— Слушаю вас! — Ослову наконец удалось придать лицу озабоченно-внимательное выражение.
— Я ваша давняя клиентка, — вздохнула Елена Николаевна, ввинчивая свою корму в оказавшееся узким кресло. — Меня объявили главным победителем в письме от 3 октября. Я выполнила все условия: сроки, заказ, переклейка всевозможных марок — и вдруг узнаю — приз получает совсем другая женщина! Причём именно я привлекла её в число ваших клиентов! Почему она?! Я хотела бы услышать ваши объяснения и приму решение о своих дальнейших действиях. Это будет обращение в Роспотребнадзор или же в суд! У меня достаточно материалов! — Елена Николаевна уставилась в переносицу Владимира Ильича пламенным немигающим взглядом.
«Ещё дыру прожжёт!» — подумал г-н Ослов, но вслух сказал:
— Позвольте взглянуть на ваши документы!
Елена Николаевна нырнула носом в сумку:
— Вот, пожалуйста — паспорт!
Владимир Ильич улыбнулся:
— Спасибо! Вы фотогеничны! Но я имел в виду документы по нашей переписке! — Пустяковый сбой, но он свидетельствует, что клиент не сразу ориентируется в обстановке. Видимо, склероз.
Елена Николаевна почувствовала, что оппонент обрёл уверенность после её небольшой промашки. Лицо её снова построжело:
— Вот! Это копии квитанций последнего заказа и вашего письма с горячими поздравлениями и обещаниями!
— Это всё? — небрежно спросил Ослов, принимая тонкую папочку и вытряхивая содержимое на стол.
— Как мне стало известно, вы вручаете миллион моей знакомой, которую я убедила принять участие в ваших бизнес-играх! А я отброшена за ненадобностью! Хотя мне тоже было обещано семьсот тысяч! Где ваша известная справедливость, Владимир Ильич?!
«Она перепутала меня с Лениным! — догадался Ослов. — Это он внедрял социальную справедливость несправедливыми методами!»
— У меня своё мнение насчёт справедливости и свои методы! — Он спохватился: последняя фраза прозвучала вслух.
Елена Николаевна нахмурила бровь и уже готова была разразиться приличествующей моменту гневной тирадой, но в недрах ее отдыхающей на коленях сумки раздалась бодрая мелодия мобильника.
— Слушаю! — нервно выкрикнула Елена, прижав неумолкающего бодрячка к уху.
— Да, я у господина Ослова!.. Минут через пятнадцать! Если не появлюсь и не выйду на связь через двадцать минут — звони мне! Что? Олег с ребятами? Нет, не надо пока. Давай!
— Подруга внизу ждёт! — пояснила она Ослову.
— На подстраховке? — тонко улыбнулся он.
— Если хотите! — не смутилась Елена.
Ослов нажал кнопку. В дверях возникла удручённая Маша.
— Окову ко мне со всеми материалами по клиенту номер 34152819! — Он черкнул номер на листке и протянул Маше. — Не беспокойтесь — это не оковы для вас, а Окова для меня! — улыбнулся босс Елене.
— У вас имеются Оковы, могут найтись и оковы — ударение перенести несложно! — сдерзила Елена.
— Ого! — удивился Ослов.
— Отстаёте, сударь, от продвинутых личностей — в нашем благословенном обществе только приматы ещё не говорят «вау», как на Западе, а вы по старинке — «ого», — продолжала дерзить Елена.
Скрип двери и командирские шаги доложили о прибытии Оковы без оков, пока.
— Да, Маша! — обратился Ослов к бледной тени, маячившей за спиной Оковы. — Передай Бородаеву — пусть лично заменит охранника на входе! И подготовь приказ об увольнении охранника за однократное грубое нарушение должностных обязанностей — пропуск посторонних лиц без пропуска! С завтрашнего дня!
— Ну, что у тебя? — это уже вопрос к Окове.
— Владимир Ильич, у меня последнее решение комиссии по вручению призов! А остальные материалы можно посмотреть в компьютере.
Ослов бегло просмотрел решение комиссии, сыграл небольшой ноктюрн на клавиатуре и глянул на клиентку:
— Уважаемая Елена Николаевна, мне потребуется некоторое время для изучения вашего досье. Вы не могли бы зайти ко мне послезавтра в 13 часов?
Уважаемая Елена Николаевна с достоинством кивнула:
— Хорошо! Я буду!
— Вот и ладушки! — пропел Ослов. — Мы во всём разберёмся!
И едва дверь за Еленой закрылась, повернулся к Окове:
— А ведь перед нами открываются интересные перспективы! Не так ли?
— Интересные или полезные? — уточнила Окова.
— Интересные, поскольку служат нашим интересам — назидательно ответил Ослов. — Мы сэкономим минимум полмиллиона!
— Ну что?! — бросилась к Елене на выходе Томагавк. — Прижала гада?
— Послезавтра в это же время! — буркнула Елена. Она пыталась разобраться в своих ощущениях — вроде и прижат был Ослов, но повеселел в конце разговора. Что-то не так сделала? Он что-то задумал под конец беседы?
— Не кисни, мать! — заводила её неугомонная Томка. — Хочешь, я ребят на послезавтра приглашу? Я ведь по телефону тебе подыграть хотела, для понта об Олеге заговорила! А послезавтра могу пригласить!
