Нельзя сказать, что всем американцам плевать на футбол, но можно сказать, кто его здесь любит: иностранцы. В космополитическом Нью-Йорке на каждую страну — по отдельному бару, на каждую команду — по флагу, на каждую победу — по параду. Но чем дальше вглубь, тем меньше болельщиков. Удаляясь от моря, футбольная религия становится экзотической сектой, живущей за счет нелегальных эмигрантов.
Пытаясь все-таки захватить Америку, телевизор решил соблазнить ее трехмерной трансляцией матчей, но и это вряд ли поможет.
«Смотрел футбол в 3D, — пишет критик одного журнала, — ничего не помогает: они все равно не играют руками, никак не могут попасть в ворота и мечутся по полю, как шары в бильярде без луз».
Что же удерживает от футбольной веры в остальном набожных американцев?
— Футбол, — говорят одни, — как все популярные игры, принадлежит бедным, но в Америке для этого уже есть баскетбол.
— Футбол, — говорят другие, — монотонный, как молитва, не может занять зрителя, ждущего от спорта результата, а не медитации.
— Футбол, — говорят третьи, — действительно требует терпения: когда-нибудь он прорастет и в Америке.
— Футбол, — отвечаю я первым, — принадлежит всем — от нищих на пустыре до миллионеров на поле.
— Футбол, — говорю я вторым, — уж точно интереснее бейсбола, который мне кажется не спортом, а хворью.
— Футбол, — говорю я, устав ждать, третьим, — победит Америку лишь тогда, когда она станет, как все, а этого мы, надеюсь, не дождемся.
Дело не в характере игры, а в природе истории. Футбол — сугубо национальная игра, и в этом он идет поперек глобализации. Чем меньше смысла остается в государственных границах, тем круче страсти на поле, где игроки делают вид, что политические карты означают то же, что прежде. Старомодный, как Жюль Верн, футбол кормится национальными предрассудками. Вопреки всякой очевидности мы верим в дисциплинированный марш немцев, в артистическую вольность итальянцев, в мушкетерский балет французов. Все это, как каждый знает из телевизора, не так, но это — не важно, потому что чемпионат мира — умышленный анахронизм вроде феодальной войны. Футбол возвращает нас к эпохе геральдических битв. Своими победами и поражениями футболисты, как прежде — солдаты, наполняют тающую на глазах историю.
Накануне матча Германия — Англия немецкие болельщики показывали английским три пальца, а те им — два. Первые намекали на три победы в чемпионате, вторые — на две мировые войны.
Сменив военную форму на спортивную, футбол оправдывает патриотический раж. Каждая страна, часто сгрудившись в столицах, ждет гола, словно телеграммы с неба. Гол — это знамение и благодать, награда и обещание, магическое искупление и державное оправдание. Поклоняясь одному богу, все сражаются за его отдельное внимание. В терминах такой религии мир (если глядеть на него с футбольного поля) кажется таким же пестрым, каким он был до того, как международный терроризм, интернациональные банки и тотальные экологические угрозы сделали его общим, но не слишком счастливым домом.
Говоря короче, футбол — религия не только универсальная, но и национальная. Америка обошлась без второго ради первого. Возникшая взамен предыдущей истории, она задумана вторым шансом, а не еще одной страной на карте. И этим одна Америка разительно отличается от другой. Как авениды Лимы и опера в Манаусе, Латинская Америка утрировала Старый Свет. Неудивительно, что здесь и футбол удачный. Зато другая, с этой точки зрения — настоящая, Америка никогда не хотела играть по чужим правилам.
Не футбола американцы не могут принять, а стоящей за ним истории. И до тех пор пока она не станет для всех общей, Америка будет жить на особицу, пиная длинный, похожий на дыню мяч и называя игру с ним футболом.
Source URL: http://www.novayagazeta.ru/society/2778.html
* * *
Маскировка - Общество - Новая Газета
Общество / Выпуск № 71 от 5 июля 2010 г.
Мы преувеличиваем эффективность секретных служб. Собственно, неэффективность и есть их главный секрет
05.07.2010
<img src="http://www.novayagazeta.ru/views_counter/?id=2822&class=NovayaGazeta::Content::Article" width="0" height="0">
Как человек безнадежно литературный, я читаю газетные репортажи о российской шпионской сети в США как два нелепо перепутавшихся романа. Один — «Маскировка» Юза Алешковского, другой — «Наш человек в Гаване» Грэма Грина.
В первом, как известно, идет речь о том, что каждый советский человек выполнял отвлекающую функцию, отводя подозрения Запада от сверхсекретных военных заводов, спрятанных под обычными, но очень непростыми буднями. Замаскировавшиеся герои невидимого фронта, обманывая врага, пьют до работы, после работы, а главное — вместо работы. К концу этой лучшей книги Алешковского у читателя закрадывается подозрение, что завод — липа, и его нет вовсе. Но это уже для Пелевина. Герой Грэма Грина не такой замысловатый. Скромный и обаятельный торговец пылесосами, он продает разведке чертежи одного из них под видом нового оружия, а на вырученные деньги покупает дочке пони. Схожие обстоятельства, но разные выводы. В русской книге секретная служба обставила свою страну, в английской герой обвел свою секретную службу.
События в Америке перетасовали два сюжета в один, но тоже комический. Совершенно непонятно, что русские шпионы, включая одного черноусого и темпераментного по имени Хуан Хосе Лазаро-младший, делали в Америке, кроме того, что они здесь жили — тихо, спокойно, неплохо. Как мы. И это, конечно, не может не беспокоить Русскую Америку. Вести о шпионах возбудили тревожное волнение: дети с недоверием косятся на родителей, мужья — на жен, и все — на счет в банке: не начал ли он сам по себе расти?
Не то чтобы кто-нибудь здесь торопится продать новую родину старой, но ведь этого и не требуется. Невидимая рука Москвы, о которой писали фельетоны еще в газетах первой волны эмиграции, теперь рвется удушить соперника иным путем. Раньше от разведчиков требовали привычного и возможного. Но сегодня штаб уже не ждет от своих агентов секретных чертежей и тайных планов. Вместо этого шпионам задают коаны: как Обама собирается достичь победы в Афганистане и какие меры он примет для решительного оздоровления экономики? Я уверен, что Вашингтон хотел бы узнать ответы больше, чем Москва, но вряд ли Белый дом их дождется.
Все мы склонны преувеличивать эффективность секретных служб. Собственно, неэффективность и есть их главный секрет. Как иначе объяснить, что ЦРУ не помешало Америке потратить лишний триллион долларов на победу в холодной войне, предсказывая долгую жизнь СССР, в которую один Солженицын и не верил?