На попечение этой «монстры» царь оставил страну не только когда ходил в Азовские походы, но и на более длительный срок, на целых полтора года, когда ездил с Великим посольством в Европу. Точно так же его отец полувеком ранее доверял государственное управление патриарху Никону.
В 1701 году, когда вся Москва выгорела от ужасного пожара, а царь в основном занимался военными заботами, восстанавливать столицу тоже было поручено князю-кесарю.
Умер он в 1717 году, по понятиям того времени в глубокой старости, но до последних дней продолжал заниматься делами. В память о покойном Петр передал громкий титул и должность главы Преображенского приказа сыну Федора Юрьевича князю Ивану, хотя тот не отличался отцовскими дарованиями и никак себя на этом важном посту не проявил.
После смерти Федора Ромодановского «спецслужбы» начинают размножаться. Появляется Тайная канцелярия, возникают фискальная, а затем еще и прокурорская системы. Возможно, это произошло из-за того, что после смерти верного помощника Петр уже никому так не доверял, но вообще-то в государствах подобного типа дублирование «тайных полиций» является обычной практикой: одно «око» приглядывает за другим.
НезаменимыйФедор Головин (1650–1706)
Большим человеком в первую половину петровского царствования был еще один человек старшего поколения – Федор Алексеевич Головин.
В отличие от большинства деятелей новой эпохи, вошедших в силу только после нарышкинского переворота, Головин летал довольно высоко и при прежнем режиме. Его ценили и Софья, и оберегатель Василий Голицын. При них Федор Алексеевич совершил важное историческое деяние: ездил на Дальний Восток и заключил там в 1689 году первый русско-китайский договор, определивший границу между двумя странами. Поездка растянулась на пять лет, так что посол вернулся уже при новой власти и был оценен ею по достоинству – сделан сибирским наместником.
Головин был с давних пор близок к Нарышкиным. Существует предание, что царь Алексей, умирая, поручил нескольким дворянам, включая Федора Алексеевича, беречь младшего сына «яко зеницу ока» и что во время кровавого стрелецкого бунта 1682 года именно Головин увез мальчика из мятежного Кремля в безопасный Троицкий монастырь. По этой ли причине или по какой-то другой, но в 1690-е годы Федор Алексеевич становится одним из ближайших соратников царя. Этот зрелый, опытный муж славился обстоятельностью и дотошностью – качествами, которые Петр очень ценил и мало в ком обнаруживал. Головин отличился во время второго, успешного Азовского похода – не как военачальник, а как генерал-комиссар, глава военного интендантства. Снабжением армии и флота он продолжал ведать и в дальнейшем, но все время получал новые должности. В ранние годы правления Петр, сам хватавшийся за сто разных дел, точно так же поручал надежным помощникам сегодня одно, завтра другое – в зависимости от требования момента. Идея о том, что каждым видом деятельности должен заниматься специалист, сформируется позднее, по мере усложнения государственного аппарата.
После Азова царь увлекся затеей с большим европейским посольством и отобрал для него самых компетентных и лично приятных ему людей. Головин занял в этой мощной экспедиции весьма видное место: второго (после Лефорта) «великого посла»; третьим был лучший из московских дипломатов дьяк Возницын. Каждый из них имел свой круг обязанностей. Лефорт по большей части представительствовал и демонстрировал «европейскость» новой России, Возницын занимался повседневной дипломатической работой, а на Федоре Алексеевиче лежала организация всего громоздкого предприятия, найм иностранцев на службу и закупка необходимого военного снаряжения.
Федор Алексеевич Головин. П. Шенк-Старший
Но за время путешествия Головин научился разбираться в европейской политике, поднаторел в западных обычаях («решпекте») и даже, пишут, стал охотно «пресыщаться устрицами». Кроме того – и это наверняка особенно понравилось царю, – он переоделся в европейское платье, нацепил парик и первым из русских бояр сбрил бороду. Когда весть об этом дошла до Москвы, многие, включая князь-кесаря Ромодановского, осудили Федора Алексеевича за «безумство», но скоро им самим пришлось расстаться с бородами, так что Головин оказался дальновиднее.
После возвращения в Москву звезда Головина поднимается еще выше. На него обрушивается поток царских милостей. Он становится первым кавалером высшего российского ордена Андрея Первозванного, генерал-адмиралом флота, главой внешнеполитического ведомства («президентом посольских дел», именовали его и канцлером), а заодно возглавляет еще полдюжины приказов, Монетный двор, Оружейную палату и так далее. Иностранные дипломаты не очень хорошо понимают, что такое Ромодановский, в европейской практике аналогий должности «князь-кесаря» нет, а с Головиным проще – в реляциях его обычно именуют «первым министром».
Еще в Вене Федор Алексеевич получает графское достоинство (от австрийского императора и, по-видимому, за деньги). Можно сказать, что это он и Меншиков, первые графы, ввели моду на диковинный для русского уха титул.
