м до конца света. Для голландских протестантов - да, это демократия, для иудеев - уже совет жрецов, а для монголов - родовое рабовладение.
- А для русских - социалистическая монархия?
- Совершенно верно. Совершенно. Только вот в нашем народе говорили: "Царство справедливости". Так-то оно так. Но революции существуют. И народы то и дело меняют свои правительственные и социальные взаимоуклады. Через бунт и разруху. Хаос, то есть рождение через смерть. При этом происходит самое главное - обновление правящих элит. У одного нашего замечательного философа есть эта тема - Федотова не читали? нет? не страшно, очень редкое издание. Но он лишь только-только ее обозначил: это проблема "чина" Мелхиседека. Помните, из Библии: это тот неизвестного происхождения жрец и царь, что благословлял Авраама. Понимаете? Царь и жрец, но не имеющий родословной! Неизвестно, от кого и откуда. Для Библии, с ее скрупулезными списками потомства, просто безумие. Тысячелетия вопросов: откуда? от кого? То есть почему он имел право благословлять первого еврейского патриарха? А потом апостол им вдруг про Христа провозгласил: "Первосвященник по чину Мелхиседекову!" Опять иудеи сломались... А тут вся тайна элиты: не только все по крови, по душе, но и по духу - "по чину Мелхиседекову" право на лидерство передается...... Да... А наш лагерь замечателен, зря ты так пренебрежительно поглядываешь. На людей-то. То, что они все здесь разных идейных направлений собраны, это и хорошо. Пусть побьются, потягаются. В таком вот столкновении побеждают не идеи - нет! На самом-то деле идеи не могут столкнуться вовсе. Ведь они не этого, а ментального мира. Побеждают духи, которые эти идеи приносят. Идея - только тень, она сама по себе ничто. За ней должна стоять сила, то есть этот самый дух. Тогда вопрос: чья это тень? как его имя? кто там склонился над нашей Землей? чьи руки касаются ее гор и долин, кто навевает сны и возбуждает самые жуткие, самые неодолимые желания и страсти? И тут не хаос. Я внимательно все отслеживаю. И по сторонам развожу, если нужно. Пусть спорят, шумят, пугают - лишь бы крови не пролили. Помнишь, как инквизиция даже самых злостных преступников казнила? Бескровно. Да! Человеческая кровь не принадлежит людям. Она для Бога. Всякая, пусть и случайно пролитая человеческая кровь - это всегда жертва. Жертва, но кому?
- Вам это интересно?
- Нет. Уже нет. Просто здесь - под моим, извини, надзором - и происходит это самое уложение новых устоев. Здесь, как ни напыщенно звучит, но выводится закваска будущей всемирной России. Здесь ее бродило и беременность. Так-то ведь лучше, чем народ на площадь выводить. И к тому же всякое бунтование в принципе бесцельно. Это же истерика, бессмысленность. Все эти взятия мэрий и телебашен. Там людская кровь, как недобродившее молодое вино, из старых, прогнивших мехов сливается в грязь. Просто в грязь.
- Неужели я слышу...
- Да, молодой человек. Это вам пока страшно. Но и мне в свое время нелегко было понять. Очень нелегко. Проще было взять да и погибнуть. По молодости же главное - чтоб красиво. Но с возрастом и опытом приходит понимание своих сил. И задач. У меня здесь собраны концы очень многих ниточек. Со всей страны. И еще дальше. Здесь узелок, а сеть по всему миру растянута... Слушай. Слушай внимательно. Очень-очень внимательно. Готов?.. Тогда слушай... Да, мы живем в Седьмой день творения. Я сказал - творения! Это не ошибка. Ибо наш день не тот день отдыха по иудео-христианской традиции, когда уже ничего не происходит. В этот день Демиург продолжает творить. Как и в первый, и во второй, и в третий... Только теперь творятся не стихии и животные, не ангелы и люди, а новое, высшее земное существо, где все люди только его клеточки, его составные. Имя ему - Левиафан. Это единое, совершенное, вечное и прекрасное государство для всех племен и народов. Для всех-всех... Гоббса когда-нибудь приходилось читать? Это великая цель непролития человеческой крови. Мира для всего мира.
- Как же для всех? Утопия! Вот здесь вроде одни патриоты собраны, демократов и близко нет, ну и где он, этот мир? А добавь сюда хасидов, толибанцев или мормонов! Они же и двух дней не переживут. Где он, этот ваш мир?
- Правильно, правильно, Глеб. Вот поэтому здесь только патриоты. Ибо на ближайшем историческом этапе Земле предстоит задача обустройства России. И все, только одной России. Почему? Да потому, что именно в нас зреет призвание на мессианство. То, что так исказили православные апологеты: "богоносность"! А на самом деле - на мировую социальную справедливость! Ибо в России одной до нашего времени сохранился идеал Царства. Справедливого Царства.
Филин возбудился: он перешел совсем на шепот, пригнувшись к Глебу, словно их кто-то мог здесь подслушать и предать гласности их тайну осознания своей элитарности. От него, от его давящего и подчиняющего возбуждения хотелось бы и отойти, и приклониться одновременно. Какие-то равно чередующиеся волны притяжения и отталкивания, как прибой, просто физически раскачивали Глеба. Но куда уйти? И куда приклониться? Он попытался противостоять этому прибою. И для этого почти не слушал, почти не включался в тихое властное шипение шепота, в силовое излучение дыхания, в смысл его загружения...
