Больше получаса Аполлинария бродила вокруг памятника, то приближаясь к нему, то отдаляясь, но, увы, ничего похожего на бумагу со схемой здесь не было. Аполлинария с надеждой посматривала на газеты, которые читали старички, на афиши, которые изучали люди помоложе, даже на книги — но всё было тщетно. Еще через некоторое время Аполлинария поняла, что сдается. Она села на лавочку, поставила зонтик рядом с собой, и пригорюнилась.
— И о чем же грустит такая молодая симпатичная девушка? — спросил кто-то. Аполлинария подняла глаза, и увидела, что рядом с ней стоит женщина средних лет, и с интересом на неё смотрит. — У вас что-то случилось?
— Меня послали найти схему для вязания, указали место, но тут ничего нет, — грустно ответила Аполлинария.
— Что за схема? — спросила женщина, присаживаясь рядом. На ней было лимонно-желтое платье, а в руках она держала желтый сложенный веер. — Как она выглядит?
— В том-то и дело, что я не знаю, — ответила Аполлинария. — Тётя Мирра, видимо, позабыла объяснить.
— Ах, тётя Мирра? — женщина улыбнулась. — Понятно. Давайте я вам подскажу. Это не простая схема, а встроенная. Почти как обычная, но встроенная в нашу реальность. Оглядитесь вокруг. Справа ищите цифры нечетные, а слева чётные. Раппорт будет внизу, он всегда внизу расположен. Поняли?
— Эээ… секунду, — Аполлинария встала. Огляделась. — А если я стою неправильно?
— Так повернитесь на девяносто градусов. Потом ещё на девяносто. Если справа появятся нечетные цифры — вы правильно стоите. Получается?
И тут Аполлинария увидела — и ещё как увидела! Справа от неё стали проступать тут и там нечетные цифры, и сколько! Дом — номер 3. Ещё один дом — номер 5. На афише, наклеенной на стену, виднелась огромная цифра 7. С балкона свешивался флаг с красовавшейся на нём цифрой 9. И так далее. Аполлинария перевела взгляд влево, и стала точно так же видеть уже чётные цифры. Как на загадочной картинке, где надо искать спрятанные фигурки, подумала она. А что внизу? Она посмотрела вниз, и обнаружила, что на люке, находившемся прямо под её ногами, написано «раппорт 12 п».
— Как здорово! — обрадовано сказала она. — Но я бы в жизни сама не догадалась. Спасибо вам большое.
— Да не за что, — женщина улыбнулась. — Теперь по этим цифрам ищите точки, светлые и темные.
— Мне нужно будет их все запомнить? — с испугом спросила Аполлинария.
— Нет, конечно, достаточно просто увидеть, — покачала головой женщина. — Получается? Вот и славно. Не сомневаюсь, вы справитесь.
— А откуда вы знаете, как и что нужно делать? — спросила Аполлинария.
— Когда-то я и сама искала похожие схемы, — вздохнула женщина. — Тогда я носила другое платье, и думала по-другому. Сейчас… сейчас я жду. Надеюсь, и вас постигнет эта участь.
— Ждать? — спросила Аполлинария.
— В некотором смысле, — женщина улыбнулась, и встала. — Удачного поиска, юная барышня. Может быть, мы ещё увидимся.
Следующая точка, в которую Аполлинарии следовало прийти по карте, находилась в узком, кривом переулке, и в первый момент Аполлинария растерялась, потому что никаких цифр она здесь не видела. Она стояла посреди неширокой мостовой, оглядываясь, но на здешних домах даже номеров не имелось — впрочем, немудрено, в Городе подобные места встречались в избытке.
— И что же дальше? — спросила Аполлинария в пространство. — Что мне делать?
Вместо ответа в одном из домов неподалеку распахнулась вдруг дверь, из которой вышла странная парочка — маленькая, ну просто крошечная женщина, и огромный пухлый младенец, державший в руках гроздь воздушных шаров, на которых Аполлинария к вящей своей радости увидела цифры. Нечетные, правые. Ура, подумала она, одна сторона есть, что же с другой? Распахнулась дверь напротив, и оттуда люди в тёмной одежде выкатили гроб, обитый тканью, испещренной четными цифрами. Аполлинария поёжилась, а затем посмотрела вниз. На брусчатке, оказывается, кто-то написал мелом «14 п». Вот даже как. Хорошо. Аполлинария огляделась. Светлые и темные точки, не так ли? Чем они тут могут быть?
Через несколько минут она поняла, что ставни на окнах домов покрашены в разные цвета, и сообразила, что их чередование и есть тот самый нужный рисунок, который она искала. Странно, подумалось в этот момент Аполлинарии, кажется, я научилась видеть то, что раньше видеть не умела. А ведь это, наверное, может в каких ситуациях оказаться важным, ведь так? Не правда ли? Любопытно, если бы я столкнулась с Детективом, уже обладая этим знанием, смогла бы я быстрее сообразить, что он меня собирается обмануть и использовать? Или нет, это знание не помогло бы мне? Спрошу потом у старух, решила Аполлинария. А сейчас пора двигаться дальше.
Между тем, женщина и младенец подошли к ней ближе, и остановились. Младенец чем-то чавкал, бессмысленно глядя в пространство, а женщина смотрела на Аполлинарию с явным упрёком.
— Добрый день, — вежливо произнесла Аполлинария. — Вы что-то хотели?
— Чтобы ты убралась отсюда, — резко сказала женщина. — Что ты здесь делаешь одна? Что здесь забыла?
— Одна? — Аполлинария растерялась.
