Америка Маккейна бесспорно лучше уже потому, что она напоминает ту, что я видел в Диснейленде: в ней чисто и светло. Зло - частный случай, недоразумение. Оно - всегда снаружи. Чтобы победить его, добру нужно объединиться. Буш придумал «ось зла»,Маккейн - клуб стран-джентльменов, вроде Франции и Англии. Сообщество развитых и либеральных демократий, обещает он, разделит с Америкой груз тех полицейских обязанностей, который Розанов с полным основанием называл священными.
Этот проект кажется нарядным, будто подкрашенная от руки олеография. И понятно почему. Провал ХХ века позволяет XXI столетию вернуться в XIX. Примерно так - после падения Берлинской стены - представлял себе будущее нынешний советник Маккейна Генри Киссинджер: мудрый раздел сил, тихий концерт наций, неторопливый прогресс в рамках разумного и границах возможного. В таком мире хочет жить каждый, но не может никто, ибо его нет. Буш, правда, сказал, что это и не важно: сильные президенты творят свою реальность. Другое дело, что она не нравится Америке. 80% ее населения считает, что страна идет не туда, куда нужно или хотелось бы. В этой статистике - вся надежда Обамы. В сущности, ему не нужно ничего обещать и ничего доказывать. Достаточно одного: убедить избирателей, что завтрашний Маккейн - это вчерашний Буш.
В дебатах, однако, редко побеждают нокаутом, обычно - по очкам. При этом, поскольку никто не знает, какой удар окажется решающим, в истории остаются одни курьезы. Так, считается, что на самых первых теледебатах Никсон проиграл Кеннеди, потому что был плохо выбрит. Рейган сразил Мондейла одной шуткой. Гор проиграл Бушу, допустив сарказм. Керри в споре с тем же Бушем погубили элитарные замашки. Нынешний сезон дебатов только начался, и избиратель вправе ждать крови. Пока карикатурно непохожие Маккейн и Обама идут ноздря в ноздрю - хорошо еще, что в одну сторону.
Source URL: http://www.novayagazeta.ru/politics/38574.html
* * *
Бог, ружье и помада - Общество
<img src="http://www.novayagazeta.ru/views_counter/?id=38700&class=NovayaGazeta::Content::Article" width="0" height="0">
Я никогда не был на Аляске, но не раз рыбачил в Северной Канаде и поэтому знаю, что такое лось. Лось — могучее и даже опасное животное, если встретиться с ним на пустой дороге, как это случилось со мной, когда, разогнавшись от безнаказанности, я вдруг увидел его в ветровом стекле. Но Сара Пэйлин охотится на лосей по старинке — с ружьем. Впрочем, убить такого зверя куда труднее, чем справиться с его 800-килограммовым трупом. Самое сложное — так стремительно разделать тело, чтобы обогнать черных мух, торопящихся отложить яйца в парное мясо и превратить его в гниющую отраву. Ободрать шкуру, выпотрошить тушу, разрубить ее на части, довезти до холодильника и наделать котлет на всю семью и целую зиму — Сара Пэйлин все это умеет. Вопрос в том, достаточно ли этих навыков, чтобы оказаться в Белом доме и заменить при нужде президента.
Изрядная часть избирателей считает, что достаточно. И их можно понять, уже потому, что никто не знает, где и как учатся на президента. Герберт Гувер был горным инженером, Теодор Рузвельт — ковбоем, Авраам Линкольн — почтмейстером. Его наследник Эндрю Джонсон в юности работал портным. Казалось бы, ремесло должно было научить 17-го президента семь раз отмерить, прежде чем отрезать, но не научило, как выяснилось во время первых в истории США сенатских слушаний об импичменте. Даже сам основатель республики Джордж Вашингтон считал себя рядовым помещиком, которого обстоятельства вынудили стать военным. Правда, шесть следующих президентов были ведущими интеллектуалами своего времени. Но на деньгах оказываются портреты не самых образованных, вроде Вудро Вильсона, который был президентом не только Америки, но и Принстонского университета, а самые дерзкие, вроде генерала Эндрю Джексона, предпочитавшего книгам дуэли.
Америка охотно доверяет страну офицерам, потому что армия пользуется большим авторитетом, чем все остальные государственные институты. В нынешней президентской кампании это дает преимущество Маккейну. Как сказал один из его бывших сослуживцев, нужно обладать незамутненным чувством реальности, чтобы посадить свой самолет на палубу авианосца, особенно ночью.