— Поняла, что для понта! Молодец! — усмехнулась Елена. — Кстати, охранника, в которого ты вцепилась, Ослов приказал уволить — слаб он против беззащитной женщины!
— Правильно! — поддержала Томка действия Ослова. — Нечего зевать, а потом на женщин кидаться!
— И если бы с добрыми намерениями! — поддакнула Елена. — Вообще-то не он на тебя бросился, а ты на него! — не удержалась она от подковырки в благодарность за самоотверженные действия подруги.
— Он на тебя хотел броситься, а я не допустила! — округлила глаза экс-призёр первенства Европы по треку.
— Это предлог! Всё равно бросилась бы!
— Ха-ха-ха! — развеселилась Томка. — А что?! Он парнишка ничего! Так как насчёт ребят?
— Сколько лет твоим ребятам?
— Ну… У них ученики есть, спортсмены! — заверила Томка.
— Ладно, давай парочку на послезавтра. С машиной! — повелела Елена.
15
Третий месяц петербургское небо оплакивало незавидную судьбу города, распластавшегося среди болот, не зная, чем ему помочь.
Президент перевёл в Питер Конституционный суд — но и тот оказался бессилен исправить положение, ограничить, например, права Ильи-пророка на питерской территории.
Горожане давно привыкли к климактерическому состоянию своего климата, вечные слёзы и капризы погоды их не трогали. А некоторым извращенцам даже нравились. Например, Влекомову.
Несколько десятилетий назад начало его романа с Наташей Богомоловой пришлось на осень. Они после работы бродили по городу, не обращая внимания на погоду. Привыкли к низким облакам, мелкому дождичку — улицы казались при этом по-домашнему уютными.
Однажды вечером забрели в Петропавловскую крепость, увидели приставленную к крепостной стене лестницу, забрались — и потопали по периметру. На Трубецком бастионе их засекли, раздались свистки, из караулки повыскакивали солдаты.
Спустили — и отпустили.
Та любовь ушла, а любовь к плохой погоде осталась. Лучше бы наоборот.
Но поэтому Влекомов и не расстроился, когда московская погода оказалась не лучше питерской. Он торопливо доделывал свои московские делишки.
И чертыхался — влип. Представлял командировку как лёгкую столичную прогулку, а оказалось — экстрим-путешествие в бюрократическую тупость.
В «Фотоне» его заверили, что достаточно сдать бумаги в «Фонд развития электроники», ну — пару поправок внести, а дальше фонд сам проведёт документы через министерство. Прогулка!
Оказалось, в министерстве — эпоха перемен. Объединили промышленность и торговлю. Почему бы и нет? Промышленности почти нет — до уровня 1990 года никак не доберётся. А раз торговать нечем, то и торговлю приплюсовать несложно. Почти всё продано и теперь перепродаётся.
Фонд доживал последние дни. Из нового министерства, вдобавок ко всему находящегося и в состоянии переезда, ежедневно поступали новые указания по корректировке форм отчётности — контора работала, каждый чиновник доказывал свою незаменимость.
За два дня удалось получить визы тётушек — ровесниц Октября из фонда. Можно везти переоформленные документы в министерство. С проспекта Вернадского на Китайский проезд. Тётушки теперь такой услуги не оказывали.
До сих пор по существу работы вопросов не было, значит — будут на Китайском.
Ещё денёк — и маячила свобода!
Но ничто так не обманывает ожиданий, как призраки свободы, коммунизма и вечной любви.
Влекомов вспомнил разговор с Патокой о коммунизме.
— Я начал разочаровываться в Горбачёве, когда он не смог ответить на Съезде народных депутатов, что такое коммунизм. Простейший вопрос! — возмущался Патока. — Построить коммунизм значительно проще, чем социализм! Хоть с завтрашнего дня!
Вот смеялись над Хрущёвым, что обещал построить его к 1980 году. А зря! Лозунг «От каждого по способностям, каждому по потребностям!» воспринимали буквально. Вот у меня способностей намного меньше, чем у Перельмана, а потребности — намного больше! Я бы от миллиона долларов не отказался!
Вся хитрость лозунга в том, что твои потребности определять будешь не ты, а государство! То есть те, кто способнее и хитрее тебя! Властная элита, как сейчас любят выражаться. Понял? А лозунг — для возбуждения азарта простаков!
— Я это понял ещё на лекциях по научному коммунизму! — кивнул Влекомов. — Некоторые простодушно задавали вопросы о Зимнем дворце для каждого испытывающего в нём потребность и получали ответ о разумных пределах желаний. А ведь потребности и желания — разные понятия!
— Сообразительный! — одобрил Патока. — Вот Хрущёв и закладывал потребности граждан различных уровней, по меркам 60-х годов, в планы строительства коммунизма к 80-му году. Например, бесплатный костюм — раз в три года, стрижка — раз в месяц и тому подобное. Настроили бы «хрущёвок» — и живи не хочу! Между прочим, если человечество не погибнет от несчастного случая или по собственной глупости, оно вполне реально может построить коммунистическое общество, — улыбнулся Патока. — Его элементы уже наблюдаются в системе пособий по безработице, пособий малоимущим и так далее.
— Карл Маркс ты, а не Патока! — засмеялся Влекомов. — В новом воплощении!