чае ухода диктатора — передача власти его родственнику (обычно сыну). Такие случаи особенно иллюстративны при характеристике некоторых авторитарных режимов как псевдомонархий, а сознания их приверженцев — как монархического.
В 2000 году после смерти сирийского диктатора Хафеза Асада власть благодаря поддержке правящей бюрократии унаследовал его сын — Башар Асад. В 2003 году в Азербайджане президент страны Гейдар Алиев выдвинул свою кандидатуру на очередных президентских выборах наряду с кандидатурой своего сына Ильхама. Позже отец снял свою кандидатуру в пользу сына, которому и передал власть. В этом случае передача власти произошла еще при жизни диктатора, за полгода до его смерти. В 2006 году после смерти главы Туркменистана С. Ниязова благодаря поддержке силовых структур власть унаследовал Г. Бердымухамедов, который, по слухам, является внебрачным сыном диктатора.
Но если вынести за скобки тяжелую болезнь или смерть как основание для смены диктатора, можно ли предположить, что несменяемость власти является важным признаком авторитарного правления? Иными словами — является ли сменяемость глав режима признаком, указывающим на наличие демократических институтов?
В этой связи приведем точку зрения М. А. Краснова: «Чтобы удостовериться в существовании если не демократии, то как минимум условий для ее развития... достаточно посмотреть, если речь идет о президентских и полупрезидентских республиках, существует ли в них явная или скрытая (при передаче власти по монархическому сценарию) несменяемость президентов... если нет такой смены, демократические институты перестают выполнять свою прямую функцию институционализированного контроля общества над государством (народа над органами публичной власти)»[18].
Думается, что это верно, — режим личной власти несовместим с демократией. И вывод о несменяемости власти как признаке отсутствия демократии вполне применим ко всем авторитарным режимам, установившимся на постсоветском пространстве в бывших республиках СССР.
Однако при этом практика некоторых авторитарных режимов свидетельствует о том, что и при наличии реальной или даже регулярной смены власти они не меняют своего характера и не допускают реального функционирования демократических институтов. В таких случаях сменяемость власти является не следствием «институционализированного контроля общества над государством», но всего лишь следствием противоречий внутри правящей группы либо исполнения ее членами неформальных договоренностей.
Так, в Аргентине в марте 1981 года, спустя пять лет после военного переворота, в руководстве авторитарного режима назрел кризис, обусловленный ухудшением экономической ситуации и массовыми протестными выступлениями. В результате глава режима генерал Хорхе Видела вынужден был уступить свое место другому генералу — Роберто Эдуардо Виоле. Смена власти прошла мирно, хотя противоречия между представителями различных родов войск в аргентинской правящей группе к этому времени серьезно обострились. Новый лидер Виола тоже не смог обуздать кризис, и уже через девять месяцев военная хунта сделала заявление о его неспособности выполнять обязанности главы государства «по состоянию здоровья». В результате еще одной внутриклановой сделки полномочия главы режима были переданы вице-адмиралу Карлосу Лакосте. Но и он удержался у власти немногим более недели, уступив место генералу Леопольду Галтьери.
Вполне очевидно, что частая и быстрая смена лидеров данного авторитарного режима была не следствием давления общественного мнения либо каких-либо институционализированных форм контроля, но свидетельством внутриклановой борьбы, порожденной кризисом, в который вступил авторитарный режим. Эта чехарда в итоге ослабляла его и дискредитовала даже в глазах его сторонников.
Авторитарный режим, установленный в апреле 1967 года группой военных в Греции, несколько лет фактически возглавлял полковник Георгиос Папандопулос. В 1973 году он даже стал президентом страны, но к этому времени в значительной мере уже утратил свой авторитет среди бывших соратников и последователей. Поэтому после очередного массового разогнанного полицией выступления студентов один из бывших союзников Папандопулоса бригадный генерал Димитриос Иоаннидис при поддержке других военных отстранил президента от власти и назначил на президентскую должность послушного и близкого ему человека, Федона Гизикиса, сохранив при этом в своих руках реальную власть. В отличие от смены диктаторов в Аргентине в 1981 году, в Греции данный переход власти был результатом не сделки внутри хунты, но ее раскола и нового насильственного переворота. Однако, как и следовало ожидать, на пользу хунте и режиму это не пошло.
В период правления военных в Бразилии в 1964–1988 годах, в рамках достаточно жесткого авторитарного режима, смены лидеров происходили четырежды, причем трижды они были обусловлены истечением заранее обусловленного срока правления главы государства. Особенностью данного режима следует считать то, что члены правящей группы подчинялись заранее принятым на себя ограничениям и допускали периодическую сменяемость власти, что является достаточно редким случаем для авторитарных режимов.
В этом же ряду стоит опыт Мексики (1940–90-е годы) и Китая (последние 30 лет). В Мексике, остававшейся вплоть до 1980-х годов вполне авторитарным государством с фактической монополией на власть одной партии, действовала тем не менее норма Конституции 1917 года, запрещавшая одному лицу занимать президентскую должность более одного срока. И мексиканские лидеры ее придерживались. Просто с 1930-х годов они ввели традицию заблаговременно определять кандидатуру преемника на президентском посту.
