня в квартире и завещал свою часть собственности. Алла узнала об этом незадолго до смерти. Она по этому поводу устраивала скандалы чуть ли не каждый день. Хотела аннулировать завещание. Но не успела.
— А после ее смерти? Если, не дай бог, ваш дядя сейчас умрет? Что будет с вашей шикарной московской квартирой? Ведь Алла умерла раньше. Дядя наследует часть ее собственности, а вы наследуете дяде. При хорошем адвокате…
— Вы же просили просто рассказать о детстве. Получается, я корыстная и у меня самый веский мотив? Убить тетю, свести в могилу дядю? Думаете, я буду судиться из-за квартиры?
— Не вы. Интересно, из-за чего же они разругались, ваш отец и Аркадий Михайлович?
— Ну, краем уха я слышала, что дядя продал какие-то вещи, переходившие из поколения в поколение в нашей семье. По глупости, ему ведь пришла карточка на «Жигули», тогда это был страшный дефицит, и бабушка отдала для продажи икону и какое-то кольцо. Отец, когда получил письмо, выбил себе командировку, уехал в Москву и все доказывал им, что глупо фамильные реликвии менять на железо, которое со временем превратится в прах. Чтобы больше они этого делать не смели. Он ведь после смерти деда остался старшим в роду, и бабушка должна была спросить согласие. Но она слишком любила младшего сына, то есть дядю. Все это я поняла из обрывков разговоров, которые слышала, при мне родители старались ничего такого не говорить. А дядя написал потом столько монографий, все о семье, о своем древнем дворянском роде, стал профессором. Он понял, что сглупил, но все мы ошибаемся, правда ведь?
Что ушло, то ушло, не рыдать же из-за этого и не ссориться с родственниками?
— Да, наверное. Значит, честь семьи. Значит, вы и правда родственники тем Гончаровым?
— Это еще один предмет для споров в семье… Отец всегда возмущался, мол, неправильно заниматься фальсификацией, подтасовывать факты. Он говорил, что непорядочно делать на этом деньги. Конечно, наш род древний, но доказать, что это именно те Гончаровы… я бы не взялась. Мне просто было интересно работать в архивах, потом все это писать.
Надя говорила, а Алексей ловил себя на мысли, что слышит что-то знакомое. Словно эхо в лесу раздается. Где-то это уже было.
Было…
— Да, да, — рассеянно сказал он.
— Вы уже не слушаете? Плохо рассказываю?
Вот Павел умел, его слушали все, а я…
— Вы хорошо рассказываете, а я внимательно слушаю.
— Знаете, мне и на самом деле пора. — Она вновь поднялась.
— Вы обиделись?
— Устала. Пойду прилягу на раскладушке в палате, а мама с дядей посидит.
— Надя, не выходите вы за него замуж.
— Да вам-то что?
— Это только кажется, что в вашей жизни любви больше не будет. Вам только двадцать лет!
— Да? А может, мне уже кажется, что я всегда буду любить не тех, кого нужно? Может, лучше и не пытаться?
Она протянула Леонидову солнцезащитные очки, и не оборачиваясь, зашагала к зданию больницы. Алексей смотрел ей вслед и думал о том, что она неправа, все пройдет. Время лечит. Да и какие это были раны?
3
«Все это уже было…» Алексей думал так и в этот вечер, и на следующий, когда к нему в квартиру вновь без предупреждения ввалился Игорь Михин.
«Дежа вю, — подумал Алексей. — И вновь дежа вю…» События повторяются.
— Как жизнь? — бодро спросил Михин.
— Перевалила за половину, — вздохнул Леонидов. — Я — среднестатистическое. Согласно последним данным, век мужчины в среднем шестьдесят лет.
— Брось! То статистика, а то реальность!
— В реальности получается еще меньше.
— Слушай, Леша, я у тебя переночую? — спросил гость, проходя прямиком на кухню.
К плите, где жарились котлеты. — Мне завтра рано вставать, дела в столице нашей родины городе Москве. А из пригорода далеко добираться.
— Все поисками занимаешься? — усмехнулся Леонидов, переворачивая котлеты.
— Демина раскручиваю, — энергично кивнул Игорь. И, заглядывая Алексею в глаза, спросил: -
А выпить есть?
«Хорошо, что я успел пополнить стратегический запас», — подумал Леонидов, открывая холодильник. И не глядя на Игоря, сказал:
— Про Демина я и сам могу тебе рассказать.
— Когда же ты успеваешь? — удивился капитан. — Ну ладно, я. Это моя работа.
— Близкие люди Клишина так прочно вошли в мою жизнь, что мне волей-неволей приходится этим заниматься, — вздохнул Алексей. — Ты магазинные бифштексы ешь?
— А что, бывают и другие?
— Жениться тебе надо, Игорек.
— Да кто за меня пойдет? Работа у меня собачья, зарплата маленькая. Имеется, правда, квартира, однокомнатная. Но опять-таки не в Москве. В области. И еще я ленивый.
— Ну, за счастье!
— Чего-о?
— За сбычу мечт.
— То-то.
Они выпили по рюмке, Михин блаженно вздохнул и расслабился. Потом пожаловался:
— Ну и устал! Жара стоит, как будто ее заколдовали! Слышал, что погоду в Москве делает американский суперкомпьютер.
