— Меня вопросы по существу не пугают, пугают вопросы не по существу!
— Ничего! Бумаги тебе оформят, а ты их отвезёшь! — обнадёжил Засильев.
— За Евгения Парфёновича! Что он тему в одиночку вытянул! — воскликнул Писарёнок, верный шпиц Засильева, обладавший собачьим нюхом на всевозможные банкеты. Промахнулся.
— Запиши! — буркнул Засильев. Тост вызвал высочайшее неудовольствие. Особенно — «в одиночку». А роль руководства?! Правильнее было сказать — Влекомов чуть не утопил тему, но усилиями руководства она была спасена.
Влекомов сам не мог быть полностью удовлетворён — да, измерительный комплекс создан, многое в нём на новом уровне, обеспечит будущие нужды «Фотона».
А вот укомплектовать его «китайским» блоком не удалось. Ни Рудиков, ни Засильев не смогли заставить строптивую Костюгину сделать ещё один экземпляр. Несмотря на то что денег на второй экземпляр Влекомов заложил больше, чем китайцы на первый, Костюгина отказывалась делать его, ссылаясь на перегруженность. На самом же деле — понимала, что придётся передавать документацию и «Фотон» сможет воспроизводить блоки в любом количестве.
А Костюгина утратит монополию на то, что и не сама-то делала.
Пришлось за большие деньги взять у неё блок напрокат — сроки этапа китайского контракта были сорваны, и блок лежал на полке. Вот на это усилий руководства хватило.
У Эмилии явно приподнятое настроение. Вернулась с дачи с банками солений, варений. С киской Манькой. В нормальном настроении. А сейчас — приподнятое!
Влекомов не спрашивал — почему? Спросишь — может затаиться. Не обратишь внимания — сама проболтается.
Так и получилось. Расслабившись уже после второй рюмки, ПЭС с гордостью произнесла:
— Меня в Москву вызывают!
— К премьеру? Или к президенту? — прожевал, едва не подавившись, экс-супруг.
— Бери выше — к господину Ослову! — не стушевалась Эмилия. — Что мне могут дать твои премьер и президент?
— Наши! — едва успел вставить Влекомов.
— Орден могут! — продолжала Эмилия. — Ну и к нему — на мороженое! А господин Ослов обещает ми… — она спохватилась и, зыркнув на Влекомова, умолкла.
— Да! — сокрушённо ответил он. — Тебя вызывают, а меня направляют! Почувствуй разницу, как говорится! Тебя вызывают, чтобы дать миллион, меня — чтобы дать по шапке! Или ниже — по шее. Или ещё ниже.
— Кто сказал — миллион?!
— Ты хотела сказать. Но скромность твоя не позволила!
— Да? — спросила ПЭС и ответила: — Да!
— Ты, разумеется, имеешь в виду скромность? Или миллион тоже?
— Да! — ещё раз толково ответила экс-супруга.
— Девушкам не рекомендуется постоянно говорить «да», — мягко заметил Влекомов. — Это может испортить их репутацию!
— Да? — трогательно удивилась Эмилия.
— Ладно! — сдался Влекомов. — Я понимаю: отказы — не твоё кредо! Ты скажи, когда намерена осчастливить столицу своим присутствием?
— В конце ноября! — быстро откликнулась ПЭС. — Меня будут принимать и награждать! Вот Ленка взбесится, когда узнает! Слушай, можно попросить Кирюшу меня сопровождать?
— Конечно! У тебя будет не один телохранитель, а два! — торжественно пообещал Влекомов.
— А кто ещё? — подозрительно уточнила Эмилия.
— Я! — торжественно заявил экс-супруг.
Эмилия вздрогнула:
— Только за свой счёт! У меня сейчас денег нет!
— Во-первых, от имени Кирюши предлагаю тебе остановиться на его квартире! Я остановлюсь там же. Квартира двухкомнатная, мы продолжим добровольный апартеид.
А моя организация, — загадочно дополнил он, — оплатит мою поездку.
Только предлагаю выехать чуть раньше — я постараюсь завершить дела, а ты — осмотришь столицу. За пятнадцать лет, что ты её не видела, старушка Москва сделала пятнадцать подтяжек — ты её не узнаешь!
Она — как стареющая кинозвезда: гладкий фейс, узкие злые глаза и гнилое нутро.
— А как же твой Кесарь?! — воскликнула Эмилия. — На кого ты его оставишь? Раньше я к нему ездила, когда ты исчезал, а теперь мы оба исчезнем!
Влекомов полез в затылок всей пятернёй. Действительно, когда стало ясно, что ему придётся ехать в Москву закрывать тему, он не озабочивался уходом за Кесарем, палочка-выручалочка Эмилия была всегда готова, как пионерка. А сегодня он предложил ей совместную поездку, не вспомнив о своём драгоценном существе! Раскаяние охватило грешника. Впрочем, не настолько, чтобы изменить намерения.
Немного о Кесаре
В гастрономическом отделе универсама «Нетто», ближайшем к Эмильиному дому, проживала белая и пушистая красавица Марыся — кошечка с именем польской красавицы. Там же и кормилась, и распугивала мышей, и приносила котят.
Блаженствовала. Как ещё можно определить состояние, когда кошка спокойно спит на колбасной витрине? Разве что — нежилась, как жена олигарха на вершине Бермудского треугольника. Во Флориде.
