— Ладно, — кивнула Аполлинария. — Я предупрежу, если вы требуете. Но можно ли узнать, в чём будет заключаться окончательная проверка, и нельзя ли провести её сейчас? Дело в том, что путь к вам весьма неблизкий, и я не хотела бы…
— Ладно, проведу проверку при вас, — сдалась девушка. — Собственно, это будет разумно, ведь если что-то меня не устроит, вы увезете свитер с собой, и потом вернетесь с новым.
Она говорила тоном, не допускающим возражений, но Аполлинария подумала, что даже если что-то девушку не устроит, то она, Аполлинария, не поедет сюда во второй раз ни за какие коврижки.
— Вы будете его примерять? — уточнила Аполлинария. — В таком случае, наверное, будет благоразумно снять пиджак, ведь свитер нельзя носить поверх.
Девушка рассмеялась.
— Примерять буду не я, — ответила она. — Неужели вы не заметили, что свитер этот не моего размера, да и фасон у него мужской? Цвета тоже предназначены вовсе не для женщин, горловина вывязана так, что женщине носить такое было бы неудобно… ах, ладно вы, видимо, просто курьер, и понимать в таких вещах не обучены. Но почему же вы не обратили внимания на дверь? — высокомерно спросила девушка.
— Обратила, — ответила Аполлинария. — Там рыба с белыми волосами.
Почему-то в этот момент ей показалось, что слово «парик» лучше не произносить — и это было верной мыслью.
— Именно! — наставительно произнесла девушка. — Только не рыба, а рыб. И этот рыб вовсе уже не рыб. Впрочем, думаю, лучше вам увидеть самой — ведь только увидев, вы сможете восхититься результатом проделанных мною трудов.
Соседняя комната, в которую Аполлинарию пригласила девушка, оказалась, в отличие от первой, жилой, и весьма богато обставленной. В этой комнате имелась большая двуспальная кровать, ковёр на полу, гардероб, круглый обеденный стол на массивной ноге, изображающей львиную лапу, секретер, окно украшали бархатные портьеры, а на потолке имелась массивная хрустальная люстра с множеством подвесок. Картину немного портила медицинская кушетка, стоявшая в углу, странный запах, и… и обитатель роскошной комнаты, который возлежал на кровати, и недовольно смотрел на вошедших.
Это оказался крупный, высокорослый блондин, одетый в зеленый махровый халат, и в пушистые домашние тапочки. Аполлинария украдкой глянула на девушку, и слегка удивилась — на лице девушки при взгляде на блондина появилось какое-то фальшивое, приторное выражение. Выражение-то появилось, но вот глаза остались прежними — надменными и холодными. «Так вот в чём дело, — поняла, наконец, Аполлинария. — Какой у неё неприятный взгляд. Равнодушный, ледяной, высокомерный».
— Привет, сладкий, — проворковала девушка. — Как отдыхал мой рыботигр? Маманчик принесла своему рыботигрику модный свитерок. Вставай, любовь моя, и примерь.
— Зачем? — с неприязнью спросил блондин. — Я не хочу свитерок.
— Мы с тобой договорились про форму одежды. К тому же, от свитерка есть и практическая польза. После того, как ты будешь делать в бассейне купи-купи, свитерок будет в самый раз, — возразила блондинка. — Ты же не хочешь застудить свой животик? Вот для того и свитерок. Так что вставай, любимый, и примерь.
— Может, попозже? — спросил блондин. — Я вроде как лежал.
— Померь, а потом снова полежишь, — предложила девушка. — Тем более что до процедуры как раз час остался, ты успеешь отдохнуть.
— Мне не хочется, — блондин скорчил недовольную гримасу. — Не хочу вставать, не хочу свитерок.
— А животик красивый хочешь? — спросила блондинка. — А волосики? Будь умничкой, не зли маманчика.
«У них же покрашенные волосы, — вдруг сообразила Аполлинария. — И у девушки, и у этого, как его, рыботигра. Вот это да! Никогда не видела никого в Городе с покрашенными волосами».
— Ладно, — с неохотой сказал блондин, и сел на кровати. Аполлинария присмотрелась, и поняла, что парень ей тоже не нравится, причем по тем же причинам, что и девушка. Он был вроде бы красивый, но взгляд его оказался точно таким же — холодный, равнодушный, надменный. Они какие-то искусственные, поняла Аполлинария, словно куклы, или манекены. И чего-то в них ну очень сильно не хватает. Вот только непонятно, чего именно.
Парень, между тем, скинул халат — девушка подошла к нему, задумчиво посмотрела на его голый торс, зачем-то потыкала в живот пальцем.
— Неплохо, неплохо, — покивала она. — Да, неплохо, но можно и лучше. Вот что, мой сладкий. Сейчас примерка, а затем пойдешь в бассейн делать купи-купи. И только потом процедура.
— Чего это? — нахмурился блондин. — А лежать? Я же устал!
— Переживешь, — блондинка протянула ему свитер. — А ну-ка надень.
Блондин скривился, но свитер всё-таки надел — размер подошел прекрасно, но блондинка всё-таки обошла парня пару раз кругом, расправляя складочки, снимая невидимые пылинки, и приглаживая неровности.
— Хорошо выглядишь, — удовлетворенно сказала она. — Но впредь, мой сладкий, надевай под халат трусы.
— Зачем? — спросил блондин. — Я не люблю трусы.
— У нас гости, — напомнила девушка.
— И чего? — удивился парень. — Ей не всё равно?
— Вам всё равно, или нет? — спросила девушка Аполлинарию.