— У тебя нет ребенка. Ты мерзкая, ты одна, — выпалила женщина. — Безответственная лиловая курица!
— Эй, потише, — Аполлинария рассердилась. — Я здесь по делу, и сейчас уйду. Но при чем тут какие-то дети? Простите, я не понимаю вас.
— Не понимает она, — скривилась женщина. — Все вы такие, мерзавки. Лишь бы не отвечать ни за что, и время тратить впустую! Ну, ничего, Он тебе покажет ещё, он тебя настигнет!..
— Я ничего не поняла, — покачала головой Аполлинария. — И, пожалуй, лучше я пойду. Вы, кажется, не в себе.
— Иди, иди, — женщина засмеялась дерганным истерическим смехом. — Скатертью дорожка, курица. Что, мой маленький, ты готов? Первый и последний выход, как-никак. Давай придумаем подарок тебе, на долгую память. Какой шарик лопнем? А? Ну? Какой? Лопай, лопай, деточка, такой праздник, значит, всё можно тебе, это потом взрослость придет, скукожит, скукорёжит, а так хоть память останется.
Младенец протянул пухлую руку, и ткнул в первый попавшийся шарик — тот оглушительно хлопнул, и на брусчатку, рядом с ногами младенца, шлепнулся ярко-красный пластмассовый автомат, грубо сделанный, с заусенцами, кривой, но вполне узнаваемый. Аполлинария сделала шаг назад — почему-то автоматы, только не игрушечные, а настоящие, она довольно отчетливо помнила, и эта игрушка никаких приятных ассоциаций у неё не вызвала.
— Ай ты моя умница! — восхитилась женщина. — Такой маленький, а всё уже понимает. Ну, бери игрульку, и пойдем гулять. Видишь, солнышко какое? Идём, идём, сперва гробик поглядим, а потом машинки…
Аполлинария сделал ещё один шаг назад, и ещё, и ещё, а затем развернулась, и, всё ускоряя шаг, направилась к выходу из переулка. Находиться в нём дальше у неё не осталось уже никаких сил.
До следующей точки идти оказалось несколько дольше, чем Аполлинария рассчитывала, поэтому в пути ей пришлось сделать перерыв — она заглянула в какое-то кафе, выпила холодного сока, и поговорила с местным барменом. Сперва разговор зашел о погоде, а потом Аполлинария рассказала про женщину и младенца с шариками. Бармен нахмурился, и с подозрением посмотрел на неё. Это был пожилой бармен, полный, с красивыми седыми усами, и в круглых блестящих очках. До этого момента он выглядел благодушным и веселым, но после рассказа Аполлинарии посерьезнел и, кажется, погрустнел.
— Странно, — сказал бармен, когда Аполлинария закончила рассказ. — Их теперь выпускают? Удивительно. Раньше не выпускали вроде бы, разве что сам кто сбегал. А теперь вот так, стало быть. Ну, значит, совсем он их вычистил. До блеска.
— Кто кого вычистил? — удивилась Аполлинария.
— Ах, сударыня, это долгая и запутанная история, — вздохнул бармен. — История про сокрытое королевство. Точнее, про два сокрытых королевства. Но, сдается мне, вы еще слишком неопытны, чтобы о них знать. Давайте я поставлю на вашей карте отметку, вы придете ко мне позднее, и мы с вами обязательно на эту тему побеседуем. Но не сейчас. Рано.
— А всё-таки? — Аполлинария тоже нахмурилась. — Мне эта женщина показалась крайне неприятной, да и ребенок тоже, признаться. Я тут до того детей видела нечасто, но этот…
— Милая моя, это и не ребенок вовсе, — покачал головой бармен.
— А кто же? — спросила Аполлинария.
— Это, судя по вашему описанию, илистый, либо, если угодно, болотный солдат, — бармен поморщился. — Не был ли он, случаем, похож на большую желтую жабу?
— Пожалуй, был, — кивнула Аполлинария. — Но…
— Вот и ответ на ваш вопрос, — пожал плечами бармен. — Давайте карту, я поставлю отметку, и позже мы обязательно увидимся.
Следующую точку нужно было искать в большом городском парке, и парк этот понравился Аполлинарии настолько, что она решила задержаться в нём подольше. Самой себе она призналась, что, видимо, Город её утомил, и ей отчаянно не хватало природы и зелени, в парке же природы и зелени было в избытке. Пройдя под высокой аркой, сделанной, кажется, из дикого белого камня, она вошла под сень деревьев, и пошла прямо, куда глаза глядят.
Аполлинария медленно шла по гравийной дорожке, с любопытством оглядываясь, и с наслаждением вдыхала свежий воздух, который пах цветами и влагой. Парк, как ей показалось, был огромен, и людей в нём встречалось совсем немного. На полянке, возле белой лавки из всё того же камня, она увидела чудесную семью — отец, мать, и мальчик, запускавший воздушного змея. Дальше, за поворотом, она повстречала аккуратную старушку в платье кремового цвета, которая фотографировала цветы, используя тяжелую камеру на треножнике. Камеру старушка установила на широкий белокаменный выступ, отделявший цветы от дорожки. Ещё дальше, на следующей дорожке, ей навстречу попался велосипедист, который галантно поклонился Аполлинарии, когда проезжал мимо. Она отступила, освобождая ему дорогу, и услышала, как он сказал «спасибо», уезжая. В общем, людей было немного, и все они, как на подбор, оказывались милыми и приветливыми. И удивительно гармонировали с парком, его зелеными кущами, белыми камнями, встречавшимися тут и там, и тишиной.