Наблюдая за этой безмятежной жизнью, Таня, обожательница собак, и Эмилия, обожательница кошек, решили осчастливить Влекомова, осиротевшего тем летом после кончины нежно обожаемого гениального попугая Мити.
Влекомов казнил себя, что поздно заметил его недомогание и не смог помочь.
Вызванная ветеринарша рекомендовала закапывать в горлышко Мити синтомицин, подарила пипетку и слупила за визит как профессор-медик с профессора-технаря. На вопрос Влекомова улыбнулась:
— Может, выживет!
Не получилось.
И вот Таня отправилась в гастроном за котёнком, поскольку постоянные покупатели были осведомлены о благополучном разрешении Марыси от бремени.
Котята были разобраны, за исключением одного, задержанного ради здоровья, своего и материнского.
В результате сложных переговоров младенец был отторгнут от материнской груди и упрятан за пазуху влекомовской дочери. Тоже тёплое местечко.
Влекомову он был вручён на новогоднем банкете и вызвал на его лице недоумённо-брезгливое выражение. Влекомов симпатизировал рыжим и чёрным котам. Но уж никак не белым — чиститься от их шерсти трудней, чем оправдаться перед подозрительной супругой. Насколько он помнил.
Переживания белого безымянного пока котёнка тоже были тяжёлыми. Мало того, что оторвали от тёплой, заботливой мамы с её чудным запахом и вкусным молоком — так вручили какому-то вонючему дядьке с кислой рожей!
Поскольку зверская любвеобильность дочки распространялась, как было упомянуто, и на собак, через несколько часов она притащила откуда-то бесхозную симпатягу колли и предложила:
— А хочешь — бери её!
Колли громко залаяла. Белый комок был потрясён. Влекомов удручён:
— Что мне с тобой делать? — спросил колли. Та призывно залаяла. — Нет, как же я тебя буду оставлять?! Уведи её, — попросил дочку.
— Как ты его назовёшь? — спросила дочка, вернувшись. — Давай — Маркизом!
— Видишь, у него на боку чёрное пятнышко. Как на горностаевой мантии! А такие мантии носят только короли! Значит — быть ему Кесарем!
После стрессового переезда в грохочущем метро комочек Кесарь был извлечён из Влекомовской сумки и опущен на пол в центре комнаты. Где немедленно пустил лужу.
— Ты и сумку пометил? — укоризненно спросил Влекомов. Заглянул в неё, принюхался — нет! Воздержался по-королевски! — Слушай, что ты такой молчаливый? И не плачешь?
— Пяв! Пяв! — пискляво ответил Кесарь. Недавняя речь колли произвела на него неизгладимое впечатление — вот как надо разговаривать с людьми!
Спал Кесарь под влекомовским одеялом.
«Не задавить бы!» — подумал Влекомов.
Среди ночи он почувствовал что-то тёплое на своей щеке. Включил свет.
На подушке возле его щеки скромно жался Кесарь. Коричневое пятно полужидкой консистенции медленно стекало по щеке. Влекомов вскочил с воплем.
Кесарь привык, что мама вылизывает всё, что ему удаётся произвести. Чтобы отблагодарить нового родителя за тёплый приём, он решил облегчить ему родительские обязанности и подполз поближе к органу, которому предстояло выполнить одну из несложных и приятных родительских функций.
Родитель не оценил добрые Кесаревы намерения. Запер в туалете:
— Посиди минут пять! — сменил наволочку, улёгся и уснул.
Утром просил прощения, кормил, отогревал, поцеловал — и скрылся на целый день! Вот и верь людям! Хорошо, хоть не забыл оставить еды. Да, папа — это тебе не мама!
С тех пор Кесарь обжился, стал считать себя ответственным квартиросъёмщиком, а Влекомова — приходящей на ночь кормилицей и домработницей, не всегда исправно исполняющей свои обязанности.
«Как же быть с ним в этот раз? Попрошу консьержку присмотреть!» — решил Влекомов.
14
Эмилия оказалась права — Ленка была взбешена! Милка собралась ехать в Москву за миллионом! А она, пригласившая её в эту игру, нет — в состязании за денежный приз остаётся с носом! И величина обещанного ей в последнем письме г-на Ослова приза меньше — 700 тысяч.
Как этой простодушной отставной ментовке удалось обставить её, почти жену валютного капитана и почти бизнес-леди?! Где справедливость? В телевизионных шоу?
Справедливость — вроде найденной золотой монеты.
Если один её нашёл — значит, другой потерял. На всех справедливости не хватает.
И вообще — справедливость искать — только время терять. Справедливости не ищут — её выбивают!
Надо брать дело в свои руки! Ехать в Москву! Не на Сенатскую же площадь в Конституционный суд обращаться!
И пока Эмилия перетряхивала свои устаревшие туалеты и прикидывала, что надо бы перешить, а что сшить заново к предстоящему торжественному случаю, Елена уже взяла билеты в столицу. Билеты, а не билет!
Потому что мудрая, но уже далеко не прекрасная Елена пригласила с собой верную подругу Томку.
Томка, благодаря своему славному спортивному прошлому, сохранила в Москве многочисленные связи в спортивной среде. И с жильём помогут, и с транспортом, и мало ли ещё с чем.
Одно плохо — приходилось лететь самолётом. А самолёты Елена Николаевна не любила — боялась, да и подташнивало. За что и называла авиатранспорт способом переноса пассажиров воздушно-капельным путём.