— Я… да, в общем-то, всё равно, — ответила та. — Я не присматриваюсь.
— Вот видишь? — обрадовался парень. — Она не присматривается. И вообще, мне не нравится, когда трусы. Я никогда их не носил, когда был р…
— Цыц! — рявкнула девушка. — Кто ты теперь? А ну отвечай, быстро!
— Совершенство человеческой красоты, мужчина в полушаге от идеала, — тут же сказал парень.
— Вот! — торжественно подняла палец девушка. — А теперь быстро оденься по полной форме: трусы, штаны, майка, свитер, сапоги.
— Зачем?
— Потому что я так сказала! — рявкнула девушка. — Кто тебя сделал?
— Ну, ты, — ответил парень.
— А это значит — что?
— Ну, что я должен тебя слушаться. Но вообще-то я как бы и сам вроде умный, — кажется, парень решил поспорить. — И поскольку я умный, и в полушаге от идеала, я могу сам решить, носить мне трусы, или нет. Мне не нравится. Я умный. И буду ходить без трусов.
— Одевайся, — в голосе девушке появился лёд. — Быстро. Ты меня знаешь, я вольнодумства не люблю. Иди за ширму, и делай то, что я сказала.
Парень сдался. Он поднял с пола халат, кинул его на спинку стула, и побрёл в угол комнаты, к гардеробу, и стоявшей рядом с гардеробом деревянной ширме.
— Капризничает, — тихо сказала девушка, обращаясь к Аполлинарии. — Ну, это бывает, это мне не привыкать. Он с самого начала был капризный. Сперва в руки не давался, всё заигрывал, выделывался. Потом, как лепить его начала, тоже ерепенился. Сейчас вот никак не решу, будет это финальный экземпляр, или лучше слепить другого. Как он вам? Понравился?
— Если честно, я в замешательстве, потому что ничего не понимаю, — призналась Аполлинария. — С какого начала? Как это — не давался в руки? Почему — лепить? Может быть, вы разъясните?..
— Темнота, — скривилась девушка. — Вы что, ничего не слышали про Главный Садок? Или вы решили, что это место называется Садами Созидания просто так? Сады — это чтобы звучало более торжественно. А так это место называют Садки. Название более правильное, как вы понимаете.
— Садки? — удивилась Аполлинария. — Но ведь садок — это что-то про рыб, ведь так?
— Верно! — просияла девушка. — Запомните, милая моя: если вам нужно сделать что-то идеальное, вам нужно взять для начала основу, причем основу гибкую, живую, ту, которая может подвергаться переделке. А затем долго и упорно работать с этой основой, создавая из неё то, что вам требуется. Это упорный, тщательный, длительный труд, но он себя окупает, уж поверьте. Глядя на него, — она кивнула в сторону ширмы, — могли бы вы подумать, что ещё пару недель назад он был обычным ротаном?
— Ах, вот оно что! — сообразила, наконец, Аполлинария. — Вот почему в комнате пахнет тиной!
— Да, с запахом ещё предстоит поработать, — самокритично призналась девушка. — Это моё упущение. Но, надеюсь, после хлорированного бассейна запах постепенно уйдёт. Если, конечно, я не решу, что лучше обзавестись новым объектом для созидания. Этот… он, конечно, хорош, но…
— Он вам не нравится? — удивилась Аполлинария.
— Он ненатуральный блондин, его приходится красить, — загнула один палец девушка. — У него нос уточкой, а я хотела римский. И губы у него недостаточно пухлые, на мой взгляд, нет в них той страсти, которая мне требуется.
— А зачем он вам? — спросила с интересом Аполлинария. — Для любви?
— Любви? — переспросила девушка. — Ах, какие пошлые глупости. Нет, он нужен мне для появлений на публике, а публика эта, надо сказать, весьма придирчива и требовательна. Поэтому спутник, пара, мне нужен покорный и послушный. Это же, если вы заметили, начал ерепениться. Поэтому я пока в раздумьях. Эй, ты! — позвала она, повернувшись к ширме. — Ты там готов? Чем ты занимаешься?
— Готов, готов, — недовольно отозвался парень.
— Ну так выходи, если готов, — приказала девушка. — Смотрите. Как вам?
Аполлинария подумала, что как-то не очень. Вроде бы одежда сидела на парне неплохо, но было видно, что одежда эта его тяготит, и ему совершенно не нравится. Она присмотрелась, и поняла, что да, девушка права — действительно, и нос уточкой, и губы слегка кривоватые, и взгляд так себе. Как у снулой рыбы, пожалуй.
— Неплохо, — осторожно ответила она. — Но, может быть, стоит попробовать дать ему другую одежду?
— Другую нельзя, — покачала головой девушка. — Костюм разработан мной для публики, я основывалась на её ожиданиях. Ладно, я ещё подумаю, — решила она. — Вам, наверное, пора, — девушка отвернулась от парня, и хитро глянула на Аполлинарию. — Сейчас я отдам вам оплату, провожу вас, затем возьму рыбный нож…
— Не надо, — попросила Аполлинария. — Он же не виноват в том, что не очень удался.
— При чём виноват он или нет? — удивилась девушка. — И вообще, это не вашего ума дело. Идёмте, — она пошла к двери, и поманила Аполлинарию за собой. — Свитер мне пригодится в любом случае, он более чем хорош, поэтому держите плату. Всё по уговору — пуговицы, обтянутые рыбьей кожей, швейные иглы из рыбьих костей, и сушеный спинной плавник, для привлечения удачи. А теперь идите, — приказала она. — Кажется, у меня сегодня будет много дел.