— Ы! — коротко ответил он мне, и я решил, что офицеры не владеют членораздельной речью.
С этими, мягко говоря, пацифистскими взглядами я приехал в Америку и долго сохранял свои заблуждения, тем более что тут трудно встретить солдат. Первых я увидел после 11 сентября, но и тех скоро услали в Ирак. Чаще всего армию в Америке представляют ветераны, начиная с Первой мировой, но их всего трое и каждому 108 лет. Ветеранов следующей войны я знаю лучше. Один был нашим соседом. Без гнева и пристрастия он рассказывал, как камикадзе потопили их судно. Корейскую войну зовут в Америке «забытой». И зря. Никогда еще плоды победы не были так наглядны, как тогда, когда мы сравниваем Южную Корею с Северной. Вьетнамская война впервые развела народ с его правительством. Америка ведь всегда запаздывала. В Старом Свете это случилось с потерянным поколением — в окопах Вердена, в Новом — полвека спустя, в джунглях Вьетнама.
После него армия в Америке стала добровольной, и это изменило все. Сегодня в стране нет социального института, который любят сильнее армии. Ей Америка доверяет больше, чем сенату, конгрессу и Белому дому, иногда — вместе взятым.
Дело в том, что армия воплотила сам дух американской мечты в ее архаической, идущей от отцов-основателей, форме. Теперь, как тогда, это — добровольная милиция, где царят эгалитаризм и расовая гармония. Альтернатива бедности, армия, как Новый Свет, всем дает шанс подняться. Для многих военная служба — самый короткий путь из грязи в князи: из гетто в колледж, минуя тюрьму. Потому Америка и верит армии, что одна похожа на другую. И обеим предстоит вести войну в Афганистане, которую журналисты, пропустив обе иракские кампании, назвали «Пятой».
После трех месяцев мучительных размышлений, вопреки мнению многих советников, включая собственного вице-президента, Обама решился на эскалацию. Рассчитывая на успех «быстрого удара», он посылает в Афганистан еще тридцать тысяч солдат. Каждый из них стоит налогоплательщикам миллион долларов в год, но страшно за них не только поэтому.
Для того чтобы объявить о своем самом, наверное, важном решении, Обама выбрал Вест-Пойнт, главный бастион американской мощи. Чтобы лучше понять ее истоки, я приехал сюда вслед за президентом.
По неслучайному совпадению прославленная военная академия расположена на одном из тех речных утесов, что позволяли американским поэтам сравнивать Гудзон с Рейном, а нью-йоркским художникам основать первую национальную школу — «гудзоновскую». С воды академия с ее неприступными зиккуратами напоминает Вавилонскую башню, но внутри периметра царит эклектика — от имперского ампира казарм до брутального модернизма синагоги. Лучше всего — собор, возведенный в особом стиле «милитаристской готики». По традиции каждый выпуск дарит церкви по витражу, выполненному в стиле времени. Их можно рассматривать под звуки горизонтального органа, занявшего собор от алтаря до входа. Военный музей Вест-Пойнта рассказывает обо всех великих сражениях, начиная с Вавилона и заканчивая там же — Багдадом.
Рядом с музеем я поразился легкомысленному сооружению с элегантными колоннами и бальным залом. Выяснилось, что со дня основания кадетам Вест-Пойнта преподают танцы.
За два века академия обзавелась не только памятниками, но и преданиями. Вест-Пойнт гордится сразу всеми: и теми, кто победил, и теми, кто проиграл. В равной чести — выпускник 1842 года генерал Грант и выпускник 1829 года генерал Ли. Но лучшим был класс 1915 года: из 164 выпускников 59 дослужились до генерала. Одним из них был Эйзенхауэр. Самый знаменитый питомец Вест-Пойнта — МакАртур. Когда он учился в академии, его мать сняла дом напротив общежития, чтобы следить за тем, гасит ли вовремя свет ее сын, которому она готовила судьбу «американского Цезаря».
