лежи меди, графита, руды.
Весной же, как вам известно, состоялся и процесс шпионско-вредительской организации. На скамью подсудимых села техническая верхушка Всесибирского платинового треста и некоторые из инженеров и служащих концессионных предприятий.
Перед пролетарским судом не предстали только Эрге, Самборский-Пауль, Люр и Трудлер, так как они погибли во время таежного боя.
Свидетелями на процессе, как мы знаем, выступили Горский и Марич. Аскольд не смог лично присутствовать на суде — он все еще оправлялся от болезни и только в конце мая наконец вернулся в Харьков и…
Вижу, читатель, вы хотите мне подсказать:
— И, конечно, женился на Майе, и роман закончился поцелуем.
Вот и не угадали.
Но не торопитесь. Я вижу, Аскольд вам нравится. Нравится он и мне. Итак, давайте лучше посвятим ему еще один специальный и последний раздел.
* * *
Поезд Москва-Севастополь остановился под крышей Харьковского вокзала. Из пыльного бурого вагона № 10 с киноаппаратом в руках выскочил похудевший юноша без кепки, с чисто выбритой головой.
Глаза его возбужденно блестели, а лицо сияло нетерпением и порывистостью. Как сумасшедший, толкая и сбивая с ног пассажиров, он бросился к выходу, добежал до прохода, ловко бросил билет контролеру и, не успел тот раскрыть рот, как юноша уже мелькнул у второй двери.
Он выскочил на площадь и помчался к такси, окруженному шумной толпой людей, которые претендовали на первенство и, помогая словами своим маневрам, пытались влезть в машину.
Граждане, пожалуйста, ну что вы делаете, машину сломаете! Милиционер! — орал шофер, но голос его тонул в воплях претендентов.
Я первый!
Врете!
Мерзавец, я к больной жене!
Не пущу!
Пустите, моя очередь!
Жене руку отрезали, я в больницу!
Что руку, моей две!
Моя очередь!
Катись, моя!
Моя!
Юноша подскочил к группе, крикнул было:
Я первый!
Но на него не обратили внимания. Тогда он понял, что пробиться с этой стороны к дверце такси — дело безнадежное и может повредить здоровью. Заметив открытое с другой стороны окно, быстро подскочил, сноровисто бросил на сиденье аппарат, мигом помахал в воздухе ногами и сам очутился в такси.
Толпа ошеломленно вытаращила глаза и крики на мгновение затихли.
Бассейная 15, а оттуда в Загс! — неистово вскричал юноша.
Обрадованный шофер дал ход, и такси рванулось вдоль улицы.
…Взволнованными шагами юноша поднялся по знакомой лестнице на второй этаж и даже дышать перестал, нажимая пуговицу электрического звонка.
Дверь открыла пожилая женщина.
Майя дома? — еле вымолвил юноша.
Женщина нахмурилась и сухо, неприязненно бросила:
Нет ее.
А где она?
На заводе.
На за-во-де?
Да, она сейчас там, на заводе работает.
А дома когда будет?
Не знаю, — еще неприязненнее ответила женщина.
Да что вы, Вера Михайловна, не узнаете меня, что ли? Я Аскольд, — встревожено спросил юноша.
Чего же, узнала, — буркнула женщина и добавила: — Она, наверное, часов в 12 ночи будет дома, если не заночует у подруги.
А кто ее подруга, может, я знаю, где она живет?
А я почем знаю, — нетерпеливо проговорила женщина, давая Аскольду понять, что ей никогда с ним разговаривать.
Ну, будьте здоровы, — грустно покачал головой парень.
Женщина что-то буркнула и быстро хлопнула дверью. Аскольд долго, задумавшись, стоял на лестнице, обиженный таким поведением матери Майи и вместе с тем тревожась за дорогую, любимую девушку. Может, с ней что-то случилось, и они не хотят ему об этом говорить? Так отчего же тогда такая злобная неприязнь? Может, он в чем-нибудь провинился? В задумчивости сел в такси, погрузившись в невеселые мысли.
В Загс? — вывел его из задумчивости шофер.
Нет, везите домой, Клочковская 17.
Ровно в двенадцать ночи Аскольд замер у знакомых дверей на Бассейной 15. Еще осторожнее, еще нежнее, чем днем, тронул звонок.
Кто там? — вскоре отозвался голос матери.
Я. Майя дома?
Нету, — сердито сказала мать.
И не приходила?
Нет.
Простите, а на каком заводе она сейчас работает?
Не знаю.
Аскольд вышел на улицу. Боль сжала сердце. До чего дошел, даже дверь не открыли! А раньше был желанным гостем. Что-то случилось, но что? Голову охватили тревожные мысли.
Наутро, ровно в 5, Аскольд уже прогуливался по Бассейной, осторожно всматриваясь в знакомый подъезд. Медленно проходили минуты, часы, ожила улица — Майи не было.
Увидев, что его из окна заметила мать, свернул в переулок и стал караулить двери.
Простоял до полудня — Майи не было.
Возле киоска пообедал пирожным и запил сельтерской водой. Ел и искоса посматривал на подъезд — не появится ли знакомая, дорогая фигурка?
Прождал так до вечера. Майи не было. Не было ее и до утра.
Страх охватил юношу — что же случилось? Решился снова расспросить мать. Подошел к двери и решительно позвонил.
Кто там? — сказал чужой голос.
Кто-нибудь из Натанзонов есть?
