— Не помню в точности, вроде бы, забыла, — передразнила её бабуля Мелания. — Сон это был, правильно Нона говорит. Сон, и ничего больше. Дождь, скажешь тоже. Дождь в Городе. Где это видано?
— Если тут не бывает дождей, то для чего мне дали зонтик? — резонно спросила Аполлинария.
— От солнца, дурёха, — засмеялась баба Нона. — Ты сама посмотри — разве этот несчастный зонтишка хоть каплю воды удержать сумеет? Он же крошечный, да и сделан из чего? Сплошные рюши да кружева. Ты его открывала хоть раз?
— Нет, — покачала головой Аполлинария. — Мне вроде бы незачем.
— Ну вот и придумывать, что это был не сон, тоже незачем, — отрезала тётя Мирра. — Вот чего, Поля. Заканчивай нам мозги полоскать, и иди-ка ты развейся, погуляй. У нас вязание сложное, а ты с толку сбиваешь. Иди, иди. Шарики у неё стеклянные, да с золотыми искрами. Фантазёрка ты, Поля. Иди, говорю, пройдись.
Аполлинария кивнула, привычным движением поправила зонтик на сгибе локтя, и пошла из двора прочь.
— Сон? — спросила официантка. — Как знать, как знать.
— Но в Городе действительно никогда не бывает дождя? — спросила Аполлинария требовательно.
— Как знать, — повторила официантка. — Обычно его действительно не бывает. Но… — она сделала паузу, — но это может зависеть от человека.
— Может быть, я и есть тот человек, для которого дождь существует? — спросила Аполлинария.
— Не исключено, — пожала плечами официантка. — В этом мире всё, знаете ли, относительно. Так что, думаю, вполне может быть.
— Мне всё-таки кажется, что это был не сон, — Аполлинария с грустью посмотрела на официантку, а затем перевела взгляд на череп. Официантка смотрела на неё ожидающе, череп — с сочувствием. — Это всё казалось… таким реальным. Особенно её волосы. Седые прозрачные волосы, которые выглядели, как рыболовная леска. И этот разговор в поле ночью, про звезды. И письмо, которое она писала. Но… — Аполлинария снова запнулась. — Цветы на подоконнике. Знаете, я ведь только сейчас поняла, что показалось мне в тот момент странным.
— И что же? — спросила официантка.
— Они были сухие, — ответила Аполлинария. — Она шла вдоль подоконника, и поливала сухие цветы. И земля, на которую лилась вода из лейки, тоже оставалась сухой. Как это возможно?
— Хм, — официантка склонила голову к плечу. — Возможно, если цветы воображаемые, например. Или лейка воображаемая.
— И подоконник, на котором они стояли, — продолжила Аполлинария. — Бесконечно длинный подоконник. Или… или это был один и тот же цветок? Горшок из рыжей глины, и сухая герань. Сон? Может быть, это действительно был сон?
— Как знать, — в который уж раз повторила официантка. — Так что же, в этом письма она ругала бога?
— Ага, — кивнула Аполлинария. — Но если я правильно поняла, бог, о котором она говорила, был ненастоящий, именно поэтому она и говорила о нём такие страшные вещи. И писала слово «бог» с маленькой буквы. Ведь если речь идет о настоящем Боге, это слово нужно писать с большой буквы. Это верно?
— Возможно, — задумчиво произнесла официантка. — А вот вы, Поля, как считаете, вы сами способны отличить, какой бог настоящий, а какой ложный?
Этот вопрос застал Аполлинарию врасплох. Она задумалась, посмотрела на череп — но тот, разумеется, ничего ей ответить не смог.
— Я не знаю, — призналась Аполлинария. — Но мне почему-то кажется, что настоящий сумел бы исполнить хотя бы маленькую просьбу. А ненастоящий на это не способен.
— Спасти кошку или собачку? — подсказала официантка.
— А хоть бы и так, — пожала плечами Аполлинария. — Или даже засохший цветок. Он всемогущий, про это много говорилось. Разве я не права?
— Можете представить себе, насколько чудовищным бы стал мир, в котором бог, неважно даже, какой именно, будет исполнять чьи-то просьбы? — спросила официантка. Аполлинария не нашла, что ответить. — Поля, вы ведь понимаете всё сами. Что для одного благо, то для другого зло.
— Я не говорила о чём-то большом, — возразила Аполлинария. — Собачка, кошка, и цветок. И чтобы можно было лечить старость. Кажется, в этом она всё же была права. И это не сон, вот что я думаю. Вы меня обманываете.
— И в мыслях такого не было, — заверила официантка. — Знаете, Поля, это ведь всё-таки Город. Поэтому давайте решим вашу задачу так. Для нас всех пусть это будет ваш сон. А для вас — пусть это будет маленькое путешествие в вашу собственную реальность. Да, маленькое, но всё-таки самое что ни на есть настоящее. Такой ответ вас устроит?
— Наверное, да, — кивнула Аполлинария.
— Ну вот и славно, — улыбнулась официантка. — Вы идёте дальше гулять?
— Да, — Аполлинария допила чай, и встала. — Схожу на площадь, поговорю с кем-нибудь новым. И правда, мне надо развеяться.
— Вот и славно. Доброго вам пути, — кивнула официантка.
