авительств. Когда революция одерживает победу, первой задачей людей, пришедших к власти, оказывается уничтожение оставшихся революционеров, благодаря которым они пришли к власти. Любая революция превращается в контрреволюцию, потому что люди, усилиями которых эти лидеры приходят к власти, оказываются самыми опасными людьми.
Поэтому тем, кто приходит к власти, приходится уничтожать оставшихся революционеров. Любая революция уничтожает своих отцов — это неизбежно — и когда эти отцы убиты, революция превращается в контрреволюцию. Она уже не революционна, она уже антиреволюционна.
Именно поэтому я говорю, что происходящие каждый день события почти бессмысленны: как только они случаются, они мгновенно исчезают, потому что контекст сразу меняется. Политические революции случались и исчезали: это просто пузыри, мыльные пузыри. Возможно, на какое-то мгновение они кажутся очень красивыми, но это не вечные бриллианты.
Вечный бриллиант — это внутренняя революция. Но внутренняя революция трудна, потому что она требует творческого, созидательного подхода. Внешняя революция требует разрушительного подхода. Ненавидеть легко, любить трудно. Разрушить легко. Для того чтобы построить Тадж Махал, нужны годы. Строительство Тадж Махала продолжалось сорок лет, над его созданием ежедневно трудилось пятьдесят тысяч человек. Сколько дней понадобится, чтобы его разрушить? Возьмите бульдозер, и через день он исчезнет с лица земли.
Единственная настоящая революция состоит в том, чтобы взять ответственность за свою жизнь на себя и начать эту жизнь менять. Изменения будут происходить медленно; только через некоторое время вы начнете двигаться в мир света и кристаллизации. Но как только кристаллизация произойдет, вы поймете, что такое настоящая революция. Тогда делитесь своей революцией с другими. Она должна передаваться именно так — от сердца к сердцу.
Чтобы пояснить свое отношение к реинкарнации, я расскажу вам одну небольшую историю.
Сурамалло объясняет раввину теорию реинкарнации: «Вот представьте, святой отец, что вы завтра умрете. Через несколько дней на вашей могиле расцветет цветок. Придет корова и съест этот цветок. На следующее утро корова на этом же месте хорошенько наложит. Я выйду на прогулку, увижу дерьмо и скажу: „Ах, святой отец, вы ничуть не изменились!“»
Первым, чему меня научил отец, — первым и единственным — была любовь к небольшой реке, которая протекала неподалеку от нашего городка. Он научил меня плавать в этой реке. Больше он меня никогда ничему не учил, и я ему очень благодарен, потому что это многое изменило в моей жизни. Совсем как Сиддхартха, я влюбился в эту реку. Когда я думаю о своем родном городе, я не помню ничего, кроме реки.
В тот день, когда мой отец умер, я вспомнил только, как он в первый раз привел меня на берег реки, чтобы научить плавать. Все мое детство прошло в очень интимной близости, в любовном романе с рекой. Каждый день я проводил на реке не меньше пяти часов, а иногда и восемь часов. В три часа ночи я приходил к реке — звезды, которыми было усыпано небо, отражались в воде. Это прелестная река, вода в ней такая сладкая, что люди назвали ее Шаккар — «шак-кар» значит сахар. Она была по-настоящему прекрасна.
Я смотрел на нее в темноте ночи, любуясь отражением звезд; смотрел, как она танцует, струясь к океану. Я наблюдал за ней на восходе солнца. Я наблюдал за ней в ночь полной луны. Я наблюдал за ней на закате дня. Я наблюдал за ней, сидя на берегу в одиночестве или с друзьями, танцуя, играя на флейте, медитируя, катаясь по ней на лодке или купаясь. Летом, зимой, в сезон дождей…
Я хорошо понимаю Сиддхартху Германа Гессе и его переживания с рекой. Со мной это тоже происходило, — мне так много передалось от этой реки, и мало-помалу все существование превратилось в реку. Оно перестало быть твердым, оно стало жидким, текучим.
Я чрезвычайно благодарен своему отцу. Он никогда не учил меня математике, языку, грамматике, географии, истории. Он не очень беспокоился о моем образовании. У него было десять детей. Много раз случалось так, что кто-то спрашивал его: «В каком классе учится твой сын?» — тогда отцу приходилось спрашивать кого-то еще, потому что он не знал. Он не очень беспокоился по поводу моего образования. Единственное образование, которое он мне дал, — это опыт единения с рекой. Он сам глубоко любил эту реку.
Всегда, когда вы влюбляетесь в текучие, подвижные вещи, у вас появляется другое видение жизни. Мир цивилизованного человека состоит из асфальтовых дорог и бетонных зданий. Это все существительные, это не глаголы. Небоскребы больше не растут, дорога и днем и ночью, и в полнолуние и в новолуние остается одинаковой. Для асфальтовой дороги и бетонных домов такие вещи не имеют значения.