— Ага, а бизнес — американский супердоллар. Давай рассказывай с самого начала. «Жил-был на свете человек…»
— Кто, Демин человек? Хм-м-м… Что-то человеческое в нем есть. Не на Марсе родился. В таежном гарнизоне. Папа — генерал, правда, теперь уже в отставке, мать — кандидат исторических наук, сам тоже не лаптем щи хлебал, имеет высшее экономическое образование. «Плешку» окончил. А школу, кстати, с золотой медалью. Если тебе интересно…
— Ну, детство можно пропустить, тем более, что с Клишиным они учились в разных школах. И в разных городах. Познакомила их, как я понимаю, Любовь Николаевна? Кстати, как любимая девушка Клишина оказалась в общежитии?
— Так их отца тогда в Москву еще не перевели! Потом дали хорошую трехкомнатную квартиру, солидную должность. И Любовь Николаевна родила мальчика. Из общежития переехала.
— А что Демин?
— Похоже, заимел на Пашу зуб. Он к тому времени обосновался в столице, получил квартиру. Потом, в постперестроечные времена, квартиру заложил. Эта сумма стала его стартовым капиталом.
— И дела его сразу пошли в гору.
— Сначала в гору, потом с горы.
— После кризиса. Да, помню. Многим тогда пришлось туго.
— Демин много потерял. Вот и возникла нужда в Павле Андреевиче. Вернее, в его творчестве. Хороший триллер — это капитал! А если учесть обстоятельства гибели Клишина…
— Хорошая реклама. Понимаю.
— Говорят, они неплохо ладили, — вздохнул Михин. — И племянника обожает. Своих детей у него нет.
— Разумеется, он всегда знал, что это сын Клишина.
— Разумеется.
— А ты знаешь, что Демин был знаком с семейством Гончаровых?
— Знаю. А ты откуда узнал?
— От Нади. Я был вчера в больнице у профессора. Говорят, он плох. Демин имел виды на его племянницу. И даже сделал ей предложение.
— И что? — напряженно спросил Игорь.
— У Павла Андреевича на этот счет были другие планы. Он хотел выдать за партнера по бизнесу Соню. Свою двоюродную сестру.
И предпринял ряд шагов. Это был великий игрок. Но кто-то его перехитрил.
— Кто?
— Какая у Демина машина? — вместо ответа спросил Алексей.
— «Джип-паджеро».
— Раз он был знаком с Аллой, надо поспрашивать, не стояла ли эта машина у пиццерии в тот день, когда погибла Гончарова. У них вполне могло быть назначено свидание.
— А ему-то, какой резон ее убирать?
— Он был у Клишина в тот вечер, когда писателя убили. Разумеется, Клишин и его мог вызвать звонком. Приезжай, дела, мол, обсудим. Как вызвал его сестру, Любовь Николаевну. Как вызвал Аллу, потом Гончарова. Только один человек приехал без приглашения — Вера, его тетка. Или он и это предусмотрел?
— Откуда знаешь, что Демин там был?
— Я стоял в очереди в автолавке, — скромно сказал Алексей. — Машину Демина видели в лесу. Уверен, что это была его машина.
— Теперь я понял, как надо вести оперативную разработку! Замаскироваться под местного жителя и занять в автолавке очередь за пивом, — вздохнул Михин.
— Увы! Твоя личность идентифицирована! Если только одолжить тебе одежду с пугала. Балахон и дырявую соломенную шляпу.
— Почему они милиции ничего не сказали? Дачники? Вместо этого сплетничают у автолавки.
— Ты никогда не думал, что милицию просто боятся?
— А чего честному человеку бояться?
— А чего мне было бояться, когда ты пришел, уверенный, что это я писателя отравил? Разве мало у нас в тюрьме невинных людей сидит?
— Ну зря-то мы никого не хватаем. И не сажаем.
— Уверен? Ты недавно про статистику что говорил? Что она далека от реальности. Процент брака в обвинительных заключениях куда больше официальной статистики, отсюда мнение, что от милиции и вообще от уголовных дел лучше держаться подальше. Это в кино все наперебой спешат поделиться тем, что видели кого-то подозрительного, или еще хуже, этот подозрительный сам их видел. Сейчас в стране такое творится, что не понятно, с какой стороны свои, а с какой чужие. За что человек пойдет совершать свой гражданский подвиг? За пулю в лоб? Обыватель смотрит каждый вечер телевизор и ложится спать с мыслью, что закона нет, а наутро ты к нему приходишь со своими вопросами и убеждаешь помочь следствию. Ему никто не помогает, а он почему-то должен помочь! Да ничего он не должен!
— Ты поэтому из органов ушел? — тихо спросил Михйн.
— Я ушел, потому что разочаровался в своей работе. Любая сволочь может на меня телегу написать, а я должен оправдываться за то, что был с ней груб. Еще я подумал, что могу изменить мир. Хотя бы мир одной отдельно взятой фирмы. Но изменили меня. Сегодня стал доказывать продавщице на рынке, что она не умеет торговать, что покупателей так не обслуживают, если хочешь получить прибыль. Раньше бы просто прошел мимо, ну пошутил бы насчет того, сколько килограммов за день набегает от положенного на весы листка бумаги. А теперь начинаю выяснять отношения