В Китае норма, ограничивающая руководителя главной партии страны двумя сроками полномочий, была закреплена в Уставе Коммунистической партии Китая (КПК). Генеральные секретари ЦК КПК до 2018 года соблюдали эту внутрипартийную норму и, уходя с высшего партийного поста, покидали высшую должность в государстве — председателя КНР. Ав статье 79 Конституции КНР 1982 года содержалась норма, запрещающая занимать посты председателя и заместителя председателя КНР более двух (пятилетних) сроков подряд. Сам по себе авторитарный характер режима от этого никак не менялся. Выборы всегда носили декоративный характер и не ставили под сомнение роль китайской компартии. Назначение нового генерального секретаря ЦК КПК всегда было результатом длительного жестко формализованного внутрипартийного отбора и неформальной сделки в Политбюро ЦК.
В 2018 году руководство КПК предложило от ограничения, установленного статьей 79 Конституции, отказаться.
Иногда решения, выработанные придворной кликой, могут прямо противоречить конституции страны. В таких случаях конституция игнорируется: в рамках подобных режимов она в любом случае является всего лишь декларацией. Ярким примером тому является ситуация в Туркменистане. В декабре 2006 года после смерти президента С. Ниязова его полномочия, согласно Конституции, должен был исполнять председатель меджлиса О. Атаев. Однако силовики, игравшие главную роль в Государственном совете безопасности Туркменистана, договорились о наделении властью вице-премьера Г. Бердымухамедова. Атаев, судя по некоторым данным, стал возражать, но сразу же был обвинен в совершении преступления и заключен под стражу. Еще через день он был освобожден от должности. Ни о нем, ни об уголовном деле, возбужденном против него, с тех пор ничего не известно.
В 2017 году после смерти диктатора Узбекистана президента И. Каримова его полномочия, в соответствии с Конституцией Узбекистана, перешли к председателю Сената, верхней палаты парламента. Но главным человеком в клане Каримова считался председатель правительства — Ш. Мерзиёев (Мирзияев). Он быстро получил поддержку силовиков и, вероятно, дал это понять председателю Сената. В результате последний остался в живых и даже на свободе только потому, что быстро сориентировался и понял расклад сил. После шестидневного исполнения президентских полномочий он сложил их, сделав специальное заявление.
Следует упомянуть и о ситуациях, когда авторитарные лидеры, сохраняя в руках всю реальную власть, предпочитали на определенное время занимать некую теневую позицию, продвигая на должность номинального главы государства одного из своих ставленников.
Например, в Мексике один из популярных политиков предвоенной эпохи П.-Э. Кальес, занимавший пост президента в 1924–1928 годах, после убийства не успевшего вступить в должность своего преемника, весьма популярного политика А. Обрегона, ввел новый, не предусмотренный Конституцией пост — Jefe Maximo (главного руководителя) и сам же этот пост занял. А временным президентом при этом был назначен один из его приверженцев Э. П. Хиль. Так Кальес сохранил реальную власть и давал указания президенту. Хиля сменил Рубио, которого в свою очередь сменил Родригес. Все они избирались в полном соответствии с законом и Конституцией, но оставались при этом людьми, полностью зависимыми от Кальеса, который к своему титулу добавил еще и пост военного министра и руководил вооруженными силами. Этот период в мексиканской истории получил название «максимато» — президенты, фактически назначаемые Кальесом, обладали определенной независимостью, но важнейшие вопросы должен был решать Jefe Maximo. Очередной президент Ласаро Карденас также получил возможность участвовать в выборах 1934 года и победить благодаря поддержке Кальеса. Но позже он сумел освободиться от навязчивой опеки своего патрона, значительно изменившего к тому времени свои политические позиции.
Подобный сюжет мы находим и в истории Доминиканской Республики — небольшого островного государства в Карибском бассейне. Там с 1930 по 1961 год фактическим главой государства был диктатор Р. Трухильо. Получив власть в результате переворота, он постепенно подчинил себе весь государственный аппарат, сделав частью государства свою партию. После двух президентских сроков он сообщил, что, следуя заветам Джорджа Вашингтона, уходит из власти, но на самом деле сохранил весь объем властных полномочий. Формально он позволил баллотироваться на пост президента своему ставленнику, пожилому вице-президенту (X. Пейнардо), а когда тот умер — другому ставленнику. Впрочем, Трухильо сохранил за собой посты главнокомандующего и лидера единственной в стране правящей партии. Позже он занимал пост президента еще два срока (1942–1952), предварительно увеличив длительность каденции до пяти лет. В 1952 году он предоставил однократное право побыть президентом своему родному брату Эктору Трухильо, «победившему» на безальтернативных выборах. Семья Трухильо обладала не только политическим влиянием — она владела также всеми основными активами не слишком большой экономики Доминиканской Республики. Эпоха Трухильо в истории островного государства закончилась в 1961 году, когда диктатор был убит в результате заговора.