— Сколько с нашего столика? — поинтересовался Влекомов.
— Ваш счёт, пожалуйста! — протянул ему папку мэтр. — А за тот столик кто платит? — повернулся он к Томке.
— Я за этим столиком сидела! Я только сейчас отошла! — заверила его Томка.
— Мила, мы же все — твои гости! — напомнила Елена.
— Те ребята, — указал Влекомов на зашевелившихся спортсменов, — по-моему, твои гости. И один из них, как я понял, направил меня в дамский туалет! Спасибо, конечно, но платят пусть сами!
— Где мой чемоданчик?! — возопила Эмилия.
— Украли! Я же сказал! — возвысил голос Влекомов. — Не вопи! Ты же мент! Дадим сначала показания нашей доблестной милиции, будущей полиции! Кстати, как тогда их будут сокращённо называть — «пенты»? Ладно, не будем заморачиваться на будущем — народ у нас находчивый, даст определение! — И обратился к будущим «господам полицейским»: — Товарищи милиционеры! Там, в туалете, ещё один лежит! В маске! Он на меня напал! А что с ним случилось — не знаю!
— Скорую вызовите! — хмуро отозвался старший и обернулся к мэтру: — А вас всех прошу оставаться на местах! Эту группу отвезём в отделение, снимем показания, подозреваемых задержим! Разберёмся!
— У меня украли чемоданчик! — воззвала к нему Эмилия. — С деньгами!
— Я же сказал — снимем показания в отделении! Подождите!
— Я капитан милиции в отставке! — гордо заявила Эмилия.
— У капитанов милиции, тем паче отставных, чемоданы денег не водятся! — отрезал старший лейтенант. — Или вы из ГИБДД?
— Мне их присудили! — пояснила Эмилия.
— Какой суд присудил? — заинтересовался старлей.
— Не суд, а общество одно…
— А! Вот суд с этим и разберётся! — обнадёжил старлей. — Напишете заявление, дадите показания, укажете свидетелей — да вы сами всё знаете, товарищ капитан в отставке!
— Знаю! — упавшим голосом подтвердила Эмилия. — Всё пропало!
И почувствовала знакомый толчок между бывшей талией и нынешней кормой. Влекомов!
— Не ной! — ободрил её экс-супруг. — Впадаешь в панику из-за всяких пустяков! Отцепись от коллег — у них и без тебя работы полно! Поехали!
— Оплатите, пожалуйста, счёт! — раздался твёрдый голос мэтра. — Задержите, пожалуйста, эту даму! — он указал на Томку. — Она сидела за тем столиком! Вместе с этими! — он кивнул в сторону очухавшихся бычка и Сашки.
— Получите! — Кирюша вытащил из кармана бумажник, а из бумажника деньги. — С чаевыми!
— Мы подъедем в отделение на своей машине! — пообещал Влекомов старлею. — Пошли!
Троица, не мешкая, удалилась.
— Эй, мать! Мила! — Елена ринулась следом. Но теперь в неё с тем же призывом вцепилась Томка:
— Эй, мать! Стой! У меня денег не хватит!
Дорогу заградил мэтр. Возле него встал старлей. Сопротивление было бесполезно. Незатейливо матюгнувшись, Елена Николаевна полезла в сумочку.
В машине Эмилия вновь впала в депрессию:
— Как вы мои денежки проворонили! Пол-лимона! Кирюша, давай скорее в отделение! Может, там люди понятливей!
— У! Чего захотела! — остудил её Влекомов. — Что такое пол-лимона рублей в городе, где разворовывают миллиарды долларов! Тебе на элементарную взятку не хватило бы!
— Ты не прав, батя! — солидно произнёс Кирюша, выруливая со стоянки. — За миллиарды не ловят! А за пол-лимона вполне могли бы отличиться!
— Я никому взятку давать не собиралась! — Эмилия вдруг расплакалась. — У меня баня не достроена, забор заваливается! Я на Васю работать устала!
— А вот это — серьёзные аргументы! — согласился Влекомов. — Остановись!
Кирюша быстро нашёл место у тротуара.
— Перейди к тёте Миле и утри её… слёзы! — командовал папаша.
От удивления Эмилия умолкла, а Кирюша, ничему не удивляясь, молча вышел и пересел на заднее сидение. Лёгкими движениями, как в «Бриллиантовой руке», расстегнул молнию на куртке и стал выбрасывать из внутренних карманов на сидение пачки купюр в банковской упаковке.
— Пересчитайте! Все здесь? Мы в туалете с трудом их рассовали! — пояснил Кирюша, хлопая себя по бокам. — Разве не заметили, что я толстым вернулся?
Эмилия, спохватившись, быстренько подгребла пачки к себе и стала укладывать в невесть откуда появившуюся пластиковую сумку.
— Всё! — с облегчением выдохнула она. — Жаль, чемоданчика нет! Такой симпатичный!
— Поедешь заявлять насчёт чемоданчика? — поинтересовался Влекомов.
— А что в нём? — ответила вопросом полумиллионерша.
— Держи! — небрежно протянул он ей пачку из своего бумажника. — Путёвки на Мальдивы купишь!
— А где они? — поинтересовалась ПЭС.
— Там! — махнул рукой экс-супруг. — На юге! То ли в Индийском, то ли в Тихом.
— Откуда дровишки? — изумился сыночек. — Командировочные такие?
— Да меня на фирме какой-то господин затащил к себе и попросил мобильник на память с доплатой. А в придачу свой всучил!
— Ну ты даёшь! — охнул сынок.
— Нет, беру! — возразил папочка.
