Практически тем же образом был решён и квартирный вопрос.
Словом, хочешь жить — умей вТереться!
А когда Валентин Алексеевич Фролов, начальник машиностроительного отделения, вышел на пенсию, по правилам советских времён — по достижении шестидесятилетнего возраста, Ванечка сел в его кресло.
И первым его актом на этом посту стала приватизация секретарши Анечки, перешедшей по наследству.
Нет — никакой пошлости! Она ему давно нравилась. И он ей нравился.
Но чужая секретарша — как чужая жена. Рот не разевай на чужой каравай. Даже если он засыхает.
Впрочем, чужих жён это касается в меньшей степени.
В новом статусе всё свершилось на законных основаниях. Словно в загс сходили. Разгоревшаяся страсть была обоюдной и порою — на пороге наглости. Лика всё поняла и смирилась.
Ванечка, теперь Иван Семёнович, вскоре праздновал полувековой юбилей, пришедшийся на начало 90-х и потому, ввиду финансовых трудностей, отмечавшийся на дому.
Ванечка воссел во главе стола, Лика, как хозяйка, у противоположного торца, ближе к кухне. Припозднившаяся Анечка, ничтоже сумняшеся, подняла всех сидящих и через их коленки и туфли пробралась к Ванечке, где и расположилась со всеми удобствами.
Влекомову стало жаль Лику. После перерыва в возлияниях, заполненного танцами в соседней, свободной комнате, сославшись на духоту, остался в ней. И Анечке предложил ещё отдохнуть. Она, раскрасневшаяся, охотно согласилась. Остальные приступили ко второму акту возлияний.
Через две минуты в комнату влетел взбешённый Ванечка. Представшая взору картина потрясла его: Влекомов и Анечка мирно сидели в креслах на значительном удалении друг от друга. Ванечка ожидал от Влекомова большего и удалился, ругаясь себе под нос.
Лике было бы приятней, если бы Ванечка застал Анечку с Влекомовым в более пикантной позиции, но — и на том спасибо.
Анечка Влекомова не волновала совершенно. Но Ванечка и таких безобидных обид не забывал.
Наступили тяжёлые ельцинско-чубайсовские времена. «Фотон», как и весь ВПК, терял госзаказ, росли задержки зарплаты, в отличие от номинально многотысячных зарплат. Руководство выглядело парализованным — генеральный приболел, Рудиков не в состоянии был оторвать мягкое место от мягкого кресла.
Самым мудрым и честным оказался заместитель генерального по маркетингу Деев, сравнительно молодой и несравненно способный. Его прочили в преемники генерального директора. Но он не захотел принять сильно потускневший титул — уволился и организовал собственную фирмочку. Занялся самым актуальным в эпоху беспредела делом — системами безопасности, арендовал часть первого этажа в «Жёлтом доме на ЧР». И сам совершал челночные рейсы за комплектующими изделиями.
Влекомов однажды утром, подходя к ЖД, увидел Деева, вытаскивающего из багажника «Нивы» огромную пёструю «челночную» сумку. Помог донести её, поинтересовался:
— Издалёка?
— Вчера вечером из Сеула прилетел! — откровенно признался Деев. — За телекамерами летал.
В итоге из фирмочки выросла приличная фирма с годовым оборотом, превышающим «фотоновский» в несколько раз при меньшей в несколько раз численности.
Вообще, число желающих возглавить «Фотон» сильно поуменынилось. Даже Рудиков уже не рвался на самый верх. Да, поуменынилось, но не перевелось.
Ванечка очень желал. И проскользнул — при помощи клана, возглавляемого замом главного инженера, некогда бывшим его начальником и покровителем Шуриковым.
Шуриков и Влекомова пытался привлечь в свой клан, но тот всю жизнь избегал клановых тусовок и группировок.
Вот тогда Ванечка почувствовал себя Хозяином! Всего одна бюджетная тема финансировалась военными — влекомовский «Трон». Но после эскизного проекта Влекомову в плановом отделе сообщили: военные перестали платить, денег нет и у них.
Надежды Влекомова сохранить костяк коллектива и сделать необходимый технический шаг вперёд рухнули.
Ещё раньше он выходил к предыдущему генеральному с предложением: пока есть специалисты, переориентировать отдел на создание комплексированных устройств на «фотоновских» изделиях — они пользовались бы спросом. Разница была бы такой, как между изготовлением двигателя или клапана карбюратора.
Семёнов вначале горячо одобрил предложение, но, занятый личными делами и здоровьем, вскоре «замотал» его.
Только через пять лет Влекомов узнал, что военные не останавливали финансирование, деньги поступали. Но Ванечка направлял их на иные цели. С заинтересованной поддержкой местного военного представительства.
Тридцать лет назад за такое нецелевое расходование государственных денег посадили бы, шестьдесят лет назад — расстреляли бы. А сейчас все подельники живы-здоровы и разъезжают на новеньких иномарках.
Не пощадил Ванечка и свой бывший отдел. Ребята там захотели создать малое предприятие по разработке видеокамер на «фотоновских» приборах без участия Ванечки. Ванечка предпочёл их уволить.
Практической ликвидацией влекомовского и своего отделов он закрыл перспективу выживания «Фотону» — создание устройств, а не комплектующих изделий.
