«О чем говорит этот негодяй?» — Карена отчаянно пожалела, что не может ворваться в гостиную и влепить пощечину тому, кто только что смешал её имя с грязью.
К её удивлению, графиня не указала наглецу на дверь, а, напротив, тихо спросила:
— Что же вы предлагаете?
— То же самое, что и полгода назад, — любезно пояснил Бар. — Я готов жениться на вашей племяннице и признать ребенка, если он родится, как своего. Я уже немолод, и мне нужен наследник. И, конечно, страстная молодая женщина, чтобы согрела мою постель. Прошу прощения за откровенность, графиня.
— Но не бескорыстно, не так ли?
— Разумеется. Ситуация изменилась. Карена — красавица, из хорошей семьи, а с богатым приданым она станет еще лучше. Впрочем, что такое деньги по сравнению с честью, графиня?
Карена не могла больше этого слышать. У нее внезапно закружилась голова, перед глазами запрыгали черные точки, а противный голос Бара превратился в неясный далекий гул. К горлу подступила тошнота, и девушка, покачнувшись, упала на колени, мечтая только об одном — чтобы её никто не заметил. Опозориться на глазах тети и этого напыщенного негодяя, позволявшего себе содержать несколько совсем юных любовниц, — было бы последним делом.
«Пожалуй, даже Бар передумает жениться на мне, если меня вытошнит в его присутствии», — с горькой иронией подумала она, с трудом поднимаясь на ноги. Назад она возвращалась, с трудом переставляя ноги, и держась рукой за стену дома.
Добравшись до своей комнаты, она упала лицом в подушку и долго лежала, не шевелясь. В голове продолжал звучать голос Бара, сватавшегося с таким видом, словно делал величайшее одолжение.
«Нет, это невозможно. Тетя прекрасно знает, что он — за человек. Она не захочет выдать меня замуж за чудовище. Тем более, когда я скажу, что жду ребенка… Ребенка, который должен стать единственным наследником и этого дома, и всего состояния Бернов…»
Робкий стук в дверь заставил Карену поднять голову. Служанка принесла ей на блюде чай и несколько свежих пирожных. Но, стоило Карене ощутить аромат ванили, как она вдруг побледнела, вскочила с кровати и бросилась к небольшому серебряному тазику.
Девчонка тактично отвернулась. Но, в её голосе Карене все равно почудился упрек:
— С вами все хорошо, госпожа?
— Сама видишь, что нет, — буркнула Карена, отбрасывая со лба прилипшие пряди волос и с трудом переводя дыхание.
«Ну, теперь будет разговоров на кухне. Зато никто не усомнится, что это — ребенок Ральфа…»
— Госпожа, — девушка почтительно присела, — её светлость просила вас зайти к ней.
— Скажи, что я сейчас приду, — Карене требовалось несколько минут, чтобы умыться, привести себя в порядок и сменить платье. Графиня должна увидеть перед собой будущую невестку и мать своего внука, а отнюдь не несчастную обольщенную девчонку, пострадавшую из-за собственной глупости.
Когда Карена открыла дверь в гостиную, то, к её облегчению, никого, кроме графини, там не оказалось. Марьяна сидела за столом, перебирая бумаги. Её пальцы чуть дрожали, когда она, разорвав очередной пожелтевший свиток, швырнула его в камин.
— Добрый день, Карена! Как ты себя чувствуешь?
Такое начало показалось Карене добрым знаком. Словно не было этих недель тоски, одиночества, гнева и молчаливого порицания. Как в далеком детстве, она подошла, обняла и поцеловала Марьяну.
— Все хорошо. Но у меня есть важные новости, тетя.
— У меня тоже. Но ты сначала присядь.
Карена выбрала стул поближе к окну. Она боялась, что у неё снова закружится голова. Это бы испортило всю торжественность момента.
— От Ральфа, тетя? Он скоро приедет? — не сдержалась девушка.
Марьяна отрицательно покачала головой.
— К сожалению, нет. Писем из Алмеи не было.
«Зачем же вы меня звали?» — едва не воскликнула Карена.
— Но нам нельзя терять времени. Я жду ребенка, тетя, и он должен родиться в венчанном браке.
Низко склонив голову, Марьяна молчала. Потом ответила тихим, прерывающимся голосом:
— Я надеялась, что до этого не дойдет. Но, видимо, не судьба. Мне очень жаль, Карена.
— Не понимаю… — Карена побледнела. — Вы же сами говорили, тетя… Если будет наследник, Ральф женится на мне.
— Тогда мне казалось, что это — лучший выход, — Марьяна спокойно посмотрела ей в глаза. — Если бы Ральф был здесь, и удалось избежать сплетен и пересудов. И если бы он сам захотел на тебе жениться! Но дело зашло слишком далеко. На нашу семью, из-за тебя, показывают пальцем! Даже этот Бар, с которыми не знается практически никто из соседей, посмел явиться сюда и давать мне советы. Так больше продолжаться не может.
Карена вцепилась пальцами в край стола. Ей показалось, что пол дрогнул под её ногами, и она проваливается в глубокую яму.
— Ты знаешь меня, Карена. Честь нашего имени для меня — не пустой звук. Если бы мне велели умереть, чтобы она осталась незапятнанной, я бы, не задумываясь, сделала это. Поэтому я не могу принять в семью беспутную девчонку и её незаконного отпрыска.
