Он и сейчас улыбнулся, подъезжая в метро к станции «Китайский проезд».
Это была его последняя улыбка в тот день.
Первый специалист технического отдела департамента завизировал документы быстро, и наивный Влекомов воспринял это как признание качества документов.
Следующая инстанция — помощник директора департамента Иванов. Судя по всему — «седьмой». У него набралось полдюжины замечаний — все редакционного характера. Предстояло перепечатать несколько страниц и внести исправления на диск.
Надежда была только на сыночка. И Кирюха не подвёл. После ужина, любовно состряпанного Эмилией, он за десять минут на своём ноутбуке внёс исправления, которые у Влекомова, с его компьютерным опытом, заняли бы часа два.
— Куда днём пойдём? — весело спросила Эмилия, поводя носиком, чуявшим запах послезавтрашнего приза. Запах и волнующий, и успокаивающий.
— В министерство! — мрачно ответил Влекомов. — Я сегодня звонил в «Фотон», мне завтра утром должны прислать печать гербовую.
— Как так?! — удивилась Эмилия.
— А так! Опытные граждане приезжают в министерство и с печатями, и с ноутбуками, и с бухгалтерами, и даже с секретаршами! — пояснил Влекомов. — Один я с бумажками явился. А их надо переделывать!
— Значит, снова на целый день уйдёшь? — испугалась она.
— Не знаю! Да, встать мне нужно пораньше, к девяти в министерство поспеть!
— Почему? — Эмилия не могла поверить в крушение своих планов.
— Потому что продвинутый сынок не удосужился обзавестись принтером! — указал Влекомов на виновника всех неувязок. — Ноутбуков у него два, а принтера — ни одного!
— Зачем он мне! — снисходительно пробасил двадцатисемилетний отпрыск. — Я все свои проекты на дисках выполняю! Бумага — атавизм!
— Ты и книги читать скоро разучишься! — недовольно заметил папаша — пережиток XX века.
— Их в интернете полно! — беспечно откликнулся отросток XXI века.
Дискуссии отцов и детей плодотворны, как «поединки» Соловьёва. Все остаются при своём мнении.
— А я что буду делать? — недоумевала Эмилия.
— Тётя Мила, я смогу с вами куда угодно пойти, но только после двух, — ободрил её Кирюха. — Мне с утра надо проект доделать, а в двенадцать — встреча с заказчиком.
— Спасибо, Кирюша! — закивала Эмилия. — Я с утра обед приготовлю, а потом — по магазинам вашим московским пробегусь!
— Зачем по магазинам? — не понял Кирюша. — Лучше в музей сходить или просто прогуляться! А хотите — я вас по Москве покатаю?
— Она приглядеться хочет, что на миллион закупить! — вставил ехидный Влекомов. — В питерских магазинах на такую сумму не отоваришься!
Эмилия покраснела, но промолчала.
— А что особенного в Москве на миллион рублей купишь? — заметил сынок. — Вот если бы миллион долларов!
— По моим наблюдениям, тебе и рубли не помешали бы! — уколол его папочка.
— Ну, так — на мелкие расходы! — не сдавался сынок. — Ты сам куда бы миллион потратил?
— Этот вопрос я решил ещё в студенческие годы! — важно ответил Влекомов.
— Поделись опытом! — предложил сынишка.
— Этого добра у меня навалом! — согласился папа. — Только тот, советский опыт — как советские деньги! Нынче не в ходу!
— Ничего! — утешил сынок. — Опыт дороже денег! Может, пригодится!
Трата миллиона виртуального
Удрав с лекций и отметившись в рюмочной у Сенной площади, они с дружком Юркой брели по Невскому со своими студенческими чемоданчиками.
Потряхивая в карманах мелочью, остатками стипендии, завели разговор об актуальном — можно ли за год истратить миллион рублей? Речь, заметьте, шла о дохрущёвском миллионе — о ста тысячах хрущёвско-брежневского периода.
— Да, можно! — не подумав, брякнул Влекомов.
— Нет! — решительно возразил пессимист Юрка.
Юрка был блондином с голубыми глазами и стриженовским типом лица. У него и склонности были соответствующие — ещё со школы играл в драмкружке, а сейчас состоял на амплуа героя-любовника в военмеховском студенческом театре. Тогда самодеятельные театры были популярны, как нынешние ВИА.
И со школьных драмкружковских лет был влюблён в Лильку Акуличеву — красавицу с роскошным бюстом. Сейчас она служила Мельпомене в университетском студенческом театре вместе с Игорем Горбачёвым и Сергеем Юрским.
Точнее, совсем недавно бросила университет и уехала в Киров (Вятку), играть в областном драмтеатре.
— Давай считать! — предложил Юрка. — Предположим, ты купишь ЗИМ — сорок тысяч рублей! (Этим лимузином, бывшим в открытой продаже, владели единицы — из-за бешеной цены). Ещё — дачу на Карельском, тоже тысяч тридцать — сорок, итого — восемьдесят! Что ещё?
Ну, заведёшь любовницу, пусть даже двух! Купишь им по манто — тысяч десять на двоих! Будешь водить их в ресторан каждую неделю — два раза по пятьсот рублей за глаза и за уши! 52 тысячи в год. Значит, всего за год — 142 тысячи рублей!
— А в театр и филармонию? — вспомнил Влекомов.