Нет, а вы кто?
Знакомый.
Может, Горский?
Да.
Тогда вот вам письмо.
Дверь открылась, и какой-то человек протянул ему конверт. Аскольд взволнованно развернул бумажку, и густая краска стыда заиграла на его бледных щеках. На бумажке стояло:
«Нас нет дома. Очень просим больше не беспокоить».
Растерялся. Что же делать? Не иначе, случилось что-то страшное.
«А может, Майи уже нет», — вспыхнула болезненная мысль.
Как же узнать? — обратился сам к себе. — Правда, адресный стол, какой же я…
Майя Иосифовна Натанзон? — устало переспросил служащий адресного стола.
Да, жила на Бассейной 15, кв. 2, — волнуясь, сказал Аскольд.
Служащий просмотрел кипу потертых карточек и наконец медленно выдернул одну синего цвета.
Да, есть, — протянул он, — «Астория», 433 комната, с Бассейной переехала 2 месяца назад.
Аскольд облегченно вздохнул.
Все клетки Аскольдова организма распевали: Майя, Маюся, Маюнчик!
Вот сюрприз будет, не предупредив придет, постучится в дверь и сразу:
Аскольд?!?!
У Аскольда застилало туманом глаза при мысли, что сейчас он увидит любимую девушку.
На Театральной площади, возле «Березиля», взгляд привлекла красочная гора цветов. Подумал: «Маюнчик так любит цветы». Стремглав, словно цветы вот-вот разберут, Аскольд подбежал к торговке:
Все! — бросил он. — Сколько?
Букет оказался в его руках.
На углу площади Тевелева увидел васильки. «Маюнчик ведь так любит голубые». Васильки присоединились к розам.
У самой «Астории» увидел корзину с гвоздиками. «Маюнчик так любит запах гвоздик».
А с корзиной можно? — спросил у торговки.
Та от неожиданности ошеломленно взглянула на него.
С корзиной?!
Да, с корзиной?
Ишь, оно теперь лоза дорога, — начала торговка, не зная, сколько заломить за корзину.
Да говорите, сколько?
Ну давайте, так уж и быть, десятку.
У лестницы «Астории» докупил еще бело-желтых ромашек. Победно неся перед собой цветы, Аскольд начал быстро подниматься на седьмой этаж бывшей гостиницы.
Нашел двери 433 комнаты, неподвижно застыл, не осмеливаясь поднять руку. Сердце бешено колотилось в груди, почти задыхался.
Когда решился постучать, дверь вдруг распахнулась, на пороге появилась Майя.
Аскольд?!
Майя! Любимая! — бросился к ней и крепко сжал в объятиях.
Но что это? Майя вдруг покраснела, строго высвободилась из его рук.
Пусти!
Удивленно посмотрел на нее, ничего не понимая, нежно взял за руку:
Маюся, наконец-то… Ты знаешь… Я сам не свой. Понимаешь, тебя все нет… Мама отчего-то сердится… Сейчас же в Загс, сейчас же! Я ведь тебе говорил, как вернусь, так сразу и в Загс!
Девушка выдернула руку, и застенчивый румянец еще сильнее запылал на ее щеках.
Аскольд растерянно оглянулся и теперь только заметил, что в комнате они были не одни. В углу на желтом диване сидел незнакомый юноша, по виду комсомольский работник, в сапогах и косоворотке. Рядом с ним — суровая мать Майи.
Знакомься, мой… муж, — тихо сказала Майя.
Юноша в косоворотке встал и крепко пожал безвольную руку Аскольда.
Веник, — представился он.
В комнате повисла мертвая, напряженная, даже мучительная тишина. Все молчали. Наконец Аскольд пришел в себя, смущенно улыбнулся.
Простите, я забежал на минутку, мне надо уже идти.
Никто не возражал. На пороге наткнулся на корзину с цветами — забыл о них, когда увидел Майю.
Ты, кажется, любила розы? — робко протянул цветы девушке.
Она посмотрела на него скорбными лучистыми глазами и тихо покачала головой.
Аскольд тяжело вздохнул и тихо двинулся к двери.
Спустился, вышел на улицу, поставил на асфальт корзину с цветами и сам сел рядом на лестнице. Подпер руками голову, задумался, ничего не замечая вокруг.
В глубокой задумчивости не заметил, как возле него остановилась старенькая бабушка, склонилась над цветами, выбрала десяток лучших гвоздик и негромко прошамкала:
Школько этот дешяточек стоит?
Аскольд от неожиданности поднял голову, растерянно посмотрел на бабушку, ничего не понимая. А потом что-то заметил, рывком вскочил на ноги и уставился на витрину. Там пестрел огромный плакат.
Перед глазами запрыгали слова:
«Экспедиция на остров Врангеля… ледокол… Одесса… Опытный оператор… Телеграфный адрес…»
Аскольд потянулся к карману, но вспомнил, что все деньги потратил на цветы и растерянно оглянулся вокруг.
Бабушка, спрашивавшая о гвоздиках, не дождавшись ответа, ушла. Ее фигура чернела на углу улицы. Аскольд схватил цветы и опрометью бросился вдогонку.
Простите, вы хотели купить цветы? Пожалуйста, я вам за рубль все отдам.
Бабушка посмотрела на цветы, покачала головой:
Да я их и не донешу, — сказала она.
Я вам сам их донесу домой.
Бабушка подумала немного, вытащила из кошелька рубль.