Но к сыну он относится гораздо сдержанней, чем к дочке, сотворённой совместными усилиями через три года.
— Может, до него слухи дошли о других кандидатурах? — осторожно предположил Влекомов.
— Да нет, Максим — вылитый Игорь!
Игорь торопливо навёрстывал то, что не успел добрать в молодости. И девочки, и картишки, и водочка — всё шло в употребление, пока эта молодость не ушла. А ей, молодости, тоже понравилось — затянулась.
Перестройка вылечила. Есть нечего, а дети не понимают — просят. Игорь перешёл на работу в фармацевтическую фирму, где его мама трудилась который год на производстве.
Где лекарства, там и главный компонент — спирт. А где спирт, там и жаждущие. Как в Африке на водопое — и львы, и зебры рядом пьют. В трезвом виде!
Так и на государственном фармацевтическом предприятии — доступ к чану с медицинским спиртом был вскоре оформлен, и канистры с вожделенной влагой ночною порою перебрасывались через неприступный забор и затем поступали в свободную продажу.
Благосостояние семьи заметно окрепло. Но вскоре был найден инновационный путь увеличения прибыли. Что толку продавать литрами чистый продукт в то время, когда весь народ нуждается в сердечных препаратах? Наладили розлив в мелкие тёмные, как положено, аптекарские бутылочки того же самого спирта с добавкой валерьянки — и готов валидол! Этикетки — не проблема.
Ночами на кухне мыли и наполняли пузырьки, украшали этикетками — и утром развозили по аптекам. Те брали, как младенец титьку — не интересуясь, откуда молочишко.
Деньги не пахнут, когда деньгами не пахнет.
И доход рос, как слоновий младенец. Вырос в джип. Натуральный, а не фигуральный. Задумались о жилье. Ютились-то с Наденькиной мамой в двухкомнатной хрущёвке. Мама выделила меньшую, двенадцатиметровую комнату. Пришлось устроить для детей двухъярусную кровать, а сексуальные вопросы решать поздней ночью, если уж очень сильно хотелось. Иногда проще было на стороне.
Наденька по совету Влекомова окончила бухгалтерские курсы и получила небольшую практику в отдельческом малом предприятии.
Влекомовское МП прогорело по двум причинам. Во-первых — из-за неверной стратегии, выбранной им со товарищи — разрабатывать и производить оригинальные изделия на российской элементной базе. Во-вторых — из-за отказа Засильева оплатить выполненные по китайскому контракту работы. На эти деньги предполагалось организовать производство одной из удачных разработок — электронного замка.
Кстати, выживали тогда в основном малые предприятия, занимавшиеся торговлей иностранной всячиной, а не собственными разработками.
Уволившись из «Фотона», Наденька устроилась бухгалтером в фармацевтическую фирму и стала быстро расти профессионально, как августовская сыроежка. Туда же устроила Игоря — экспедитором на личной машине. Годика через три оформили ипотеку. Ещё через три — переехали в просторную квартиру в Приморском районе. Живи — наслаждайся!
С успешным человеком приятно общаться, тем более если он — она, симпатичная женщина. Вот Влекомов и суетился.
И через полчаса успешная женщина Наденька стояла на пороге его квартиры.
Изящная и элегантная, как всегда.
— Ты не меняешься! — поспешил Влекомов с заурядным комплиментом.
— Это ты — как заспиртованный! — ответ не был асимметричным.
— Конечно — только что из Кунсткамеры доставлен! Как известный уродец! — театрально пригорюнился Влекомов. — Спирт вылили и нам бутылочку выделили. Ждёт тебя! — кивнул он на стол.
— Настойка на Влекомове? Она не отравлена твоими шуточками?
— Когда вокруг меня много спиртного, я рот зря не открываю!
— Ох! Весь предыдущий опыт говорит об обратном!
— Это он говорит, а я молчу!
Обмен любезностями сопровождался шуршанием пакетов, извлекаемых Наденькой из своей сумочки и заметно приукрасивших скромный, как хозяин, влекомовский стол.
Однако, когда бутылочка уже выглядела наполовину опустошённой, Влекомов заметил некую схожесть её имиджа с Наденькиным. Опустошающая грусть — таков был его диагноз. Предварительный.
— Матушка, похоже, ты молодеешь? Какая-то девическая меланхолия в тебе появилась.
Она пугливо зыркнула на него. Помедлив, тихо заговорила:
— Дети выросли, у них своя жизнь, мама нужна как прислуга: постирать, накормить. Ну, с Катенькой пока контакт есть, с Максимом — «мама, дай поесть, постирай». Зато с Игорем — никакого!
— В том числе?.. — живо поинтересовался Влекомов.
— И в том числе. Разводиться думаю! — И неожиданно: — Возьмёшь меня замуж? Неофициально хотя бы?
— Шутишь? — пролепетал Влекомов, хотя уже понял — не шутит!
— Нет! — подтвердила она его худшие опасения. — Просто жили бы вместе!
Чувство гордости он, конечно, испытывал — не каждый в половине седьмого (десятка) удостоится такого предложения от привлекательной женщины, на четверть века более свежей. Но ещё сильней был шок на грани испуга или испуг на грани шока.
— Ты что это мужем разбрасываешься?! — сурово спросил Влекомов. — Мужики нынче на дороге не валяются! Даже те, которые валяются!