Зато сам Ванечка процветал. Солидная зарплата плюс чёрный нал за аренду площадей шли ему регулярно — не в пример всему прочему «Фотону». На директорских совещаниях Ванечка иногда высокомерно изрекал:
— Я хочу выдать вам зарплату!
Звучало:
— Я хочу вас осчастливить!
Секретарша Анечка, от природы добрая, но обиженная отсутствием скромности, почувствовала себя первой леди «Фотона», обрела влияние и подхалимов и громогласно вещала в приёмной о перспективах посетителей и о некоторых качествах некоторых отсутствующих лиц.
Света Щёколова, секретарь Рудикова, сидевшая в той же приёмной, только втягивала голову в плечи и отчаянно пыталась сосредоточиться на компьютерной клавиатуре.
Анечка компьютер так и не освоила, зато, пользуясь душевной щедростью Ванечки, пристроила на «Фотон» своего супруга и любимую левретку. Его — начальником цеха, её — в коробку под своим столом.
Тоже своеобразный простецкий азарт вседозволенности.
Левретка почувствовала себя первой сучкой «Фотона» и облаивала посетителей не хуже авторитетных руководителей.
А теперь, в юбилей «Фотона», Ванечка удостоился званий «Заслуженный машиностроитель» и «Почётный подводник». За что — бог ведает. За развал машиностроения и подводную охоту на Селигере?
Но надо же было как-то компенсировать себе отсутствие учёной степени и других регалий. А вышестоящее начальство было довольно условиями продажи «Жёлтого дома» и прочей аналогичной деятельностью Засильева и не препятствовало признанию его машиностроительных и подводных заслуг.
Жаль, «Почётный подводник» вскоре обесценился — оказалось, распределитель звания приторговывал им.
7
Весна сделала своё дело. Рассада на подоконниках у Эмилии пёрла вовсю, намекая хозяйке на скорейший выезд в парник, на дачу. Киска Манька грелась на застеклённом балконе, но не возражала перебазироваться на зелёную травку, где уже ждут её друзья Бонд и Вася.
А Эмилия, ежегодно жаждавшая наступления желанного момента, в этот раз что-то медлила. Уже неоднократно заводила речь о выезде — и вдруг умолкала.
Влекомов, посещавший подругу-экс-супругу (далее — ПЭС) с регулярностью светила, был озабочен в основном наполнением желудка.
Блаженные ощущения, возникавшие в процессе насыщения, неизменно сменялись ощущением тяжести в желудке и на душе, телесной неповоротливостью и частичным раскаянием в содеянном. Но ведь было так вкусно! И водочка так приветливо журчала по пищеводу.
Словом, Влекомов не сразу заметил странность в поведении ПЭС. Но заметил. И вопросил:
— Э! Ты чего это на дачу не выезжаешь? Хлопотала, собиралась. А теперь ждёшь урожая с подоконника?
Эмилия замялась, потом что-то залопотала насчёт занятости работодателя Васи — он обычно транспортировал их с Манькой и причиндалами для отливки свечей на свежий воздух.
Влекомов учуял — не то! Темнит ПЭС.
— А как твои дела с московско-тверскими кидалами? — неожиданно спросил он. Неожиданно для самого себя.
Эмилия, как положено невинной девице, сперва зарделась. Потом, как положено опытной женщине, обнаглела:
— Да, — передёрнула плечами, — из-за них сижу! Только никакие они не кидалы! Я выиграла! И жду их! — с гордым блеском в глазах сообщила она. — Просто раньше времени не хотела говорить.
— Кого ждёшь? — недоуменно спросил Влекомов.
— Их посланца, — мягко улыбнулась Эмилия. — Вот, посмотри!
Из неприметного ящичка кухонного буфета она извлекла открытку. С неё голливудской улыбкой многообещающе сиял элегантный джентльмен.
Ещё более обещающей была надпись на обороте:
«Дорогой победитель!
Эта фотография позволит Вам узнать меня, когда я позвоню в дверь Вашей квартиры, держа в руках чемодан с Вашим призом — 300 000 руб.!»
— Ни хрена себе! — изумился Влекомов.
— А ты не верил!
— А ты поверила? — ехидно спросил он.
— А что? Сказано ведь: 300 тысяч привезёт вот он. — Она мило улыбнулась голливудцу и погладила его галстук.
— Это господин Ослов?
— Наверное. Письмо подписал он.
— Значит, однажды он позвонит в твою дверь и скажет: «Получите чемоданчик с купюрами. И подпишите, пожалуйста, приходно-расходный ордер — мне надо в бухгалтерии отчитаться».
— Какой ордер! — возмутилась ПЭС. — Он отдаст мне дипломат, а я… — Она умолкла.
— А ты нальёшь ему рюмку и отвалишь тысчонку на такси?
— Да ну тебя! — махнула рукой Эмилия. — Вечно ты стремишься настроение испортить!
— И давно ты ждёшь своего героя? — не унимался Влекомов.
— Две недели, — призналась ПЭС.
— Езжай лучше на дачу, — присоветовал Влекомов. — Может, успеешь ещё вырастить что-нибудь!
— Не может быть! — тихо произнесла Эмилия. — Не может он так обманывать!
— А как ты предпочитаешь быть обманутой? — безжалостно поинтересовался Влекомов.
— Иди к чёрту! — призналась в своих чувствах Эмилия.