Основав Санкт-Петербург, царь загорелся еще более смелым прожектом: соединить Каспий прямо с Балтикой. Особенно нравилась ему перспектива путешествовать из одной столицы в другую, не трясясь по бездорожью в возке, а покачиваясь на волнах.
Двадцать тысяч рабочих потратили четыре года, чтобы связать Волжский бассейн с Волховским, но со временем от неупотребления «слюзы» пришли в негодность, их занесло песком. Этим водным путем оказалось невыгодно пользоваться, потому что он проходил через Ладожское озеро с его внезапными бурями, легко топившими плоскодонные речные баржи. Тогда Петр велел рыть канал в обход Ладоги.
Эпопея с этим обводным каналом заслуживает отдельного описания, она весьма характерна для петровской эпохи.
Дело было казенное, важное – самый главный строительный проект своего времени, поэтому за исполнение взялся лично князь Меншиков, по выражению Ключевского, ничего не понимавший, но во всё совавшийся. Светлейший сгубил воровством на продовольственных поставках тысячи работников, потратил более двух миллионов рублей и продвинулся очень недалеко.
Пришлось вводить специальный налог: по 70 копеек с каждого двора, да 10 % дохода купечества, да выдать подрядчикам таможенные льготы на продажу вина и табака для рабочих (прямой убыток казне).
За пять лет из потребных ста семнадцати километров прорыли двенадцать. Людей не хватало.
Пригнали пять тысяч новых рабочих с Украины. Потом прислали 20 тысяч солдат. Вместо Меншикова назначили на строительство инженерного генерала Миниха, в будущем – одного из ярчайших деятелей российской истории. Педантичный немец смог завершить работу только через шесть лет после смерти Петра. В дальнейшем канал, обошедшийся в много миллионов рублей и много тысяч человеческих жизней, приходилось все время достраивать, а профункционировал он меньше одного века.
В общей сложности великое гидротехническое строительство Петра дало весьма скромные результаты (из шести начатых каналов был достроен только один) и мало чем помогло развитию торговли.
Сословия
Перепись, устроенная Петром для введения подушного налога, дает нам представление о численности и составе населения страны в 1722 году (когда были наконец сведены данные всех «ревизских сказок»).
Народ России делился на три основных сословия: служилое, к которому относились дворяне, приказные и духовенство; горожане – купцы и посадские; наконец, основной класс – крестьянство, как крепостное, так и «черносошное», то есть принадлежавшее не частным лицам, а государству.
Считали только податных россиян мужского пола – их оказалось без малого 6 миллионов. Если прибавить женщин, дворян, духовенство и не охваченных переписью инородцев, можно приблизительно определить тогдашнее население империи в 13 миллионов человек.
Почти все они, 97 %, проживали в сельской местности. Больших, маленьких и средних городов насчитывалось 340. В стране имелось 761 526 крестьянских изб и только 49 447 мещанских домов.
Если начать разбираться, как в эту переломную эпоху изменилась жизнь каждого из классов, сталкиваешься с удивительным открытием. Петровские преобразования всерьез изменили существование только одного слоя, притом самого тонкого – дворянства, численность которого, по подсчетам Я. Водарского, составляла в 1719 году 140 тысяч мужчин, меньше двух с половиной процентов населения.
О дворянстве главным образом и пойдет речь в этой главе.
Социальная элита страны действительно подверглась серьезной трансформации. Постепенно исчезла прежняя верхняя прослойка, боярство, и само это слово вышло из употребления. Всех представителей правящего сословия теперь называли просто «дворянством» или же, на польский лад, «шляхетством».
Не следует считать обитателей высшего этажа российской общественной пирамиды хозяевами страны или благополучателями всевозможных привилегий. Они были не намного свободнее своих крепостных, и обязанностей у них имелось больше, чем привилегий. Царь считал всех дворян своими слугами, а слуги должны служить. И, в отличие от прежних времен, отлынивать от службы теперь стало много трудней.
Петр возвел в ранг государственной повинности даже самое положение помещика. Тот теперь отвечал перед законом за сбор подушной подати со своих крепостных.
Петр экзаменует дворян, вернувшихся из-за границы. К.В. Лебедев
В 1714 году появился указ о единонаследии, по которому поместья запрещалось дробить между детьми, ибо от этого происходит «как интересам государственным, так подданным и самим фамилиям падение». Таким образом Петр вводил на Руси нечто вроде майоратного права, существовавшего в большинстве западноевропейских стран, где во избежание разорения и обмельчания аристократии имущество передавалось только старшему наследнику. Была у этой системы и вторая цель, для Петра не менее важная: «кадеты», то есть младшие сыновья, не имея средств к существованию, оказывались вынуждены искать трудоустройства. Если в Европе у них имелся выбор – служить, принимать духовный сан или бездельничать, то русский царь своей «шляхте» подобной воли не дал. Поступать на службу надлежало всем, притом не где пожелаешь, а куда назначат. Вводилось правило, по которому не меньше двух третей сыновей во всякой семье должны были состоять на военной, а не на более легкой гражданской службе, дабы «землю и море не оскудить».