Бесхозный мужик подлежит немедленной утилизации.
— Что ж тебя до сих пор не сдали в утиль? — улыбнулась она.
— Я — вредный! В смысле — опасный! То есть — ядовитый! Как ртуть! Или мышьяк! — поспешно перечислял он свои недостатки. Всё-таки двадцать лет одиночества не породили в нём ностальгию по семейным сценам. А они неизбежны.
Стоит ли портить прекрасные отношения, переводя их в обоюдную крепостную зависимость?
— С мужем неважно? — допытывался он.
— У него вторая семья, — почти безучастно произнесла она.
— Как? — поперхнулся Влекомов своим вопросом.
Пожала плечами:
— Девица молодая и сын, полтора года. Из нашей фирмы. Игорь ведь экспедитор. Раскатывал по всем точкам, вот и докатился. Все на фирме в курсе событий были. Я, как положено, последняя узнала.
— Навсегда к ней уйти не собирается?
— Никуда он не уйдёт — удобно ему со мной, привычно. Но к тому сыну тянется.
Я предлагала ему: давай разведёмся! Не хочет. Я сама тоже не решаюсь — никто замуж не берёт! Начиная с тебя!
— Хотела сказать: даже ты? Но я ведь не последняя инстанция! Первая, самая низшая!
— В этих вопросах первая инстанция — самая главная!
Вот так, в минорном ключе, прошла незабываемая традиционная встреча с Наденькой. И Влекомов не осмелился бы утверждать, что покачивает его от обычных эмоций и допинга. Ошарашила всё же Надюша.
Что за круговерть такая пошла? И не только у него! Вспышка на солнце? Парад планет? Смена магнитных полюсов?
Или просто дьявол бедокурит, пока бог отдохнуть прилёг?
12
С такими путаными мыслями загрузился в пятницу в привычную чоловскую электричку и стал высматривать Патоку. Может, поможет мозги прочистить?
И Витя явился, аки ангел небесный с земными привычками.
— Грустишь? — весело спросил, оглядываясь в поиске мороженщиков.
— Размышляю!
— О тяготах жизни? О несовершенстве людской природы?
— Об этом всё уже известно: природа людская несовершенна и неисправима!
— Всё не известно ни о чём! Даже о самых простых вещах! А человек — неисчерпаем, словно атом! Как сказал Владимир Ильич.
— Думаешь, он людей за электроны считал?
— А себя — протоном? Вокруг которого они вращаются до полного опупения? А что — похоже! — Витя уже разжился мороженым и занимался любимым делом, не прерывая беседы. — Чтобы познать человека, учёные предпочитают изучать животных — свиней, крыс, обезьян. И находят много сходного, даже в области психологии.
— Мы же часть животного мира, и психика у нас тоже зверская!
— Ну, это ты перегибаешь! — обиделся Витя, похоже, за всё человечество. — Звери — люди безобидные! В смысле — животные! Ещё в середине XX века нобелевский лауреат Конрад Лоренц доказал, что антагонистические, казалось бы, виды не борются, а сосуществуют! Например, если львы съедят всех антилоп — им самим хана. А самая ожесточённая агрессия — внутривидовая! — Патока поднял указательный палец и тут же был вынужден облизывать смоченное потёкшим мороженым запястье. — Вот, к примеру, посадил он несколько крыс разных подвидов в одну клетку. И что? — задав вопрос, Витя дал себе время на обсасывание запястья. — Они стали образовывать пары. И первая же пара, заключив, так сказать, брачный союз, принималась истреблять всех прочих конкурентов в борьбе за жизненное пространство и пищу для своих потомков. Чисто человеческое поведение! Но что я тебе скажу! — Патока хотел было снова поднять палец, но глянув подозрительно на мороженое, передумал. — Без противоречий ни общество, ни даже семья невозможны! Вот моя сноха жаловалась на невнимание сына, завидовала подружке, у которой протекал идеальный роман: ежедневные цветы, ласки, сдувание пылинок. Недолго завидовала — через месяц подруге надоел этот сироп, через два — она прогнала своего идеального ухажёра. Лучше никакого, чем идеальный!
— Женщинам не угодишь! — мрачно отозвался Влекомов. — А эти познания у тебя откуда?
— Читаю, программы просветительские смотрю. Что касается женщин — ты сам с идеальной женой не ужился бы! — уверенно заявил Патока.
— Не знаю. Я и с неидеальными не уживался! Это всё от бога — какую пошлёт!
— Ага! Мы-то ни при чём! — усмехнулся Витя. — Наше дело телячье!
— Да! Всё зависит от судьбы! — завёлся Влекомов. — А она нам иногда намёки делает. Но мы их не всегда понимаем.
— Ну и на что тебе был намёк? — снова усмехнулся Патока. — Или не понял?
— Похвастать не могу — тонких намёков не понимаю. Только задним числом. Или задним умом — что то же самое. Но пример удивительных совпадений, которые иначе, чем предопределением, судьбой не объяснишь — привести могу!
— Давай, совершай второй привод! — кивнул Патока.
О тесноте в пространстве и времени
В самом конце восьмидесятых, когда уже и оборонка, и гражданское производство тонули, пуская пузыри и отплёвываясь, из Киева, с завода «Арсенал», приехала в «Фотон» группа инженеров. Кроме «фотоновских» приборов их интересовали автоматизированные измерения — вот и вывели их на Влекомова.