Почти сорока годами ранее примерно в такой же ситуации, после долгой изнурительной войны, на Дону нашелся сильный вождь, возглавивший недовольных. Не было нехватки в решительных людях и теперь. Бахмутский станичный атаман Кондратий Булавин, в свое время дравшийся с татарами и ходивший под Азов, вместе с еще двумя такими же бывалыми воинами, Хохлачом и Некрасом, собрали ватагу в три сотни человек и сначала захватили реквизированные солеварни, а затем напали на отряд Долгорукова, полностью его уничтожив.
Это было поопасней астраханского мятежа, который так и остался локальным. Булавин, человек энергичный, не собирался сидеть на месте. Он разослал своих людей по станицам, собираясь поднять весь Дон. Атаман намеревался взять Азов с Таганрогом, присоединить к войску всех тамошних подневольных работников и потом идти на Москву. Назревала новая народная война масштаба разинской.
Казацкой старшине, всегда враждебной по отношению к «голытьбе», удалось на время загасить пожар. Войсковой атаман Лукьян Максимов напал на булавинцев прежде, чем они успели развернуться, и разгромил их. Победитель доложил государю, что мятеж подавлен, зачинщики повешены или расстреляны, а еще ста бунтовщикам «урезали носы», но Булавин и главные его помощники ушли от преследования. Восстание приостановилось, но скоро оно вспыхнет с новой силой в еще более тяжелый для Петра момент.
В остальном 1707 год напоминал затишье перед бурей.
Шведский король оставался в Саксонии, занимаясь экипировкой и пополнением своей армии. Из всех стратегических ошибок, вызванных чрезмерной самоуверенностью Карла XII, самой вопиющей было длительное бездействие перед походом на восток. Поспешное отступление русских из Гродно укрепило короля в мнении, что этого противника опасаться незачем и что разбить его будет легко, торопиться некуда.
Это ощущение усиливалось из-за настойчивых попыток Петра заключить мир со шведами.
Памятник К. Булавину в Бахмуте. К. Кузнецов
Страшась грядущего противостояния с Карлом один на один, царь поочередно перепробовал всех возможных посредников: и датского короля, и прусского, и даже далекого французского. Петр обещал присоединиться к любой из враждующих в Испанской войне сторон, которая поможет ему заключить мир с Швецией. Но это предложение никого не соблазнило. В Париже представителю Петра с презрением сказали, что, хоть в царской армии 80 000 человек, но они трусы, которых разгонят 8 000 шведов, – так упала репутация русского оружия после Нарвы.
Большая надежда была на Англию, лучший полководец которой герцог Мальборо собирался ехать в ставку Карла на поклон – договариваться о союзе. Посол Артамон Матвеев, от которого было известно о легендарной алчности «дука Мальбруха», получил от Петра задание посулить герцогу за посредничество очень большую взятку, «тысяч около двухсот или больше». Мальборо заинтересовался, выторговал выгодные условия: княжеский титул, плюс к двумстам тысячам ежегодный доход в 50 тысяч талеров и какой-то рубин невиданного размера.
Ради «доброго мира» Петр был готов обещать что угодно.
Но из поездки «дука» тоже ничего не вышло. Англичанин Карлу не понравился, а сам герцог, посмотрев вблизи на великого героя, пришел к убеждению, что человек он несерьезный и в политике ничего не смыслит.
Петр был готов отдать шведам все захваченные территории, только бы оставить у себя Петербург; готов был даже заплатить за него большие деньги. Если вспомнить, какой невероятной ценой достался России этот пятачок земли в устье Невы, петровское условие никак не назовешь чрезмерным.
Но Карл не хотел мира ни на каких условиях. У него в палатке висела карта России, и он уже составил план кампании. Завершить поход король собирался в Москве, свергнув Петра и поделив его державу на несколько княжеств.
Таким образом в 1707 году речь шла не просто об исходе войны, а о том, быть российскому государству или нет.
В конце лета Карл наконец двинулся из Саксонии в сторону русских границ. У шведов никогда еще не было такой мощной армии – 44 тысячи человек, более половины которой составляла превосходная кавалерия. Кроме того, в Прибалтике у генерала Левенгаупта имелось еще 16 тысяч солдат и 14 тысяч в финском корпусе генерала Георга Либекера.
Армия Меншикова попятилась из Польши в Литву, армия Шереметева отошла к Минску. Давать «генеральную баталию» царь запретил. Вся надежда была на то, что шведы скоро встанут на зимние квартиры, и Карл действительно на какое-то время остановился.
Но в начале января 1708 года внезапно снялся с лагеря и двинулся дальше на восток.
Война между Россией и Швецией вошла в решающую фазу.
Решающая фаза великой войны1708–1709
В начале 1708 года в точности повторилась прошлогодняя история. Русское войско опять стояло в Гродно, и шведский король попытался неожиданным броском навязать ей сражение, только на сей раз при армии находился сам Петр. Он узнал о приближении врага, когда тот был в шести километрах от города.
И снова царь кинулся бежать, оставив для защиты неманской переправы двухтысячный арьергард под командованием бригадира Мюленфельдта. Два часа спустя появился Карл и атаковал так стремительно, что русские не успели уничтожить мост, а сами в беспорядке отступили. Потом, когда выяснилось, что с Карлом было всего восемьсот кавалеристов, бригадира отдали под суд, как будто это он, а не Петр был главным виновником конфузии. (Мюленфельдт сбежал из-под ареста к шведам, но все же не ушел от своей судьбы – после Полтавы он попадет в плен и будет расстрелян.)