В 1700 году главной государственной задачей становится подготовка к войне с Швецией, и это многотрудное дело тоже поручается Головину. Он снаряжает и собирает армию, а затем и возглавляет ее в качестве первого российского генерал-фельдмаршала.
Именно Федор Алексеевич приводит к Нарве это сырое войско. Но у фельдмаршала боевого опыта не больше, чем у его наскоро мобилизованных солдат. Это отлично понимает и Петр, который накануне сражения передает командование герцогу де Круи, а сам поспешно покидает свою обреченную армию. Из лагеря царь забирает с собой только тех, без кого обходиться не может. Таковых двое: Меншиков и Головин.
После Нарвской катастрофы главная работа Федора Алексеевича – дипломатическая: восстановление разваливающегося антишведского альянса. Карл увяз в Польше, и нужно продержать его там как можно дольше, уговаривая и подкупая ненадежного Августа.
В 1706 году Карл наконец поворачивает на восток. Кажется, что настал час решающего столкновения с грозным противником. Петр с армией находится на Украине и отступает, лихорадочно собирая все лучшие силы.
Срочно вызывает он и Головина, который в это время вел переговоры о союзе с Пруссией. Но канцлер до ставки не доехал. В дороге он заболел и 2 августа скончался в городке Глухов.
«Сея недели господин адмирал и друг наш от сего света посечен смертию в Глухове», – сообщает в письме царь, подписавшись «печали исполненный Петр».
После смерти Федора Головина, совмещавшего высшие должности в армии, флоте и Посольском приказе, в правительстве произойдет перераспределение обязанностей. Оказалось, что в государстве нет человека, способного ведать одновременно тремя важнейшими областями, поэтому головинские «портфели» были поделены. Военное ведомство оказалось в ведении сразу нескольких сановников, иностранные дела принял Гавриил Головкин, морские – Федор Апраксин.
Сухопутный адмиралФедор Апраксин (1661–1728)
Федор Матвеевич Апраксин вышел на первые роли лишь после кончины Головина, хотя с самого начала своей придворной карьеры входил в ближний петровский круг. Это был родной брат царицы Марфы, последней и кратковременной, всего на два месяца, жены царя Федора, то есть по свойству Петр приходился Апраксину племянником. Несмотря на то что родственная связь с правительницей Софьей у Апраксина была еще ближе (та ведь, как и покойный царь, считалась «из Милославских»), молодой человек пристал к «нарышкинскому» двору и состоял при маленьком Петре комнатным стольником. Они вместе играли в «потешных солдат», вместе строили «потешный флот», а когда в 1693 году Петр увидел в Архангельске настоящие корабли и заболел морем на всю жизнь, он назначает своего друга архангельским воеводой, поручает строить первое русское судно. В письмах этого времени царь называет Апраксина «мейн герр губернатор Архангел». Федор Матвеевич и в дальнейшем останется одним из основных корреспондентов Петра.
Большинство последующих назначений Апраксина были так или иначе связаны с военно-морским ведомством.
Он руководил воронежскими верфями, а после взятия Азова стал тамошним губернатором – с тем чтобы создать будущий черноморский флот. Как известно, флот построили, но он не пригодился, а после неудачной войны 1711 года пришлось срыть и все приморские крепости. Однако Апраксин без дела не остался. Еще с 1700 года он возглавлял Адмиралтейский приказ и основное время находился не в Азове, а на Балтике, где тоже строил корабли и порты.
В 1707 году он сделан адмиралом. Теперь Федору Матвеевичу приходится много воевать. В качестве военачальника (правда, армейского) он оказывается совсем неплох. В самое тяжелое для России время, в 1708 году, когда центр войны переместился в Белоруссию, шведы предприняли отвлекающий маневр: корпус финляндского губернатора Либекера нанес удар по Петербургу. Король Карл знал, как дорого Петру это его детище, и расчет строился на том, что царь перебросит на север часть своих сил. Русскими войсками на этом театре военных действий командовал Апраксин. Несмотря на преимущество в численности, он долго избегал сражения, изматывая шведов мелкими стычками. Оставшись без провианта, Либекер был вынужден отступать. Тут Апраксин наконец ударил по ослабевшему противнику и изрядно его потрепал. Петербург был спасен.
В 1709 году Федор Матвеевич получил чин генерал-адмирала и титул графа – не австрийского, а российского, что тогда котировалось выше. Графское достоинство в это время вообще ценилось гораздо больше, чем княжеское, потому что князей на Руси были сотни, в том числе множество захудалых, а графов – единицы, и каждый находился в особой милости у государя.
Еще раз Апраксин отличился в 1710 году при взятии Выборга, где генерал-адмирал номинально командовал осадным корпусом, хотя все решения принимал лично Петр. Тем не менее после капитуляции крепости Федор Матвеевич получил орден Андрея Первозванного, еще один знак принадлежности к самому высшему разряду государственных людей.