Это важный момент. Инвесторы, выгодоприобретатели и политики часто используют уровень инвестирования в качестве показателя краткосрочности подхода к ведению бизнеса. Например, показатели эффективности выгодоприобретателей, представленные на Мировом экономическом форуме (которые мы обсуждали в главе 5) включают капитальные вложения и затраты на исследования и разработки в качестве «ключевых» показателей, о которых следует отчитываться компаниям. Однако инвестиции отражают только количество затрат, а не итоги. Чтобы тратить деньги, большого ума не надо. Мы упоминали в главе 5, как Барт Бехт преобразовал инновации компании Reckitt Benckiser, не швыряясь деньгами (его затраты на исследования и разработки были ниже, чем у конкурентов), а концентрируясь на «пауэр-брендах».
Как и в ситуации с перераспределением активов, Элон, Вэй, Сун и Сюань обнаружили, что вовлеченность стимулирует перераспределение патентов и инвесторов. Фирма продает патенты, особенно те, что не относятся к ее технологической специализации, ее сравнительному преимуществу. После продажи патент становится более влиятельным, то есть генерирует больше цитирований. Изобретатели, которые покидают компанию, производят больше качественных патентов у нового работодателя. Оставшиеся тоже становятся более продуктивными по сравнению с изобретателями, не испытывающими влияния хедж-фондов.
Каким образом эти компании, будто по волшебству, становятся продуктивнее и изобретательнее? Перемены начинаются с вершины компании. Некоторые руководители уходят, оставшиеся получают в собственность значительно больше акций, как было рекомендовано в главе 5. Новые члены совета директоров имеют более высокий уровень квалификации и больше компетенций в сфере технологий или промышленности[34].
Более обширные социальные выгоды от активизма распространяются не только на данную фирму. Они распространяются и на ее конкурентов. Хадийе Аслан и Правин Кумар обнаружили, что конкуренты предпринимают действия, чтобы остаться конкурентоспособными, а Ник Гантчев, Олег Гредил и Паб Джотикастхира продемонстрировали, что компании занимаются этим, чтобы предотвратить покупку своих акций хедж-фондами. Фирмы-конкуренты улучшают собственную производительность, рентабельность и распределение капитала, а также снижают цены и увеличивают дифференциацию продукции на пользу покупателям.
Исследования активизма переворачивают традиционные представления об инвесторах с ног на голову. Инвесторам необходимо приносить прибыль вкладчикам, поэтому существуют опасения, что они будут делать это за счет выгодоприобретателей. Но, как показывает рисунок 2.1 (стр. 58), разделение пирога позволяет генерировать прибыль лишь до определенного предела. Большинство инвесторов понимает, что единственный способ обеспечить долгосрочную доходность – проследить, чтобы компании, в которые они инвестируют, создавали ценность в долгосрочной перспективе. Получается, что они в гораздо большей степени разделяют интересы выгодоприобретателей, чем принято считать. Действительно, исследование Кэролайн Флэммер, упомянутое в главе 4, продемонстрировало, как акционеры вносят предложения о том, чтобы компании лучше обращались со выгодоприобретателями. Более свежее исследование обнаружило, что большинство этих предложений вносят управляющие активами, а не религиозные группы или общественные организации. Также после того, как Деловой круглый стол выпустил свое пересмотренное заявление о предназначении корпорации, многие акционеры внесли предложения потребовать у подписантов объяснения, как они воплотят свои обещания в жизнь. Однако руководители и их консультанты часто считают активистов врагами, которые представляют для фирмы угрозу. Адвокат Марти Липтон, видный противник активистов, во введении не было упоминания Марли Липтона, составил план работы с ними, где использует слово «угроза» и его вариации 18 раз. Однако вовлеченность инвесторов улучшает долгосрочную доходность акций, прибыльность, производительность и инновации. Именно этого и хотят руководители и общество. Вместо того чтобы воспринимать предложения по реструктуризации как «угрозу» и немедленно начать защищаться и спорить, руководителю следует в первую очередь рассмотреть возможность их правоты. Предложения активистов бывает непросто выслушать, но это не умаляет их ценности. Похоже, основная цель активистов – борьба с недостаточной эффективностью, и компаниям стоит объединиться с ними в этой борьбе.
В 2014 г. инвесторы выразили аутсорсинговой фирме Carillion свои опасения о ее крупных долгах, увеличивающемся дефиците пенсионного фонда, недостаточном генерировании потока денежных средств и предложили изменить стратегию. Но руководство сочло это нападками и проигнорировали предложение. В январе 2018 г. компания обанкротилась, что нанесло ущерб не только инвесторам, но и обществу. В результате 3000 человек потеряли работу, под угрозой оказались пенсии 27 000 пенсионеров, а также обанкротились несколько поставщиков. Отчет правительства Великобритании обнаружил, что «если бы компания прислушалась к рекомендациям ключевых инвесторов на более ранних стадиях, она, возможно, смогла бы рассеять темные тучи, которые предвещали ее разрушение».
