скочили в коридор, но никого не заметили. Только одинокая фата с белыми искусственными розами была забыта на пушистом ковре длинного холла.
Глава 11. Семейные распри
Когда Карл зашел в спальню, украшенную служанками специально для первой брачной ночи, у него вдруг промелькнула надежда, что жена не слышала его душевной беседы с Квинтом. Потому что богато убранная кровать была смята, и на одной половине под одеялом темнел холмик.
Возможно ли, что Эшли проходила мимо его кабинета немного раньше того времени, когда он позволил себе непростительно много радоваться успеху и свалившемся будто с неба деньгам, распивая шампанское?
Может, небо на его стороне, и супруга по-прежнему находится в невинном неведении относительно личности своего мужа. Так значительно лучше и проще. Если Эшли потеряла фату чуть раньше, чем он заговорил с Квинтом…
Карл все же до того устал от волнений сегодняшнего дня, что больше всего на свете ему хотелось расслабиться. Но был еще внезапно проснувшийся интерес к жене, красоту которой до этого момента он принимал как должное. Почему бы не повеселиться сегодня с милой любящей женушкой? Разве он не обещал ей, что будет нежен? Даже если Эшли что-нибудь и слышала, небось, сейчас лежит и дрожит от страха. Ведь уже поздно давать задний ход — перед Богом и людьми по закону они — муж и жена.
Карл блудливо усмехнулся и направился к кровати. Только когда он стянул с предполагаемой фигурки жены одеяло, то увидел всего лишь пару подушек, очевидно перенесенных сюда с диванчика у окна. И прежде чем Карл успел придумать, как на это реагировать, в спину ему уткнулось холодное лезвие, а ледяной голос произнес:
— Зачем ты пришел в спальню к той, кого не считаешь своей любимой? Ты — жалкий человек!
Карл мигом протрезвел — сталь прочертила тонкую линию на его спине. Его жена спятила? Значит, слышала разговор с Квинтом, жаль… Вот только эта тихоня никогда прежде не держала в руках оружие, надо осторожно отобрать его у нее, и позвать слуг. Он, Карл, умеет усмирять строптивых.
— Дорогая, — осторожно произнес Карл, — ты же не хочешь меня убить, правда? Ведь ты любишь меня всем сердцем, иначе не вышла бы замуж. Поэтому, убери свою игрушку, объясни, что я сделал не так. Уверен, мы сможем найти выход из этого обидного положения…
За спиной раздался смешок. Затем девушка все также холодно приказала:
— Повернись. Хочу посмотреть в глаза человека, способного на измену Королеве.
Карл обернулся медленно, опасаясь подвоха. Эшли в его глазах сейчас выглядела кошмарно — точно разбушевавшийся призрак. Для полного соответствия образу не хватало только гремящих цепей в руках.
Темные волосы, рассыпанные по плечам, напоминали змей, зеленые глаза смотрели с неприкрытым вызовом и злорадством.
«Ничего себе, скромная сиротка! Ну, спасибо, старая ведьма Соланж, пособила с женой!»
— Презренный человек, я все слышала. Продавая секреты нашего города, ты разжился хорошеньким капиталом и успешно погасил долги. Но особенно горько мне было узнать, что на тебе лежит не только грех клятвоотступника, ты — еще и убийца! Я выведу тебя на чистую воду, если понадобится, за волосы приволоку к ногам королевы-матери! Ты сполна получишь за свои злодеяния!
— Что ты мелешь? — теряя терпение, зашипел Карл, — говори тише, не хватало, чтобы твои бредни достигли ушей слуг. Даже если захочешь обвинить меня перед всеми, что само по себе немыслимо, мое слово будет против твоего! Какие доказательства грехов Карла Нестера ты предоставишь? Думаешь, я не позаботился о том, чтобы, как следует, замести следы?
Девушка на секунду замерла, затем опустила руку со столовым ножом. Выражение ее лица изменилось, она хотела что-то сказать, Карл понял, что сейчас, именно сейчас его шанс. Он сделал шаг к ней, но прежде, чем успел коснуться девушки, почувствовал ее ладонь, намертво вцепившуюся в его плечо.
Эшли применила прием, которому совсем недавно научил ее Шанг. Похоже, Карл оказался не готов к нему. Нестер с болезненным стоном свалился на пол, после ее меткого удара по правой ноге.
— Думаешь, раз я — девушка, мне будет легко заткнуть рот, ты — грубое чудовище?
Карл ответил неловким стоном, и перекатился по полу на несколько шагов подальше от взбешенной фурии:
— А что еще можно ожидать от вас, дурочек в юбках? Живете в любви и радости с самого детства, ждете от мужчины, что он будет вас охранять. Хочешь знать, что я думаю, про весь ваш женский род? Глупые избалованные потребительницы! И как бы ты сейчас не испытывала мое терпение, ты навсегда останешься лишь одной из тех, кому положено качать младенцев в колыбели да шить тряпки. Ты никогда не дорастешь до того, чтобы судить о государственных делах, девчонка! А без доказательств тебе никто не поверит. Пожалуй, даже лучше, что все вылезло наружу. Говорят, шило в мешке не утаишь! Теперь лучше бойся моего гнева! Я легко упеку тебя в монастырь, а то и похуже… Признаюсь, милая Эшли, мне доводилось убивать. Нет, даже более того. Я получаю от чужой смерти удовольствие.