— Тетя!
— Знаешь, Карена, ты не оригинальна. В Алмее практически у каждого лорда имеется любовница, а, часто, и дети. Но почти никогда бастарды не становятся наследниками рода, а их матери — законными супругами. Не потому, что аристократы не любят своих внебрачных детей. Чаще бывает наоборот. Жена — уже немолодая, надоевшая и постылая, а в другой семье, в объятиях любовницы, так сладко. Но все, принадлежащие к древним семьям, чтут закон крови. «Сын рабы не будет наследником вместе с сыном свободной». Иными словами, дети, рожденные вне брака, несчастны и отвержены с самого начала. На них как бы стоит клеймо. Принять в семью бастарда или его мать — значит, оправдать грех, за который придется расплачиваться уже будущим поколениям. Лучше остаться бесплодной, чем родить ребенка в грехе.
— Но это жестоко!
— Да. Но не я придумала этот закон. Как, впрочем, и этот мир. Но я живу в нем, и, следовательно, должна подчиняться.
— Что вы собираетесь сделать? — Карене вдруг стало очень страшно. Как будто ледяная рука сжала сердце. Если бы тетя говорила в гневе, девушка могла бы попытаться её переубедить. Но негромкий голос Марьяны свидетельствовал о том, что та уже все для себя решила.
— Выбор невелик. Если бы не ребенок, ты могла бы отправиться в монастырь или выйти замуж за кого-то из соседей. Думаю, щедрое приданое заставило бы многих кумушек прикусить язычок.
«Прекрасная возможность! Я всю жизнь мечтала провести в монастыре или в глуши, с нелюбимым мужем!»
— Но сейчас, увы, выхода нет. Ты должна выйти замуж, Карена, и как можно быстрее. И есть только один человек, готовый жениться на тебе хоть завтра.
— Господин Родерик Бар? — ядовито поинтересовалась девушка.
— Откуда ты знаешь? — Марьяна удивленно приподняла брови. — Впрочем, неважно. Поверь, если бы на примете у меня был кто-то еще, я не стала бы настаивать. Но и Бар не так уж плох. У него есть земли и, какое-никакое состояние, он позаботится о тебе и твоем ребенке…
Она не успела договорить, потому что Карена, охваченная яростью, сорвалась с места, и, за один прыжок, преодолев разделявшее их расстояние, подскочила к графине и вцепилась пальцами в её плечи.
— «Мой ребенок», тетя! Да как вы можете так говорить! Это ведь и ваша кровь тоже! — Карена, давно забыв о сельском празднике, сама поверила в собственную ложь. — Вы хотите отдать меня этому мужлану? И, вместе со мной, вашего внука? Вы не хуже меня знаете, каков на самом деле этот Бар, который прикидывается святошей, готовым покрыть чужой грех. Ему нужны только деньги и, возможно, земля, чтобы спустить все это в игорном заведении, в Алмее! А потом — он выбросит меня за дверь, вместе с ребенком!
Марьяна ощутила укол прямо в сердце. Но не от полных горечи слов племянницы, и её яростного взгляда. Обдумывая этот разговор, графиня была готова к слезам, мольбам и истерикам. Но не к тому, что это приведет к мучительной боли в груди, нараставшей с каждой секундой.
— Карена… Прошу, отойди… Мне плохо… — побелевшими губами прошептала Марьяна, чувствуя, что еще немного, и она потеряет сознание.
Но племянница не обратила на это внимания.
— Вам плохо! А мне, думаете, хорошо! Я столько лет жила с вами, терпела ваши капризы, заботилась о вас, как родная дочь. И где благодарность? Честь, это громкое слово, для вас важнее племянницы и будущего внука. А неизвестная женщина из Алмеи предпочтительнее в роли графини де Берн, чем я, ваша плоть и кровь! Думаете, человек — это игрушка, которой можно позабавиться, нанять учителей, сшить новые платья, вывозить в свет, а потом, когда надоест, выбросить? Хотя, в вашем случае, это звучит красивее — «выдать замуж». Но со мной у вас ничего не получится, дорогая тетушка. Я, Карена де Руа, и не позволю себя унижать. Я никогда не стану женой Родерика Бара, слышите?
Карена перевела дыхание и только тут заметила, что тетя ничего ей не возражает. Более того, Марьяна навалилась на её плечо, часто и тяжело дыша, её лицо побледнело, глаза закатились.
Опустив неподвижное тело тети на кресло, Карена несколько мгновений в задумчивости смотрела на неё. О чем она думала? Сожалела ли о своих поступках? Раскаивалась ли в том горе, которое причинила семье? Или злилась потому, что из её хитроумного плана ничего не вышло?
Кто знает…
Во всяком случае, лицо Карены осталось спокойным. И, когда она выбежала из комнаты, чтобы отправить к тете слуг, и послать за целителем, ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы выдавить хоть одну слезинку.
Конечно, она такого не планировала. И, если бы Марьяна вдруг не изменила своего решения, Карена по-прежнему относилась бы к ней с нежностью. Но последний месяц научил девушку многому. Например, ставить свои интересы превыше всего. Или жертвовать другими ради достижения собственных целей…
«Так поступают все. Я ничем не лучше и не хуже других людей!»
Глава 20. Черный мешочек
— Госпожа, вы спите? — Дэя осторожно всунула голову в комнату, где на диванчике прилегла Карена.