Будьте верны себе — вот единственная верность, которая необходима, — и все будет хорошо.
В Индии у нас есть одно слово — свастъя. Оно может быть переведено как «изучение», но в этом теряется вся суть. На самом деле, свастья означает самоизучение, изучение самого себя. Это не вопрос чтения писаний, это не вопрос того, чтобы двигаться больше и больше в информацию. Скорее, это вопрос движения больше и больше внутрь, в трансформацию.
И когда суфии говорят: «Учись с нами», — они просто имеют в виду «будь с нами». Обучение состоит в том, чтобы быть с Мастером; просто быть с Мастером, адабом, просто быть в присутствии того, кто знает; испить его присутствие, вкусить его существо, узнать его вкус, вобрать его энергию. Вы будете удивлены: если вы придете в суфийский обучающий кружок, он не будет иметь ничего общего с обучающими кружками, которые существуют на Западе. В западном обучающем кружке вы читаете книгу, затем возникают вопросы, затем на вопросы отвечают, и следует дискуссия.
В суфийской обучающей группе не задают никаких вопросов, не читают никаких книг. Люди сидят много часов в молчании, может быть, иногда кто-нибудь из них покачивается. Но одно необходимо помнить: никто не должен ничего делать. Если что-то происходит, хорошо. Кто-нибудь иногда начинает что-то говорить, но необходимо следовать правилу: никто не должен пытаться ничего сказать специально. Если это происходит само по себе, если кто-то обнаруживает, что нечто нуждается в том, чтобы быть сказанным, само по себе готово быть сказанным, вертится на языке, хочет «сорваться с языка», — тогда можно заговорить.
Это совсем как молитвенное собрание квакеров. Квакеры научились у суфиев. В Средние века суфии проникли глубоко в страны Европы. Квакеры научились сидеть в молчании у суфиев. Квакеры часами сидят в молчании, потом кто-то может встать и может начать что-то говорить, но эти утверждения очень вдохновенны. Они исходят не от самого человека, — им будто овладевает Бог. Он стал просто полым бамбуком, флейтой, и какая-то неведомая энергия начала течь сквозь него, и флейта зазвучала.
Ум функционирует в режиме или, или: правильно или это, или обратное. Одно и другое не может быть правильным — в том, что касается ума, его логики, его рациональности.
Если ум это или, или, то сердце это и, и. У сердца нет логики, но есть чувствительность, восприимчивость. Оно видит, что одно и другое могут существовать вместе; и больше того, это не две разные вещи. Это одно явление, видимое с двух разных сторон. И сторон гораздо больше, чем две — вот почему я говорю и, и.
Сердце всегда право.
Если стоит выбор между умом и сердцем… ум — создание общества. Он образован обществом. Он дан вам обществом, а не существованием.
Сердце девственно.
Это чистое существование: поэтому оно чувствительно.
Смотрите из сердца, и противоречие растает, как тает лед.
Интеллект — от ума; разум, способность к познаванию и пониманию, приходит только в медитации. Он не может прийти никаким другим путем. Интеллект собирает информацию, это запоминающая система. Разуму не нужна информация, он идет путем трансформации. Интеллект складывается из готовых ответов, ответов, предоставленных другими людьми — родителями, учителями, священниками, политиками, колледжами, университетами. Интеллектуальные люди собирают готовые ответы. Интеллектуалы — попугаи, они механистичны. Они готовы повторять одно и то же снова и снова, как заигранные пластинки; у них нет собственного понимания.
Я не абсолютно против интеллекта. Он применим и полезен, но его польза очень ограничена, и вы должны понять эти ограничения. Если вы по профессии ученый, вы должны пользоваться интеллектом. Это прекрасный механизм, но он хорош только тогда, когда остается рабом и не превращается в хозяина. Если он становится хозяином и порабощает вас, тогда он опасен. Ум, который подчиняется сознанию, — прекрасный слуга. Ум, который стал хозяином сознания, — очень опасный хозяин…
Когда вы выходите на прогулку, при ходьбе вы пользуетесь ногами. Но когда вы сидите, продолжать двигать ногами бессмысленно… То же самое можно сказать об уме. Когда я разговариваю с вами, я использую ум. Как только я перестаю говорить, мой ум останавливается — в тот же самый момент! Если я с вами не разговариваю, моему уму не нужно продолжать работать, он смолкает. Так оно и должно быть.
Когда вы танцуете, танцуйте так тотально, чтобы танцор исчез и остался только танец. Тогда случится трансформация. Когда вы любите кого-то, любите тотально, настолько тотально, чтобы любящий исчез. Любящий остается, только если вы что-то удерживаете. То, что вы удерживаете, становится «любящим». Если вы что-то удерживаете, то, что вы удерживаете, становится «танцором», «певцом». Если вы тотально погружены в танец, песню, любовь, разве внутри вас остается кто-то, кто может сказать: «Я любящий, я танцор»? Не остается никого.
