А воспользоваться им пришлось по указанию бабы Глаши. К ней Елена привычно обратилась за советом.
— Вознесёшься над людьми без гордыни — и будет тебе удача великая! — изрекла провидица. — Не над всеми людьми — над близкими вознесёшься!
А как ещё вознестись, если не на самолёте? В нём не до гордыни. Жаль, раньше не обратилась к Глаше, посетовала Елена. Вот Милка её и обошла! И нагло похвасталась в телефонном разговоре! Этого простить нельзя!
Конечно, хотелось бы более конкретного совета, но Глаша не любила, когда её переспрашивают. И ослушаться её опасно. Вот и полетела.
И когда самолёт уже заходил на посадку над посёлком Шереметьевский, Елена вспомнила: Влекомов рассказывал, что они с братом учились в шереметьевской школе, когда отец под Москвой служил. Вон она внизу, среди берёзовой рощицы. Как в ней учиться теперь можно, когда самолёты над головой на посадку заходят каждые три минуты?
Но Глаша — велика! Вот ведь вознеслась Елена над ближними людьми! Над Влекомовыми. Хотя их в школе уже полвека нет.
В Москве Елена Николаевна хотела сразу направиться в офис г-на Ослова. Если бы знала адрес. Но адрес офиса был засекречен — не указывался ни в одном из деловых писем к клиентам.
Видимо, родители г-на Ослова (скорее всего, это его творческий псевдоним) были людьми идейными. Поскольку наградили сына звучным и гордым именем Владимир Ильич.
С именем г-н Ослов унаследовал и знаменитую «гибкость» вождя — сегодня говорим одно, завтра — другое, делаем третье. Что выгоднее для мирового пролетариата, то есть для нас.
Поскольку о мировом пролетариате вспоминать стало неприлично — как откормленным секретарям райкомов петь «Вставай, проклятьем заклеймённый весь мир голодных и рабов», пришлось переключить заботу на более достойные персоналии — себя и ближних своих.
Здесь же пригодилась и другая известная черта вождя — конспиративность. Тоже очень полезная в повседневной жизни бизнесмена.
Поэтому в прельстительных письмах указывался только номер почтового отделения и абонентского ящика, да телефон для справок. По этому телефону давали только справки о заказах и стояли насмерть, как панфиловцы, при попытке выяснить адрес офиса:
— Мы таких справок не даём!
— Назовите вашу фамилию! — потребовала Елена Николаевна.
— Моё имя Елена! — сообщила девица.
— Фамилия! — прорычала Елена Николаевна, возмущённая таким совпадением.
— Мы таких справок не даём! — тем же способом отбила тёзка её атаку.
— Дура! — взорвалась Елена Николаевна и швырнула трубку аппарата. — Я до вас доберусь! Вы мне за базар ответите!
По благополучном приземлении они с Томкой разделились. Томка решала квартирный вопрос, Елена направилась в почтовое отделение, на которое отправляла свои заказы.
— Могу я узнать адрес фирмы, арендующей у вас абонентский ящик номер 35? — обратилась она к девице в окошечке «Приём писем и переводов».
Девица глянула на неё и сразу определила в ней клиентку холдинга, доставляющего отделению не только доход, но и заметные хлопоты.
— Мы не имеем права давать адреса своих клиентов! — тусклым тоном отозвалась она. Тон не оставлял надежд.
— Я хочу переговорить с вашим руководством! — заявила Елена Николаевна.
— Кабинет в том коридоре! — кивнула девица в дальний угол.
Стукнув для порядка костяшками пальцев по древней дерматиновой обивке, Елена Николаевна энергично вошла в кабинет.
Начальница отделения, внимательно изучавшая экран дисплея, едва успела переключиться с игры «Черви» на заставку.
— В чём дело, гражданка? — первой атаковала она, оторвавшись от компьютера. — Я занята!
— В том дело, что я прилетела из Петербурга на фирму «Комфорт и здоровье», имеющую абонентский ящик в вашем отделении! К сожалению, адрес фирмы я забыла дома, — вдохновенно и серьёзно вещала Елена. — Подскажите его, пожалуйста!
— А телефон фирмы не забыли? — быстро сообразила работница службы связи, поставленная не только чтобы связи налаживать, но и пресекать их.
— По автомату звоню — постоянно занято, по мобильнику — роуминг у меня питерский, — забормотала Елена, смущённая сообразительностью начальницы. И тут её взгляд упал на книжную полку справа. — Будьте любезны, я могла бы попросить у вас справочник — там ведь есть адреса всех фирм!
Теперь связистка с трудом подавила гримасу недовольства на лоснящемся от малоэффективных кремов лице:
— Пожалуйста! — привстав, она выхватила из выстроившихся, как солдаты на плацу, книг увесистый том и протянула Елене. — Только полистайте в коридоре! А сумка ваша может здесь постоять! — Вежливо выразила она недоверие к честности посетительницы.
— Благодарю! — с достоинством развернулась Елена.
Лоснящееся лицо тронула усмешка — начальница предвидела продолжение.
И правда — в справочнике указывался юридический, а не офисный адрес фирмы. По юридическому адресу фирма арендовала, видимо, только стул, на котором восседала канцеляристка другой обитавшей здесь фирмы, и отчасти саму канцеляристку.