Охранник Коля, так незаметно вошедший и вышедший из ресторана «Купец Замоскворечья», выжимал из своей «лады» больше, чем она могла дать. Если бы не пробки, уже был бы в Шереметьево. Но в пробке и осознал: никто не перехватывал, никто не преследовал, значит, и самому не надо суетиться, обращать на себя внимание.
В районе Долгопрудного, помнится, есть поворот к Клязьминскому водохранилищу. Вот! Тихое местечко на обочине.
Коля вытащил из-за пояса надоевший своими толчками чемоданчик. В похожих плейеры продаются. Сверля жадными глазами, открыл.
Внутри лежали пара книг и початый рулон туалетной бумаги.
Кипя злостью, как перегретый радиатор, Коля развернул машину и впечатал педаль газа в половое отверстие «лады». «Лада» взвыла от восторга и рванула вперёд не хуже «тойоты». Куда он мчался, Коля и сам не осознавал. К деньгам?
План «Перехват» уже работал вовсю. Посты засекали «лады» с сомнительными номерными знаками на всех путях от центра к МКАД и на ней.
Коле не повезло — он нёсся в обратную сторону, и на него никто не обращал внимания. И он не обращал внимания ни на кого, даже на светофоры, подмигивавшие ему изо всех сил.
Утрата внимания милиции в данном случае стала роковой. Вопреки стандартному представлению.
Да, невнимание милиции и злой азарт простака Коли, превысившего все пределы допустимой скорости движения по городским трассам, привели к печальному финалу.
«Скорая» прибыла на место аварии, когда удручённые ГИБДДшники бродили вокруг погнутого осветительного столба и прилипшей к нему «лады», заглядывали внутрь и неразборчиво бормотали в рации.
— Эй! — воскликнул один. — Это же номер «ж736кх»! На него ориентировка по «Перехвату» была! Но он неправильно ехал — не в ту сторону, что в ориентировке указана!
— Да! — закивали головами озадаченные сослуживцы. — Не в ту сторону поехал! Неправильно! И номер у него роковой: ЖКХ — «жизнь кончишь хреново»!
Действительно, какой жизни можно ждать от ЖКХ.
А через неделю Влекомов вместе с Галкой провожал Любу из Пулково.
Галка, между прочим, за тридцать лет немного поправилась. И это ей шло.
На Влекомова поглядывала, как и прежде — сверху вниз, и он забеспокоился — не ослепит ли её сияние его плеши. Солнечный день в начале декабря — надо же, такое невезение! Влекомов напялил кепку.
— Ну что, господа пенсионеры?! — резким тоном спросила Люба. — Соберётесь навестить бедную вдову на её вилле возле Флоренции? Билеты и пребывание оплачиваю!
— Конечно! — воскликнула Галка. — Вот потеплее станет!
— У нас в Италии в марте уже ваше русское лето! — гордо заявила экс-россиянка.
— Россия велика, если ты забыла! — заметил Влекомов. — И лето на разных широтах разное. Это на весь Апеннинский полуостров единого прогноза погоды достаточно. А у нас — сто вариантов! Так какое наше лето у вас в марте — питерское или сочинское?
— Будьте питерским довольны! — Люба наконец привыкла не именовать Питер Ленинградом. А ведь, будучи ленинградкой, называла город Питером. Уехала — и он стал для неё Ленинградом. Забавно.
— Ладно, давайте прощаться! — вздохнула Люба. — Прощальные поцелуи!
Галка обняла её и, прижав, раскачивалась.
— Ну а ты обнимать не разучился? — спросила Люба, переданная из рук в руки Влекомову.
— Не знаю даже! — ответил он. — Может, и разучился — кандидатуры подходящей не было!
— Врун! Я уезжала — у тебя одно дитя было, а приехала — трое!
— Ты бы дольше каталась — прибавка больше была бы! От скуки нашей жизни!
От нечего делать чего не сделаешь — даже детишек…
— Вы бы перестали обниматься, молодые люди! — изрекла Галка. — Юных развращаете!
— У неё необыкновенная притягательная сила! — оправдался Влекомов. — Никак не оторваться!
— Хватит! — Люба отстранилась. — Смотрите, тут без меня не обнимайтесь!
— Что ты! Как мы без тебя сможем! — заверил Влекомов.
Галка прыснула.
Люба подозрительно посмотрела на них:
— А вы тут, часом, не… Кто отец Любы?
— Чур, не я! — воскликнул Влекомов.
— Куда ему! — подтвердила Галка.
— Спасибо, дорогая! — чмокнул её он.
— О! Чуть не забыл! — Влекомов полез в карман, вытащил бумажник, а из него — листок бумаги. — Вам возвращая миллион, я о любви вас не молю…
— Мог бы и молить! — буркнула она, разворачивая желтоватый лист. — Какой миллион? — И почти без перерыва:
— Сволочь! Сохранил! Бесстыжий!
— За меня больше никто не давал! — признался Влекомов. — Ты одна оценила меня так высоко!
— А другие сколько давали? — деловито уточнила Люба.
Влекомов вздохнул:
— Другим самим требуется, они меня даром не возьмут! Если только с доплатой!
— Бесценный мой! — Люба погладила его по щеке, протянула расписку:
— Держи на память! А то забудешь обо мне!
— Спасибо! Признаюсь, мне жаль было с ней расстаться! Будто я сам миллион отдавал! — признался Влекомов.
— Ты пожалел мне жалкий миллион долларов?! — возмутилась Люба.
— Мы говорим на разных языках! — расстроился Влекомов. — Скажи лучше, твой муж, художник, действительно получил наследство от Матильды Кшесинской?