Как инвесторы могут предоставить полезную точку зрения, если у них нет внутреннего представления о бизнесе? Путем обеспечения независимого мнения – например, во время обсуждения новой стратегии или угроз от конкурентов. Хотя инвесторы и не работают в компании ежедневно, их взгляд со стороны помогает преодолеть зацикленность руководителя на существующем положении дел, на разработанной им стратегии или приобретенном им бизнесе. Как говорилось в притче, лягушка, которая плавает в ведре с водой, не замечает, как постепенно вода начинает закипать. Со стороны это видно, когда начинают формироваться пузырьки. Как объяснил активист Билл Экман: «Ценность, которую приносит активист… заключается в том, что мы можем предотвратить исчезновение еще одной Kodak, способное лишить работы десятки тысяч человек, открыв самодовольной компании глаза на угрозы со стороны конкурентов и неэффективность, которая закралась в ее работу из-за этого самодовольства».
Политики тоже начинают понимать ценность вовлеченных инвесторов. С начала 1990-х гг. Япония претерпевала период длительной экономической стагнации. Изначально его называли «Потерянное десятилетие», но теперь он называется «Потерянное двадцатилетие» в силу его продолжительности. Прибыльность была очень низка, частично из-за того, что компании предпочли копить деньги, а не искать инновационные возможности инвестирования. Бывший премьер-министр Синдзо Абэ увидел решение в инвесторской вовлеченности и работал в направлении усиления прав инвесторов. Один из примеров – создание Кодекса корпоративного управления Японии в 2015 г.
Однако, как и во всех вопросах, данные не всегда однозначны. Хотя Элон и Вэй комплексно изучили работу хедж-фондов, следует помнить, что данные не универсальны. Результаты еще неоднозначнее, когда речь идет об активизме инвесторов не из хедж-фондов, например, пенсионных и взаимных фондов. Обзор исследований инвесторского активизма, проведенный в 2010 г. Дэвидом Ермаком (до того, как были проведены исследования хедж-фондов), обнаружил, что «успех активизма институциональных инвесторов на данный момент кажется ограниченным».
Получается, как и инвестиции в экологическое, социальное и корпоративное управление не всегда окупаются (мы обсуждали это в главе 4), так и инвесторская вовлеченность не всегда приносит желанные плоды. Причины похожи. Ответственное инвестирование может быть применено путем фильтрации по критериям – например, инвесторы могут выбирать акции, руководствуясь соотношением зарплат, не учитывая горизонт оплаты. Подобным образом может проводиться и вовлеченность: осуществляется давление с целью быстрых результатов в области соотношения зарплат вместо работы с более глубокими проблемами. Значение имеет качество вовлеченности, а не само ее наличие.
Существуют три причины, которые объясняют особенную эффективность активистских хедж-фондов при вовлеченности, как в случае с Adobe. Важно, что ни одна причина не относится исключительно к хедж-фондам, а значит, другие инвесторы могут перенять этот опыт. Первая – концентрирование портфеля. Так как ValueAct владеет акциями всего 10–15 компаний, он владеет значительной долей в каждой из них. Это дает фонду стимул углубиться в детали бизнеса каждой компании, собственником которой он является.
Нужно учитывать, что есть два основных типа взаимных фондов. Индексные фонды закупают акции в соответствии с индексами – например, индекс Russell 1000, в который включена тысяча крупнейших американских компаний. В этом случае нет управляющего фондом, который бы активно занимался подбором акций, поэтому эти фонды обычно довольно дешевые и годовая комиссия составляет около 0,1 % (в сентябре 2018 г. компания Fidelity запустила индексные фонды с нулевой комиссией). Второй тип – активно управляемые фонды или активные фонды. Активный фонд выбирает базовый индекс, который намеревается побить, выбирая акции компаний, не входящих в этот индекс. Для оплаты труда управляющего фондом и его штата аналитиков комиссия может составлять 1 %.
Хотя в теории активные фонды могут свободно выбирать любые акции, в реальности многие приобретают акции сотен компаний, чтобы приблизиться к индексу и снизить риск низкой эффективности. Такое «скрытое индексирование» означает, что фонд слишком распыляется, чтобы существенно взаимодействовать с каждой компанией, акции которой приобретает. Агентство Morningstar обнаружило, что 20 % европейских фондов с крупной капитализацией занимаются скрытым индексированием. Более того, распыленные фонды могут испытывать отрицательные стимулы относительно вовлеченности. Если компания представляет 2 % от фонда, но 3 % от базового индекса, увеличение ее стоимости повлечет за собой снижение эффективности фонда.