- Церковь навязала русскому народу совершенно противоположную по своей цели задачу - строительства идеального царства в ином мире, после смерти. Счастье и справедливость - только после смерти! Как это может понять пусть простой, неразвитый, необразованный, но чувствующий человек? Никак. Поэтому Церковь не могла и никогда не сможет насытить всю Россию: все время в народе идет бунт против этой жуткой идеи рабской покорности смерти, идеи обязательно только загробного счастья. А как иначе? Народ хочет жить, а не умирать! Так было всегда: настоящие русские люди не желали склонять головы перед чужой им религией, навязанной варяжской дружиной варяга Владимира. Да! Россия всегда сопротивлялась Церкви, всегда пыталась разорвать ее душные цепи на множество частей: наши стригольники, иудействующие, хлысты, скопцы, духоборы, толстовцы - это все очень стабильные симптомы!.. Всегда были и есть люди, требующие для себя особого, непереносимого для других духовного накала, требующих рая уже здесь, сейчас, на этой грешной земле... Коммуны народников? Ячейки социал-демократов? Вот и опять знакомые "корабли": в ячейке все должно быть общее. Идеально общее, вплоть до отказа от семьи, детей, от себя самого. От жизни. От будущего. Без компромиссов. И здесь навсегда главное - их опаляющая, иллюминирующая, феерическая страсть! Это же такая страсть всеобщей чистоты и справедливости - всем - уже тут, сейчас, а не за далекими облаками! Настоящие коммунисты! И поэтому кем же им еще быть? Да! Конечно - саваофами, христами, богородицами, не меньше! Да! От этого же все эти Петербурги, Екатеринбурги и Сергиевы Посады переименовывались от христианских святых на собственные имена. Так новые святые заполняли российский небосвод!.. И пусть на какое-то время запал ослаб... Но - это было! Было! Это же какая сила, какая сила вырвалась тогда из-под давящего церковного спуда...
Филин привстал, и из его рукава выпала в траву пригревшаяся там змейка. Глеб отшатнулся, но Филин удержал его за плечо, потом удивленно посмотрел на свою левую ладонь:
- Какое, однако, у тебя поле сильное. Пойдем-ка пройдемся.
- Но я как-то теперь и не представляю Россию без уже тысячелетнего Православия.
- Тысяча лет? Тебя так давит эта циферка? Так нужно, чтобы мы поверили, что нам семь, десять, двадцать тысяч! Когда мы будем знать свою родословную на миллион лет, тогда нас, так же как и евреев, уже на эту удочку - "придите ко Мне все труждающиеся и обремененные..." - не поймаешь... А потом, кто вообще говорит, что православие надо бы насовсем убирать? Нет! В нашем будущем государстве всему место найдется.
- И тогда еще вопрос: как же та работа Шафаревича? Про социализм и ереси?
- Шафаревича?.. В чем-то и он, конечно, прав. Но ведь он описывает только Запад, католицизм. Его болезни, конечно же, заразные и для нас, но не смертельные. Все прививки европейского происхождения были в лучшем случае катализаторами своего собственно русского процесса брожения, не имевшими возможности спуститься за определенный интеллектуальный барьер и саморазрушавшиеся в чуждой им народной среде. Шафаревич... Это его якобы такое наивное желание снова хоть как-нибудь придать православию человеческое лицо, оправдать его историческую тупиковость... И прости: мне трудно о нем говорить справедливо, он мой личный враг.
Они потихоньку подошли к воротам лагеря. Забавно, что на вид такой "серенький" Филин распространял свою "серость" и на Глеба. На них никто не смотрел. С ними даже не здоровались... А может, все лагеряне так привыкли за эту неделю друг к другу, так передружились или перессорились, что уже и не желали друг друга видеть... Главное полотнище окончательно провисло. Флага с Андреевским косым крестом просто не было: "Антропософы либералов уехали от нас вчера с вечера. Но это ничего, ничего, они свою лабораторию хорошо отвели". Зато рериховский вымпел был аккуратно выглажен. "А над "Белым домом" ни "рериховского", ни "либерального" не было". Тут Глеба снова закачало. Он едва устоял...
Глеб хотел войти в ворота, но Филин опять тихо, но с усилием удержал его за рукав. Почему?.. Навстречу им вываливали те самые ребята-футболисты, под прикрытием которых Глеб сумел оторваться от "пастушков". Ребята остановились, закивали в его сторону: "Вот он, тот самый!" - "Он, гад!""Да, да! Он, сволочь". Они широким неплотным кольцом вдруг стали обступать их. Филин застыл, слегка прикрыв глаза своими полупрозрачными, как промасленный пергамент, не скрывающими зрачков веками. На Глеба повеяло холодом. Что-то почувствовали и сами ребята, стали переглядываться, ища, кто возьмет на себя лидерство в явно намечающемся конфликте. Наконец вперед высунулся невысокий крепыш с хорошо накачанной шеей:
- Ты кто?