Захватив ключевой стратегический пункт Гродно, Карл мог повернуть оттуда куда угодно: и к Пскову с Новгородом, и прямо на Москву через Смоленск, и на юг, к Украине. Петр стоял с армией около Вильны, не зная, какое направление прикрывать. Он велел уничтожать на пути шведов все деревни, чтобы замедлить продвижение врага и оставить его без продовольствия, приказал готовить к защите внутрирусские города, даже Москву, а сам кинулся в свой любимый Петербург, чтоб укрепить и его.
Шведский король же, кажется, не мог выбрать, какой путь предпочесть. Сначала он двинулся в сторону Прибалтики, но затем повернул на восток и вроде бы нацелился на Москву, однако в результате не пошел никуда, разбил лагерь в Радошковичах, недалеко от Минска и, как обычно, после вспышки лихорадочной активности перешел в фазу пассивности.
Так шведы потеряли три месяца.
В июне Карл выступил в новый поход – дальше на восток, к реке Березине. У Головчина, укрепившись, стояла 40-тысячная армия Шереметева. Фельдмаршал, не пасовавший в сражениях с шведскими генералами, столкнувшись с самим Карлом, будто оцепенел. В ночь на 4 июля 1708 года шведы предприняли сложный маневр, переправившись через заболоченную речку и напав на левый фланг Аникиты Репнина. Тот был опрокинут и разбит, потеряв все пушки, а Шереметев стоял на месте и бездействовал.
Карл, в очередной раз доказавший свою непобедимость, занял Могилев, а русская армия отступила еще дальше, чтобы «оного по возможности держать и переправление чрез Днепр боронить». Отсюда было уже рукой подать до русской границы, но шведский король снова на целый месяц остановился, по-видимому, дожидаясь «голоса свыше».
«Русский поход» Карла XII. М. Романова
У шведов, далеко оторвавшихся от своих квартир, начались трудности со снабжением. Из Прибалтики на соединение шел Левенгаупт с обозами, артиллерией и 16 тысячами войска. Нужно было его дождаться, а еще лучше – пойти ему навстречу.
Вместо этого в конце августа Карл двинулся на восток, навстречу русской армии. 29 августа у местечка Доброе царь Петр, вернувшийся в армию, впервые решился напасть на грозного противника – правда, не на самого Карла, а на правофланговый корпус генерала Рооса, опасно отделившийся от основных сил. Атаку пришлось остановить, как только король повернул на помощь своим войскам, и все же это был первый для русских удачный наступательный бой, что очень воодушевило Петра. Больше всего царя радовало, что такая дерзкая операция была проведена под носом у самого Карла – и ничего, обошлось. «Сей танец в очах горячего Карлуса изрядно станцовали», – торжествующе писал Петр. Продвижения шведов этот бой однако не остановил.
10 сентября война чуть не закончилась неожиданным образом. Скучающий Карл с небольшим кавалерийским отрядом опрометчиво напал на превосходящие силы русской конницы. К изумлению короля, враги не побежали, а окружили шведов и перебили их почти полностью, так что в какой-то момент жизнь Карла висела на волоске. Под ним убили двух лошадей, он дрался пешим, из охраны около него оставалось всего пять человек. Спасла Карла лишь привычка скромно одеваться – русские не поняли, кто перед ними. В конце концов подоспела подмога и выручила короля.
Карл остался очень доволен этим приключением, которое его, впрочем, не научило благоразумию.
В начале осени шведская армия находилась всего в двух переходах от Смоленска и менее чем в 500 километрах от Москвы. Если бы Карл в сентябре пошел на российскую столицу, он мог там оказаться через месяц. Это, пожалуй, был наиболее опасный момент всей Северной войны.
Пока русское войско в Белоруссии сдавало города и пятилось к границе, в тылу у Петра полыхало восстание.
Булавинское движение в 1708 году продолжилось с новой силой и разрослось до огромных размеров.
Зиму атаман пересидел в Запорожье, а с приходом весны опять появился в верховьях Дона с отрядом бунтовщиков, который очень быстро увеличивался. Булавин рассылал повсюду свои манифесты («прелестные письма»), в которых звал весь черный люд в казаки, подниматься за «старую веру», против брадобрития, против немцев и так называемых «прибыльщиков» – специальных людей, введенных Петром для изыскания новых государственных прибылей. В прокламациях ради пущего эффекта кроме правды содержались и выдумки – например, что власти велели всем мужчинам и женщинам обривать заодно и интимные места. Писалось в письмах и попросту: «Кто похочет погулять, по чисту полю красно походить, сладко попить да поесть, на добрых конех поездить, то приезжайте!» Подобная агитация действовала отлично. Когда войсковой атаман Лукьян Максимов выступил против Булавина, получилось совсем не так, как прошлой осенью: казаки стали переходить на сторону восставших, и атаман едва сумел убежать в Черкасск. Но Булавин явился и туда. Донская столица сдалась ему без боя, а Максимова и членов старшины выдала мятежникам. Шесть человек, включая самого войскового начальника, были казнены, а Кондратия на кругу провозгласили «атаманом всех рек». На Хопре, Донце, Медведице и Бузулуке под его руку перешли почти 70 городков и станиц. На Тамбовщине, в краю неказачьем, поднялись крестьяне и провозгласили себя казаками. Всего у Булавина и разных его есаулов набралось не меньше 15 000 человек.