Эту обязанность полагалось исполнять с очень раннего возраста, с 15 лет, причем начинать с нижних чинов – лишь после этого юноша, даже если он принадлежал к знатнейшей фамилии, получал право на офицерское звание. Еще в 1704 году государь лично произвел ревизию недорослей княжеского звания и расписал рядовыми по полкам более полутысячи юных аристократов.
Фактически служба начиналась даже не с пятнадцати лет, а с детства, потому что повинностью стало обязательное образование. До той поры русский дворянин по своему культурному уровню мало чем отличался от простолюдина и даже вполне мог не знать грамоты, поскольку учить своих отпрысков или нет, зависело только от воли родителей. Но Петру невежественные слуги были не нужны. В 1714 году вышли указы о непременном обучении дворянских и дьяческих детей начиная с десяти лет не только грамоте, но и «цифири». По всем губерниям учреждались школы. Для нарушителей вводился серьезный «штраф» – таковым «не вольно будет жениться». Священникам запрещалось венчать тех, кто не прошел учебу. «Плодить дураков» государь не желал.
В 1709 году Василий Шереметев, человек, принадлежавший к высшей аристократии, брат знаменитого фельдмаршала, решил спасти своего сына от учебы за границей и для того поспешил его женить. Когда об этом узнал государь, он наказал не юношу (того просто отправили учиться), а родителей. У них «запечатали» все принадлежавшие им дома, а самих заставили трудиться «как простых»: отца – на уличных работах, мать – в прядильном доме.
Стремясь формализовать и регламентировать всё что можно и нельзя, Петр, конечно, позаботился об определении правил принадлежности к главному государственному сословию. В 1722 году была учреждена герольдмейстерская служба, обязанная составить списки всего российского дворянства и проверить правомочность претензий на это почетное звание. Уже после Петра в каждой губернии были введены родословные книги.
В следующем году введением «Табели о рангах» принадлежность к «шляхетству» напрямую увязывалась с государственной службой. Появилось новое дворянство – не по праву рождения, а по полезности, которой Петр придавал больше значения, чем родовитости. Империи были нужны офицеры и чиновники, а не вырождающиеся наследники дедовских вотчин.
Ряды российского дворянства расширились и за счет новых подданных – остзейских немцев, многие из которых отлично проявляли себя на службе, в особенности военной, где со временем они будут занимать до четверти высших и старших командных должностей. Вливание этого элемента способствовало и общей «европеизации» сословия.
В жизни основного русского населения, крестьянства, ничего до такой степени революционного не произошло. Разве что исчезла прослойка холопов, так что остались только люди помещичьи и царские. Тех и других суммарно в 1722 году насчитывалось 5,4 миллиона мужских «душ». По сути они тоже были государственными служащими, низшими чинами империи. Государство и относилось к ним как к солдатам: при необходимости отправляло на принудительные работы, забирало в армию, переселяло с места на место (например, в ходе индустриализации появилась новая категория крестьян – «заводские»). В 1724 году установилась паспортная система. Теперь никто не мог отлучиться за пределы своего уезда без специального документа.
В целом же крестьянство жило по-прежнему: поставляло государству материальные и людские ресурсы, разве что подати стали тяжелее, а повинности многочисленней.
Было, впрочем, одно изменение к лучшему. Петру не нравились упреки иностранцев, писавших, что в христианской стране людей выставляют на продажу, будто домашнюю скотину, иногда даже разлучая семьи. В 1721 году царь запретил подобную практику. В указе говорилось: «…Крестьян и деловых и дворовых людей мелкое шляхетство продает врознь, кто похочет купить, как скотов, чего во всем свете не водится, а наипаче от семей, от отца или от матери дочь или сына помещик продает, отчего немалый вопль бывает; и его царское величество указал оную продажу людям пресечь; а ежели невозможно того будет вовсе пресечь, то б хотя по нужде и продавали целыми фамилиями или семьями, а не порознь». Впрочем, это гуманное нововведение не прижилось и после смерти Петра не соблюдалось.
Несколько больше, но тоже незначительно изменилась жизнь горожан. До некоторой степени подняло голову купечество, прежде всего крупное, но и оно не стало играть сколько-нибудь важной общественной роли. Попытки же введения нового городского устройства, вроде магистратов или бурмистерских палат, как мы видели, особенного эффекта не произвели. Не прижились и учрежденные в 1722 году ремесленные цеха. В Европе этот институт прежде всего защищал права его членов, в России же ни о какой защите прав речи идти не могло, и новая организация лишь увеличивала количество норм и запретов. Слабость мещанского сословия объяснялась и его малочисленностью. Из данных, приведенных у