Человек создал мир существительных и сам стал пленником этого мира. Он забыл мир деревьев, мир рек, мир гор и звезд. Там ничего не знают о существительных — они ничего не слышали о существительных, они знают только глаголы. Все существующее — это процесс.
Реклама верит в науку повторения; она без конца повторяет, что такие-то сигареты — самые лучшие. Читая это в первый раз, вы можете не поверить. Но еще раз, еще и еще… сколько можно сопротивляться? Постепенно вы поверите, и поверите так, что можете даже этого не осознавать — подсознательно. Однажды, когда вы придете в магазин и продавец спросит, какие сигареты вы хотите, вы неожиданно назовете определенный сорт. Повторение сработало, загипнотизировало вас.
Именно так в мире действовали религии; на этом же держится и вся политика. Рекламируйте, повторяйте и не беспокойтесь, верят вам или нет — не это главное. Гитлер говорит, что есть только одно различие между истиной и ложью: истина — это многократно повторенная ложь. Человек может поверить любой лжи. Его легковерие бесконечно. Он может поверить в ад, в рай, в ангелов, в дьяволов; человек может поверить во что угодно! Просто продолжайте повторять.
И не нужно ничего доказывать. Реклама никогда ничего не доказывает — вы не замечали? Не нужно ничего доказывать. Реклама просто уговаривает, никогда ничего не доказывает. Доказательства могут вас не убедить; но если вас уговаривают, что-то мягко внушают, ничего не доказывая прямо… Потому что, если вам будут что-то доказывать, вы можете начать защищаться; но если вам что-то настойчиво дают понять, не прямо, лишь намеком, вы более склонны поддаться на уговоры.
Если человек медитирует на собственную сексуальность, он приходит к пониманию великих тайн жизни. Они скрыты в сексуальности. В сексе кроется главный ключ, — не только ключ к воспроизводству, к созданию детей; это также ключ к воссозданию себя. Это не только воспроизводство, это на самом деле воссоздание.
Слово recreation[5] утратило свой изначальный смысл. Теперь слово «рекреация», скорее, используется в случаях, когда говорят об отдыхе, перемене обстановки, радостном времяпрепровождении. Когда вы отдыхаете, играете в игру, путешествуете для удовольствия, в вас действительно что-то воссоздается — происходит буквально воссоздание, не просто отдых. То, что истощилось, исчерпалось в процессе работы в обычном мире, воссоздается. А секс стал самым созидательным действием в жизни людей. Это их рекреация, активный отдых. Но на более высоком уровне это истинное воссоздание, не просто игра или разрядка. В сексе заключены великие тайны, и первая из них — если вы медитируете, вы увидите это сами, — первая из них та, что вы испытываете радость, потому что секс исчезает. Когда вы испытываете мгновения радости — если вы медитируете, — время тоже исчезает, ум тоже исчезает. Те же качества присутствуют в медитации.
По моей собственной гипотезе, первые проблески медитации, должно быть, пришли к человеку именно в сексе — вряд ли это могло произойти иначе. Должно быть, медитация пришла в жизнь через секс, потому что секс самое медитативное явление — если вы его понимаете, если вы идете в него глубоко, если вы не просто используете его как наркотик. Тогда, по мере того, как постепенно приходит больше понимания и жажда секса исчезает, однажды наступает великая свобода — и секс больше не сводит вас с ума. Вы спокойны, безмолвны, самодостаточны. Потребность в другом исчезла. Вы можете продолжать заниматься любовью, если таков ваш выбор, но это больше не необходимость.
Секс — это скорее проявление вашей щедрости.
Слово «религия» прекрасно. Оно происходит от слова religere. Religere значит «воссоединиться». С кем? С самим собой, с источником своего существа. Почему воссоединиться? Потому что вы уже соединены со своим источником — речь идет о воссоединении. Речь не о том, чтобы соединиться с источником впервые. Если бы вы никогда не знали источника, откуда бы вы возникли? Вы возникли из источника. Глубоко внутри вы по-прежнему соединены с источником. Однако на периферии… как будто ветви дерева забыли о своих корнях. Они не отсечены от корней, иначе они бы не смогли жить. Они просто о них забыли. В силу своей эгоистичности они устремились вверх, в небо, к луне, звездам, к какой-то романтике, но при этом совершенно забыли, что у них под землей есть корни, которые дают им питание, которые поддерживают в них жизнь и без которых они бы не просуществовали ни одного мгновения. Вся эта зелень, все эти цветы, все эти плоды исчезнут, как сон, если деревья будут отрезаны от корней. Именно это происходит с человеком. Вы устремляетесь вверх, удаляетесь от своих корней. Вы расцветаете множеством цветов, вы очаровываетесь красотой окружающего мира. Вы полностью забываете о своих корнях. Это не значит, что вы вырваны с корнем из земли. Забывчивость, это просто забывчивость.
Именно таков смысл религии — воссоединиться, снова вспомнить. Слово «вспоминать» — тоже прекрасно. Оно означает снова стать частью чего-то: снова стать частью источника, вернуться к источнику и стать его частью