Окруженная легендами, академия позволяет себе быть предельно разборчивой. Чтобы поступить в Вест-Пойнт, мало быть отличником и атлетом, нужно получить персональную рекомендацию сенатора. Четыре студенческих года наполнены трудом: зимой — учеба, летом — полевые учения, по воскресеньям — прыжки с парашютом. В академии — одна из лучших в мире кафедра античной истории. Теперь ее дополнили курсы по исламскому праву и мусульманской культуре.
Только получив диплом и чин лейтенанта, выпускник может жениться, прежде чем отправиться по распределению. Раньше это могла быть военная база в Италии, а то и на Гавайях. Сейчас — только Афганистан, где больше всего нужны умные офицеры.
Я лучше понял, что делает американская армия на Востоке, посмотрев фильм, снятый по книге одного из участников событий. Название картины — «The Hurt Locker» — идиома, означающая невезение, неудачу, дурное стечение обстоятельств. Это относится и ко всей войне, и к ее отдельным героям — саперам. Каждый день они надевают чудовищный, вроде водолазного, скафандр и бредут в нем по пыльным и уродливым улицам, чтобы разминировать очередную бомбу. Иногда это удается, и тогда саперы выпивают, иногда нет, и тогда они погибают. Но это — профессиональный риск, непременное условие смертельной игры. Хуже, что у нее есть зрители. За каждым движением американцев следят иракцы — мужчины, женщины, дети, террористы. У всех одинаково сосредоточенный взгляд, выдающий азарт ожидания: рванет или нет? Война как коррида. Американцев никому не жалко. Для немногих они — враги, для всех — чужие, не как матадор, а как бык.
В фильме — Ирак. В Афганистане — не лучше. Обиднее всего, что вопреки своей грозной славе, эта страна отнюдь не всегда была «могилой империй». Большую часть XX века Афганистан был не хуже соседей. Даже лучше, ибо среди них Кабул слыл Парижем Азии. Еще в 60-е годы афганки не только учились в университете, но и ходили туда в мини-юбках. Водоворот несчастий начался с коммунистического мятежа, продолжается сегодня и не прекратится завтра.
Война в Афганистане поставила Обаму перед немыслимым выбором. Ее нельзя ни сразу прекратить, ни без конца продолжать. Если Америка сдастся, Афганистан захватят террористы. Если нет, их станет больше. Но и оставить, как есть, нельзя, потому что как есть, уже не будет. В этой ситуации любое решение не спасет положения, поэтому — выход в семантике. Что считать поражением, что — победой, а главное, что — войной?
На последний вопрос отвечает новый армейский устав. Успех, говорится в нем, определяется числом приобретенных друзей, а не убитых врагов. Согласно этой стратегии, победа — это создание здоровой социальной среды, где можно жить без страха, где не торгуют наркотиками, где побеждена коррупция, где для всех есть работа, хорошие школы, доступная медицинская помощь. Американцы сами хотели бы жить в такой стране. Не рассчитывая на такое, Обама резко снизил планку. Он уже не собирается строить в Афганистане государство, демократию, даже искоренять талибов. Главное, чтобы все не рухнуло — хотя бы до следующих выборов, когда президент пообещал вернуть американских солдат домой. Что делать, политика — не столько выбор правильного решения, сколько искусство жить без него.
Source URL: http://www.novayagazeta.ru/society/42360.html
* * *
Последний византиец - Культура - Новая Газета
<img src="http://www.novayagazeta.ru/views_counter/?id=42401&class=NovayaGazeta::Content::Article" width="0" height="0">
Книги Павича мне всегда напоминали Венецию. Ей тоже посчастливилось родиться в условиях максимального принуждения. Венеция завелась в фантастической тесноте. Венеция — игра, ребус или кроссворд, заставляющий мастера вписывать дома и дворцы в строчки каналов. В доведенных до абсурда географических условиях проявилась замечательная самодисциплина культуры: искусственные ограничения обернулись апофеозом формы.