Она регистрировала и сортировала корреспонденцию, при необходимости звонила в засекреченный офис.
Усталая, злая, но собранная, Елена Николаевна вернулась в отделение связи.
— Нинель Александровна! — обратилась она к начальнице, удосужившись прочитать табличку на дверях кабинета. — Мне необходимо срочно связаться с господином Ословым! Я буду признательна вам за помощь! — Елена положила на стол коробку конфет и конверт, в чьём «декольте» стыдливо синела тысячерублёвая купюра.
Нинель слабо вздохнула и, потупив взор, пригляделась к конверту и коробке. Бдительность не помешает. В роскошные коробки нынче умудряются укладывать всего по сто грамм дешёвых конфет. 150! Сойдёт. Хорошо бы пощупать купюру. Начальница ещё раз вздохнула — и Елена получила вожделенный адрес.
— Виктория Сергеевна! — Ослов пристально посмотрел на бухгалтера. — Послезавтра нам предстоит обряд вручения клиенту Влекомовой одного миллиона рублей! Наличными!
— Наличными?! — ужаснулась Виктория Сергеевна, девушка лет двадцати пяти. — Владимир Ильич, а нельзя её уговорить…
— Не удалось! — пожал плечами полный тёзка «кремлёвского мечтателя». — Она уверена, что защитит свой миллион от любой напасти. Мы сами виноваты — предлагали на выбор разные варианты, в том числе этот, наличными. И охрану обещали. Надо будет исключить его в будущем. Перевод, сертификат — оставим.
— Правильно, Владимир Ильич! А эта Влекомова — она на броневике приедет, как Ленин?
Ослов поморщился. В принципе ему льстило, что он полный тёзка Ленина и многие об этом помнят. Но — если параллель проводится уважительно, а не иронично, как повелось в последнее время.
Папа, партийный работник, не мог предвидеть неудобств, ожидающих обладателя самого известного имени-отчества в конце двадцатого века.
— Ленин приехал из Финляндии на паровозе, а с броневика — выступал! — терпеливо объяснил Владимир Ильич. — Но вас должен интересовать не он, а наша клиентка. Поскольку она так настойчива, наша задача — вручить ей чемоданчик с купюрами и предложить машину с сопровождением. Откажется от наших услуг — может ехать хоть в метро, самом безопасном виде транспорта!
Виктория кивнула:
— Чудакам закон не писан!
— Так что давайте, заказывайте в банке на послезавтра, на 11 часов, миллион наличными. Церемония — в 12 часов, в зале приёмов. В 11:45 деньги должны быть у меня в кабинете! Ясно?!
Виктория с обожанием смотрела на своего делового начальника. Двадцать пять — критический возраст для девушки, которая выглядит на свой возраст. Возникает тяга к Заветному Акту Гражданского Состояния (ЗАГС) и грусть — сколько актов уже было — и ни одной записи.
Но Виктория ещё не теряла надежды превзойти чары секретарши Владимира Ильича Маши.
— Ясно! — Встала, вильнула бёдрами, взмахнула «конским хвостом» — набор, производящий неизгладимое сексуальное впечатление на мужчин возраста повторного грехопадения. — Бегу оформлять! Можно послезавтра машину с Володей возьму?
— Можешь и Колю прихватить! — вслед колыхающимся бёдрам и хвостику посоветовал шеф. (Любому постороннему ясно: Володя — водила, Коля — охранник).
Ослов задумался не хуже «кремлёвского мечтателя». Да, приходится выплачивать миллион этой добросовестной дурёхе из Питера. Такая сложилась неприятная ситуация. Недавно одна бабка в суд Астапова подала на фирму и отсудила деньги за превышение цен купленных в фирме товаров над розничными. Семечки! Но — удар по репутации фирмы! А на предварительных слушаниях фирма предлагала выплатить бабуле требуемые копейки без телевизионных дебатов. Отказали. Пусть, значит, все знают, что фирма цены завышает, и требуют компенсации. А чем меньше шума в СМИ — тем больше доход фирмы.
И тут раздался шум. Из приёмной донеслись выкрики, звуки толкотни, хрипы — и дверь в кабинет распахнулась.
На пороге возникла весьма увесистая дама постбальзаковского возраста с горящими глазами. На её правом плече висела хрупкая секретарь Маша.
— Владимир Ильич! — пропищала Маша. — Она меня силой взяла! Во мне 52 килограмма, а в ней центнер!
Во время её тирады дама успела молча дотащить секретаршу до стола босса и взорвалась:
— Ах ты, плоскодонка! Во мне всего девяносто три!
Она брезгливо стряхнула Машу со своего плеча:
— Молчала бы, пособие по анатомии, раздел «скелет»! Я тебе покажу центнер!
Ослов ещё не успел привести в порядок выражение своего лица, а дама вдруг миролюбиво произнесла:
— Владимир Ильич, извините за вторжение, мне нужно переговорить с вами! Но некоторые ваши сотрудники, видимо, не обладают достаточно высоким коэффициентом интеллектуальности — меня не пускали!
— Садитесь! — выдохнул Ослов, находившийся ещё в процессе борьбы за благопристойность выражения своей физиономии.
Маша с укором взглянула на своего шефа и, гневно виляя попочкой, удалилась к месту её упокоения от места, где этот покой частенько бывал нарушен.