…Когда Аполлинария, выйдя из кафе, дошла до поворота, она вспомнила слова бабы Ноны о зонтике. Солнце сегодня и впрямь было яркое, и Аполлинария решила, что зонтик стоит всё-таки опробовать. Она сняла зонтик со сгиба локтя, отстегнула ремешок, и нажала на металлическую кнопочку, расположенную у ручки. Механизм звонко щёлкнул, зонтик открылся, и…
…и по камням мостовой запрыгал маленький стеклянный шарик с неразличимой в ярком солнечном свете золотой искрой внутри. Он подпрыгнул несколько раз, налетел на выступающий камень, и рассыпался в пыль, которую тут же подхватил и унёс легкий летний ветерок.
— Значит, это всё-таки был не сон, — сказала Аполлинария. — Это была правда. Неужели я и впрямь жила в том мире? Ужасно. Мир, у которого ненастоящее небо, и в котором кто-то верит в ненастоящего бога. Той женщине и впрямь было очень грустно, жаль, что я почти ничего не помню, а шарик разбился, значит, ничего больше вспомнить не получится. Что ж, значит, так тому и быть. Любопытно, а все те, кого я встречаю здесь, настоящие, или нет?
Она подняла над головой маленький зонтик, и, не торопясь, пошла в сторону площади, туда, где под вечно солнечным небом гуляли люди, в реальности которых Аполлинария теперь имела полное право сомневаться.
Ит закрыл книгу, и отодвинул её на край стола.
— Дочитал? — спросил Скрипач. Он стоял у мойки, и вытирал последнюю чашку — прочие уже стояли в сушилке. — Ну и как тебе?
— Знаешь, она чем-то напоминает Аду. Аделию Шефер, — ответил Ит. — Что-то общее у них, безусловно, есть.
— Старость, — пожал плечами Скрипач. — Это же очевидно.
— Не только это, — покачал головой Ит. — Старость тоже бывает очень разная.
— Тогда безнадежность, — ответил Скрипач.
— Я бы сказал иначе, — Ит опустил взгляд. — Они понимают одинаковые вещи, вот только женщина из сна Аполлинарии продолжает бороться, а Аделия, как ты сам помнишь, опустила руки, и сдалась. Но ход мыслей у них схож.
— В чём именно? — с любопытством спросил Скрипач.
— Они видят несовершенство мира, — ответил Ит. — И хотят хоть что-то в этом мире улучшить. Что-то небольшое, но это небольшое изменило бы на самом деле очень и очень многое. Знаешь, рыжий, мне надо хорошенько подумать.
— О чём? — с подозрением спросил Скрипач.
— Понимаешь, это письмо, про ненастоящего бога… там были какие-то маркеры, детали, которые я чувствую, но до конца пока не понял, — признался Ит. — Такое ощущение… блин… словно я уже это где-то видел. Или не видел. Слышал. Ощущал.
— Ты поливал сухие цветы? — спросил Скрипач. — Хотя, с твоей любовью к цинниям и садоводству с тебя станется.
— Я не про циннии, — отмахнулся Ит. — Принцип. В этой главе определенно есть нечто, и это нечто связано напрямую с нами, рыжий, но я не могу это нечто определить.
— Я тоже не могу, — признался Скрипач. — Нет, ты прав, связь действительно есть, и что-то такое я ощущаю, что верно, то верно. Нечто смутно знакомое, но в то же время — нет. Словно это знакомое кто-то спрятал в коробку, и я пытаюсь понять, что же там гремит.
— Вот-вот, самое верное определение, — согласился Ит. — И гремит знакомо, и тяжесть привычная, но что это — догадаться невозможно. Ладно, может быть, потом удастся понять. Что у нас на сегодня, кстати? — спросил он. — Министр, или позанимаемся той теорией, что предложила Лийга?
— Министр, конечно. Надо его пощупать, чтобы выяснить, откуда всё-таки взялась эта книга, — сказал Скрипач. — Мистика какая-то! Вот ты ожидал, что поиск оригинал-макета сумеет зайти так далеко?
— Скорее уж высоко, — поправил Ит. — Нет. Думал, всё будет проще. Чует моё сердце, мы скоро упрёмся в потолок.
— Ага, — покивал Скрипач. — Потому что чинуши скоро закончатся. И что дальше? Кто у них там ещё выше может быть? Некто из Метатрона? Им кто-то извне морочил головы?
— Не исключено, — Ит встал. — Вот только тут, сдается мне, права окажется Лийга. После министра можно будет выходить во внешку, и искать уже там. И совсем не факт, что внешка — это будет предел.
— Почему?.. — Скрипач нахмурился.
— Да потому что вся внешка — это данная доля Сферы, — объяснил Ит. — А Фэб с Бертой читали эту книгу в другой доле. И мы при всем желании пока что не можем понять, как это работает.
— И не факт, что сможем, — подвел неутешительный итог Скрипач. — Ладно, поехали, поиграем в агентов, по старой памяти. Министр, как ты догадываешься, сам себя не пощупает.
Глава 12Ил и бумага
— Я не хочу туда идти, — Аполлинария отвернулась. — Извините, баба Нона, но у меня сегодня свои дела.
— Ты чего, обиделась, что ли? — спросила тётя Мирра. — Из-за этого своего сна? Что за глупости, Поля. Нельзя так себя вести. Это некрасиво.
— Как я себя веду? — спросила Аполлинария.
— Как обиженный ребенок, — проворчала бабуля Мелания. — Маленький, глупый, капризный обиженный ребенок. Тебе это очень не идёт.