разный взгляд на распространение веры. Так христианство, не успев толком оформиться, стало инструментом политики, встало на путь неминуемого раскола Церкви. Предопределенный свой путь.
Следует заметить, что, приняв сан уже старцем, Дамасий обучался правилам веры у тюрков и в личном общении, и через послов, и через переписку. В окружении епископа были величайшие люди, их потом назовут «докторами Церкви», ее основоположниками. Василий, Григорий Назианзин, Иероним, Амвросий, вряд ли имена этих великих святых что-либо скажут сегодня неискушенному в истории читателю. Равно как имя епископа Августина.
А они вписали страницу в тюркскую историю. Свою. Неповторимую, нетленную.
Христианская история относит Василия и Григория к учителям Восточной церкви, их светские имена забыты, однако известно, что воспитывались они в тюркской среде, возможно, в самом Дербенте. Только там можно было получить высшее богословское образование. О том свидетельствуют даже не их биографии, а глубокое знание основ веры, которую они проповедовали. Религии, корни которой не были связаны с прежними верованиями Греции или Рима.
На это обратили внимание многие исследователи. Только Кавказ с его святым городом Дербентом или в крайнем случае Египет с его «индийскими общинами» могли воспитать их. Нигде более получить столь обширные знания тогда было невозможно.
Неизвестно, были ли они христианами в нынешнем понимании этого термина, но философии Единобожия их обучили прекрасно. Они щедро делились знаниями не только с римским епископом Дамасием. Большое влияние оказали и на Иеронима, дунайского кипчака, который, приняв христианство, стал ближайшим советником епископа, вторым лицом в Римской церкви. Его отличал широкий кругозор, он редактировал и переводил книги с тюркского языка на латынь — титаническая работа в недрах языческой страны, которую представлял собой Рим, не желавший расставаться с язычеством. Но Иероним делал свое дело с успехом.
Священное Писание, известное под именем Вульгата, и есть начало христианской литературы. С него, собственно, на Западе и началась христианская Библия. Двадцать лет работал Иероним по поручению Дамасия над этим великим трудом. В Греции такой книги не было, там акценты в христианстве расставляли иначе.
Вульгата (дословно «простая», «народная») была не переводом алтайских книг. Больше. Она разъясняла простолюдинам, то есть римлянам, Священное Писание о Боге Небесном на понятном им языке. Просвещала их, как в свое время тюркские книги просвещали народы Индии, Ирана, Армении, Египта… Любопытна в той связи и такая деталь: латинский взгляд на сущность Бога уже тогда отличался от греческого, его потом, лишь в 1545 году на Тридентском соборе Церковь канонизировала как единственный в христианстве.
Этому событию предшествовали дискуссии, в ходе которых, по крайней мере, десять раз менялось представление о существе спора. Известно, что было не менее 10 редакций перевода Иеронима. После чего — почти через 12 веков! — Тридентский собор канонизировал текст перевода как «единственно церковный». Впрочем, чему удивляться, если и сам Иероним был в числе тех, кто ратовал за «свободу исследования на пользу Церкви», то есть за изложение христианских постулатов в угоду политике.
Иерониму приписывали изобретение глаголицы, то есть церковной письменности. Вполне возможно. Во всяком случае, в библиотеке Ватикана древняя фреска изображает его с раскрытой книгой, исписанной глаголическими буквами. То был новый алфавит Церкви, который дал развитие латинице и греческому письму.
В то же самое время разновидности глаголицы появились в Египте, в Византии, это убеждает, что тюркская письменность, вернее, ее каллиграфия менялась сознательно. Ей придавали европейский вид, а изменениями руководили из духовного центра. Видимо, центром был город Дербент, где размещался Патриарший престол всех христианских Церквей.
Правда, через века римский папа Иннокентий IV в своем послании 1248 года неожиданно заявит иное, мол, глаголический алфавит придумали славяне. Что было явной натяжкой, ибо в IV веке слово «славяне» никто не знал, такого народа не было, он появился спустя пятьсот лет… Иннокентий упустил из поля зрения исторический сюжет IV века, увековеченный в папской же библиотеке — во фреске, изображающей святого Иеронима.
Ничто не проходит бесследно, Великая культура тем более. И что бы ни говорили папы римские, но восточные корни культуры, которую утверждали на Западе учители и святые отцы Церкви, заметны во всем. Их деяний не скрыть.
В той связи интересна и биография святого Августина, человека, который долго не принимал христианские догматы. Оставался сторонником Единобожия. Его душу заполняла философия «гностицизма». Он проповедовал в Риме учение о Боге Едином.
Христианское писание казалось Августину «детским и грубым», греческие книги возмущали тем, что «приказывали, а не убеждали». «Я убежден, что верить скорее следует поучающим, нежели повелевающим», — говорил он. И в его словах звучала правда.