— Ладно! Четыре билета в неделю по тридцать рублей — самых дорогих! — в год, округлённо — шесть тысяч рубликов, — усмехнулся Юрка. — Есть ещё статьи затрат?
— Есть! — воскликнул Влекомов. — Я всю группу буду водить в кафе-мороженое! В «Лягушатник»! Каждую неделю!
— Хоть каждый день! — Юрка победно улыбался. — Коктейль «Мишка на севере» и порция мороженого — двадцать пять рублей! На двадцать человек — пятьсот.
Каждый день, включая зимние и летние каникулы и округляя до четырёхсот дней в году — двести тысяч в год! Всего твои безудержные фантазии обойдутся тебе в 348 тысяч рублей! Накинем на бензин для ЗИМа — 380 тысяч! До миллиона далековато! Можешь мне ЗИМ подарить — будет 420 тысяч!
Влекомов осознал, что проигрывает. На что ещё можно потратиться?
— Я Лильке дам телеграмму в Киров: «Срочно выезжай, есть миллион!» — выпалил Влекомов.
Юрка взглянул на него беззащитным взором — понял, что миллиона может и не хватить.
— Сволочь! — размахнулся — и посреди Невского во Влекомова полетел студенческий чемоданчик.
Не попал, но распахнулся. Конспекты усеяли не только тротуар, но и мостовую.
Утром Влекомов прилетел в министерство до открытия бюро пропусков, а в техническом отделе оказался раньше большинства служащих.
Получил доступ к компьютеру и сделал распечатки. Печать «Фотона» доставил с оказией Цвайбунд.
Успокоенный, стал в очередь к заместителю начальника отдела — тому самому председателю конкурсной комиссии, осчастливившему «Фотон» всего за десять процентов отката. Господин Мироненко, оказывается, вовремя сориентировался и теперь служил в новом министерстве.
«Ну, он вряд ли станет придираться, — подумал Влекомов. — А ведь должен был догадаться, что осчастливлены были все получившие госзаказ — упомни их!»
Представ пред его светлые очи, приготовился к разговору по существу.
— Тут у вас как-то нескладно написано, — поморщился Мироненко, — разглядывая бумаги. — Давайте подправим немного. Так. И вот здесь. Перепечатайте эти листики.
— И ваши сотрудники смотрели, и Иванов, — посетовал Влекомов.
— Документ должен быть безупречен! — веско ответил Мироненко.
Безупречность обошлась потерей визы Иванова и подписи Засильева. Подпись его на новом листе пришлось подделать и пришлёпнуть доставленной печатью.
Ивановская карандашная виза восстановлению не подлежала.
— А теперь к Виктору Ивановичу! — указал Мироненко на начальника отдела, посмотрев через пару часов исправленные бумаги.
«Это который же он будет по счёту? — задумался Влекомов. Подсчитал — шестой! — Да, не дождаться нам сокращения госаппарата! И ведь всех кормить надо, чтобы бумажки были безупречными! И подкармливать!»
— Что у вас здесь написано?! — ткнул начальник в многократно изученный подчинёнными лист.
— Пятнадцать миллионов рублей! — прочитал Влекомов.
— А нужно — «пятнадцать миллионов рублей 00 копеек!» — назидательно изрёк начальник отдела. — Исправьте!
Ещё одна подделанная подпись Засильева, прихлопнутая печатью.
Документ стал идеальным, но фальшивым.
Те же манипуляции проделывали все толпившиеся в предбаннике отдела. И это не являлось секретом ни для Мироненко, ни для Виктора Ивановича.
В четыре часа Влекомов получил все подписи и вспомнил, что с утра не ел. Побежал в буфет, выпил кофе, купил коробку конфет для сотрудницы, предоставлявшей ему свой компьютер. И понёсся в финансовый отдел — там, оказывается, должен быть финиш гонки. Чиновничья цепочка оказалась бесконечной.
Очередь в полтора десятка человек. В семь часов вечера прошелестело: принимают документы только с подписями Иванова и начальника техотдела.
А виза Иванова исчезла при перепечатке! И ещё он вспомнил, что в пять часов видел на лестнице Иванова, уходящего с работы.
Влекомов почувствовал себя волком, обложенным красными флажками.
И тут в коридоре появился Мироненко.
— Валентин Петрович, вот какая ситуация сложилась! — пожаловался Влекомов.
— Ну Иванов — он кто?! Помощник директора департамента! — снисходительно пояснил Мироненко. — Он карандашиком визирует!
«Мало того, что я делаю работу нашего технического отдела, так и этот господин вешает мне лапшу на уши!» — возмутился Влекомов, мысленно, конечно.
А вслух спросил:
— Можно сослаться на ваше мнение?
Мироненко вздрогнул и отвёл глаза. Потом выяснилось: с утра он позвонил в «Фотон» и попросил больше никогда не присылать Влекомова.
А сейчас Влекомов собрал свои вещички и поплёлся на выход из Министерства торговли и промышленности, успешно торгующего результатами проводимых тендеров. Может, надо исключить из названия союз «и»?
Но решил пройтись мимо кабинета начальника департамента.
Заглянул в приёмную — Иванов движется ему навстречу.
— Что я — зверь? — утомлённо сказал он, выслушав Влекомова. — Давайте документы! А кто это такой ретивый в техотделе?
Влекомов улыбнулся и развёл руками.
— Ну ладно! — Иванов начертал карандашную визу, и Влекомов снова бросился в финотдел, к седьмому чиновнику.