Эшли все еще сжимала в руках нож, гневно сверкая глазами. В пламени свечей она казалась Карлу одержимой бесами.
— Значит, мне не поверят? Тогда, может мне прямо сейчас убить тебя, и дело с концом, дорогой? — Эшли холодно улыбнулась уголками губ и склонила голову набок. Ее глаза выражали презрение и отвращение.
Карл на секунду испугался. Он вдруг понял — она может. Откуда бы в ней не взялась эта мужская искра, недооценивать ее не стоит. Что же Квинт? Небось, спит сейчас… Карл рассчитывал, что девушка испугалась и теперь подожмет свой павлиний хвост, вот и отослал Квинта отдыхать. А сейчас получается…
— Если ты убьешь меня, сядешь в тюрьму. А может и того хуже — тебе грозит висельница! Неужели ты не жалеешь старушку Соланж? Такой скандал! — Карл неожиданно для себя расхохотался. Его нервы сдавали.
Эшли меж тем, сделавшая решительный шаг к нему, услышав слова о тете, замерла и закусила губу. В глазах промелькнуло замешательство. Наконец, она что-то решила для себя и отступила назад:
— Тебя ожидает честный суд. Я об этом позабочусь, муж мой. А твои угрозы в мой адрес, Карл, не советую приводить в исполнение. Насколько мне известно, половина моих денег, в случае смерти должна перейти не мужу, а Соланж — тете, что поддерживала меня в трудное время. Так хотел отец. А та…знаешь ли, любит благотворительность. Денежки могут утечь у тебя прямо сквозь пальцы за считанные часы. Будь осторожнее.
Карл притих и примерялся снова подступиться к благоверной, когда она указала ему ножом на выход из спальни:
— С этого момента ты — мне не муж, так что убирайся! Мы будем ночевать в разных спальнях. Я не могу представить в мире существа омерзительнее чем ты, Карл.
Заметив очередное неловкое движение Карла, Эшли в мгновение ока приставила лезвие ножа к его горлу:
— Я временно дарю тебе жизнь и свободу, хоть ты этого и не достоин. Будь благодарен. Если все еще рвешься померяться со мной силой — то не буду скрывать от тебя: мне особо нечего терять. Погибнем вместе. Как Ромео и Джульетта. Это спасет тетю от позора. Да, запомни, влюбленной дурочки Эшли больше не существует, — Эшли растянула губы в акульей улыбке.
Карл только присвистнул:
— Да ты и впрямь больная. Неудивительно, что Соланж так стремилась выдать тебя замуж. Ну что ж… Раз хочешь, чтобы я ушел, я уйду. Но будь осторожна в своих действиях, я буду за тобой приглядывать. Со стороны.
Вместо ответа Эшли собрала свои длинные рыжие волосы в одной руке и за долю секунды отсекла их настолько коротко, насколько могла. Карл только потрясенно присвистнул, прежде чем закрыть дверь с другой стороны.
Глава 12. Перед отъездом
Квинт старательно удерживал на лице серьезную мину, слушая рассказ о злоключениях господина. Он был далеко неглуп и прекрасно понимал, что Карл слишком уязвлен, что вынести даже одну невинную шутку.
«Как же сложно с этими женщинами… Может, мне повезло, что я не женился?»
Он снова наполнил опустевший бокал Нестера. Тот машинально схватил его и осушил одним глотком.
— Что за дрянное вино… Интересно, в этой гостинице есть поприличнее? — он сделал попытку подняться, чтобы вызвать слугу, но пошатнулся, и, не удержавшись на ногах, грузно опустился на стул.
— Что вы хотите, господин барон, — развел руками Квинт. — Это всего лишь гостиница средней руки, а не королевский двор и даже не дом госпожи Амальды, где, помнится, вам так нравилось обедать.
При упоминании тети Эшли лицо новобрачного омрачилось. Он стиснул бокал так, что тот едва не треснул:
— Старая каракатица! Подсунуть мне свою чокнутую племяшку! Слышал бы ты, Квинт, как она мне пела о «своей дорогой девочке»! Мол, сиротка, милая, добрая, скромная…
— … и с большим состоянием, — тихо добавил Квинт.
— А меня встретила фурия с кинжалом в руке!
Карл стиснул зубы, с прежней остротой переживая унижение. Как бы он не относился к Эшли Логан, ему, покорителю стольких сердец, казалось невыносимым вспоминать факт, что собственная жена выставила его вон из спальни в первую брачную ночь.
Нестер замолчал, наблюдая, как в камине медленно угасает огонь. Дрова, подброшенные слугами пару часов назад, превратились в головешки, и в комнате стало ощутимо прохладнее.
— Да уж, господин барон, — с притворным сочувствием вздохнул слуга, — вам не позавидуешь. А ведь даже последний крестьянин справился бы с такой бедой за один день. Жаль, что в высшем обществе не принято применять кнут. Несколько ударов, и ваша Эшли вела бы себя, как шелковая.
Карл криво усмехнулся. Видимо, картина, нарисованная Квинтом, ему понравилась.
— Но, с другой стороны, — продолжил тот, отпив глоток вина, — почему вы расстроены? Только не говорите, что влюбились в эту сумасбродную девчонку, не поверю. А, раз так, то, какое вам дело, что она думает?
— Она мне угрожала. Почти что обвинила в предательстве, — напомнил Нестер.