Но это никак не помогает Саре Пэйлин, чей опыт в международной политике исчерпывается тем, что она видела Россию с одного из прибрежных островков Аляски. Всего два года назад она была мэром городка с населением семь тысяч человек. Я сам живу в таком, и мэр наш — тоже леди. В свободное от работы время она учит добровольцев йоге и, несмотря на свои семьдесят лет, может простоять на голове от одних выборов до других. Чем меньше город, тем труднее им управлять: мэр у всех на виду, каждая копейка на счету и всякое лыко в строку. Даже в родной Василле Сару Пэйлин не все любят. Либералы не могут забыть, как она пыталась выгнать библиотекаршу, отказавшуюся убрать с полки книгу о гомосексуалистах. Консерваторы как раз этому и рады. Сара Пэйлин твердо верит в Бога и считает, что американцы имеют право на оружие, а американки не имеют права на аборты. Эти убеждения позволяют ей возглавлять республиканское крыло феминисток, выступающих под новым девизом «Бог, ружье и помада».
Мужчин это возбуждает, женщин — не очень. Их оскорбляет, что республиканцы решили, будто дамы будут голосовать за любого кандидата в юбке. Только антисемиты думают, что евреи всегда выбирают евреев. Всякое ущемленное меньшинство не любит, когда его выделяют по одному признаку, тем более половому: выборы — не баня.
Впрочем, у Сары Пэйлин кроме женских есть и политические достоинства: она управляет Аляской. Хотя губернатором Пэйлин стала меньше двух лет назад, ее опыт все равно богаче, чем у сенатора-новичка Барака Обамы. Его послужной список еще короче. Главное в нем — участие в президентской кампании. Он втянул в политику и тех, кто ее презирал — по молодости, глупости или из принципа.
Слушая его речи, я не могу отделаться от впечатления, что попал на проповедь. Мерный синтаксис, тягучая мелодичность, нарастающее, как волны, приближающиеся к берегу, волнение, разрядка экстаза и легкое пробуждение от пережитого морока. Лучший оратор своего поколения, Обама вернул американской демократии красноречие: его риторика усыпляет бдительность и поднимает толпу. Обама — блестящий кандидат в президенты, но это еще не значит, что из него получится хороший президент. За Маккейна голосует опыт, за Обаму — надежда. Другими словами, на этих выборах будущее соревнуется с прошлым — чего бы это ни стоило настоящему.
Source URL: http://www.novayagazeta.ru/society/38700.html
* * *
Тайна клубничного йогурта - Политика
<img src="http://www.novayagazeta.ru/views_counter/?id=38763&class=NovayaGazeta::Content::Article" width="0" height="0">
Американские психологи поставили бесчеловечный эксперимент над ничего не подозревающими потребителями. Собрав в лабораторию 32 человека, ученые предложили им попробовать новый клубничный йогурт и поделиться своими ощущениями.
— По высшим, и потому непостижимым для непосвященных, техническим соображениям, — добавили садисты в белых халатах, — дегустация будет проходить в полной темноте.
Подлость выходки заключалась в том, что вместо клубничного подали шоколадный йогурт. Больше половины — 19 из 32 — не заметили подмены. Один любитель клубники даже поклялся всегда покупать только этот сорт. Участники эксперимента не были идиотами, но они так хорошо знали, чего ждать, что сумели переубедить себя, язык и разум.
В сезон выборов это происходит со всей разделенной на две партии Америкой. Каждая из ее половин способна услышать только то, что она уже знает. Поэтому дорогостоящая кампания, в сущности, обращена лишь к тем немногим, кто еще не принял решения. Остальные безнадежны, ибо партийная принадлежность переходит по наследству, определяется климатом, доходом, историей и, конечно, адресом. Сторонники разных партий не только не живут вместе, но даже не живут в одном месте. В Техасе, скажем, не голосуют за демократов, в Нью-Йорке — за республиканцев. В этих штатах можно и на выборы не ходить — все заранее известно.
С эмигрантами сложнее. Лишенные семейных политических традиций, они свободно выбирают себе партию по вкусу. Обычно — республиканскую. Нашим она кажется более мускулистой, более авторитетной, более патриархальной. Это — партия отца, а не брата.
Демократы — другие, поэтому в Америке за них голосуют все остальные. Профессора и рабочие, молодые и одинокие, женщины, «зеленые», звезды, интеллектуалы, члены профсоюзов, национальные и прочие меньшинства. Другими словами — либо богатые, либо бедные.
Различие между партиями должно определяться платформами, но, честно говоря, оно — в крови. Каждый в мире является демократом или республиканцем, даже если он и слов таких не слышал.
Чтобы узнать, кто вы, ответьте на вопрос: как вы относитесь к норковой шубе для пятилетней девочки? Республиканец порадуется — и за нее, и за ее преуспевающих родителей, и за рыночную экономику. Демократу будет жалко ободранную норку и чужих денег, которые можно было бы потратить на пользу обществу. Так во всем. Если республиканец хочет помочь бедным, он даст ему 1000 долларов. Демократ наймет чиновника, который проследит, чтобы бедный эту тысячу не пропил. Республиканцы хотят, чтобы правительства было меньше, демократы, чтобы оно было лучше, но те и другие всеми силами стремятся в Белый дом, говоря по пути избирателям все, что нам хочется услышать.