Тотальность трансформирует.
Только при стопроцентной интенсивности происходит трансформация материального в духовное, земного в божественное, обычного в необыкновенное.
Жизнь — это искание, а не поиск ответа на какой-то вопрос. Это тайна, а не проблема, и между этими двумя словами огромная разница. Проблема должна быть решена и может быть решена, но тайна неразрешима, она должна быть прожита, испытана. Для того чтобы вопрос исчез, вы должны его решить; повстречавшись с тайной, вы должны в ней просто раствориться. Вы исчезнете, но тайна останется. Это совершенно другое явление. В философии проблема исчезает, но вы остаетесь; в религии вы исчезаете, вы испаряетесь, но тайна остается.
Эго очень заинтересовано в вопросах и очень боится тайн. Вопросы рождает эго. Оно играет с вопросами, пытается найти ответы — но каждый ответ, в свою очередь, рождает новые вопросы. Это бесконечный процесс — именно поэтому философия не пришла ни к какому выводу…
Вопросы — это питание для ума.
Искренность — это значит жить согласно вашему собственному свету. Поэтому первым требованием искренности является медитативность. Важнее всего не быть нравственным, не быть хорошим, не быть добродетельным, — важнее всего быть медитативным, чтобы вы смогли обнаружить немного света внутри себя и начать жить согласно этому свету. И по мере того как вы живете, он растет, и он приносит вам глубокую целостность. Так как он приходит из вашего глубочайшего существа, разделения нет.
Когда кто-то говорит вам: «Сделай это, так надо», — естественно, в вас создается разделение. Вы не хотите этого делать, вы хотели делать что-то другое, но кто-то — родители, политики, священники, власть имущие — хочет, чтобы вы следовали определенным маршрутом. Вы никогда этого не хотели, так что вы подчиняетесь неохотно. Вашего сердца в этом нет, вы не увлечены, не побуждаемы внутренне, не преданны. Вы подчиняетесь, как раб. Это не ваш выбор, сделанный свободно…
Искренность означает, что вы не живете двойной жизнью — а практически каждый живет двойной жизнью. Человек говорит одно, думает что-то другое. Он никогда не скажет того, что думает, он говорит то, что удобно и безопасно, он говорит то, что будет одобрено, принято. Он говорит то, что ожидают услышать другие. То, что он говорит и думает, далеко друг от друга, как два разных мира. Он говорит одно, а продолжает делать что-то другое, и тогда, естественно, он должен это скрывать. Он не может быть открытым, потому что тогда противоречие будет обнаружено, тогда его дела плохи. Он говорит о красивых вещах, а живет уродливой жизнью.
Вот что до сих пор делало с собой человечество. Его прошлое похоже на страшный сон…
И каждый чувствует себя виноватым; а священники хотят, чтобы вы были виноватыми, потому что чем больше в вас чувства вины, тем больше вы в руках священников. Вы должны пойти к ним, чтобы избавиться от своей вины. Вы должны совершить омовение в Ганге, вы должны отправиться в Мекку, к Каабскому камню, чтобы избавиться от своей вины. Вы должны пойти к католическому священнику и исповедаться, чтобы избавиться от этой вины. Вы должны соблюдать пост, каяться, искупать свою вину аскезой: наказывать себя. Все это виды наказания! Но как можете вы быть счастливы? Как можете вы быть веселыми и блаженными? Как можете радоваться жизни, в которой постоянно чувствуете вину и наказываете себя, осуждаете себя?
А если вы выберете не следовать вашему внутреннему голосу, и последуете велениям других, — это может быть мораль, этикет, цивилизация, культура, — тогда, также, этот внутренний голос начнет вас изводить, он будет вам вечным упреком. Он скажет вам, что вы предаете свою природу. А если вы чувствуете, что предаете свою природу, ваша мораль не может быть празднованием, она будет лишь пустым жестом.
Вот что произошло с человеком: человек стал шизофреничным.
Я работаю над тем, чтобы помочь вам стать единым. Поэтому я не учу никакой морали, никакому определенному характеру. Я учу только медитации, с тем чтобы вы могли ясно слышать свой внутренний голос — и следовать ему, чего бы то ни стоило. Потому что, если вы следуете своему внутреннему голосу не чувствуя вины, награда будет неизмерима, а оглянувшись назад, вы обнаружите, что вам это ничего не стоило. Поначалу цена казалась дорогой, но когда вы приходите в точку, где искренность становится естественной, спонтанной, когда нет больше никакого разделения, никакого расщепления в вас, тогда вы увидите, что происходит празднование, и цена, которую вы заплатили, — ничто в сравнении с ним.
Искренность есть аромат медитации.
Парадокс искусства состоит в том, что сначала вы должны изучить его ремесло, а потом полностью забыть его. Если вы не знаете его азбуки, вы не сможете войти в него глубоко.