После мучительных колебаний он в 387 году принял христианское крещение, но понадобились годы, прежде чем этот великий философ стал христианином. И заслуга в том Амвросия, святого кипчака, который убедил оппонента в необходимости возрождать, а не разрушить славу Рима.
В новой христианской Церкви, как и в новой армии, тюрки с успехом находили себя. Им не было конкурентов. Латиняне с их «имперскими» душами отставали во всем. Епископ Амвросий жил по тюркским традициям и не скрывал этого, например, он считал, что император не имеет права подчинять Церковь. «Император не над Церковью, а в Церкви», — говорил он, почти дословно повторяя царя Канишку.
Епископ служил в городе Милане. Под влиянием «неистового Амвросия» (так его называли современники) император в 381 году перенес сюда свою резиденцию. Город на севере стал центром духовной науки, там переводили алтайские книги, сюда везли бумагу с Востока. Тюркская речь была в особом почете, ведь в городе кварталами жили кипчаки.
Впрочем, для Милана то обстоятельство не раз становилось источником несчастья. Именно сюда устремлялись соплеменники тюрков — враги Римской империи, желавшие наказать сородичей за их «измену» белой вере Алтая, как говорили они. Поход Аттилы тому лучшее подтверждение.
Гунны под предводительством Аттилы вошли в Милан (Медиолан) в середине V века, они не оставили камня на камне, а менее чем через сто лет город покорился другому тюркскому улусу — бургундам, пока, наконец, спустя еще тридцать лет кипчаки в лице лангобардов покорили не только Милан, но и большую часть Италии. Тогда и началась незаконченная до сих пор вражда Севера и Юга Италии.
Как справедливо замечено, «постоянная вражда племен несметного варварского мира, неуклонно надвигавшегося на обе части империи, давала возможность последней использовать в борьбе с варварами варварские же силы». В борьбе тюрков друг с другом выигрывал Рим, его возвышение. К сожалению для Востока, эта извечная междоусобица и привела Запад на политический Олимп.
И чем жарче разгоралась борьба, тем глубже пускала корни идея католичества (союзничества), высказанная Дамасием. То были две стороны одной медали. Союз с Римом привлекал иных тюрков куда больше, чем война с соплеменниками. Отсюда яркий расцвет католичества, которым окрашено раннее Средневековье.
…Нет, «варвары» на Западе не походили на бедных родственников, ютившихся в чужом доме: знали, кто силен духом и телом, тот властелин.
Это они в 404 году лишили Рим права на столицу, объявив Равенну главным городом страны. Это они отстроили ее в лучших традициях восточной архитектуры, которых Запад не знал. «В равеннском зодчестве нашли место художественные взгляды, связанные с „варварской“ культурой, не имеющие параллели в собственно византийской архитектуре», — справедливо замечено в одной из научных работ.
Автор просто констатировал факт, объясняющий, почему Равенна заняла особое место в истории Италии, почему именно она считалась центром правительственной власти вплоть до половины VIII века.
Конечно, тюрки в зодчестве следовали дорогим их сердцу традициям, потому что других не знали. Не случайно знаменитая церковь Сан Витале, одна из древнейших в Италии, удивительно похожа на храм V века в селении Лекит, что близ Дербента. Купола храмов (прежде их в Европе не было!), мавзолеи, украшенные голубой мозаикой, баптистерий, где крестили язычников-римлян, изначально отличали Равенну.
Был в том городе и второй баптистерий, для поклонников «белой веры», то есть не христиан, а ариан.
Поразительно, Великое переселение народов дало Западу даже архитектурные новшества, с которых начиналась готика (от слова «гот») — художественный стиль, главенствовавший в средневековой Европе…
Самой яркой постройкой был, пожалуй, мавзолей хана Теодориха, здание повторяло свод восточной юрты. Потом появились остроконечные шатровые постройки, они приводили в восторг современников, видевших чудо Равенны… На эту тему есть богатая литература. К сожалению, ее авторы так и не нашли истоков готики и новой римской архитектуры. Как слепые ходили рядом, отмечали факты и… ничего не видели.
Упоминали, например, что в Восточной империи (Салониках или Константинополе) тоже есть здания в стиле ранней готики. А это уже зацепка. Потому что известно, там строили, как записано в указе императора Константина, тюркские мастера, которые оставили свой архитектурный след также в Северной Индии, в Иране. Правда, здания отличались приземистостью, «сырыми» формами, не столь стремительно устремленными в небо. Но они были.
Новая храмовая архитектура, с ее куполами и шпилями, словно луч заходящего солнца, указывала на Восток.
Один из самых древних христианских храмов на Западе — Санта Мария Маджоре. Он интересен тем, что со дня постройки резко отличался от греческих и римских храмов. Он был новым! Иная архитектура, иные строительные решения — ближе к парфянским или кушанским. Храм внешне такой же, как и те, что уже были на земле Кавказской Албании — в горных селениях Северного Азербайджана. В Армении… И это ставит специалистов в тупик, рождает гипотезы.