Стоянка отеля «Гранд-Импала»
Молодой американский морпех сел на корточки перед красным «БМВ» и вгляделся в красные номерные знаки. Поднялся, сунул бумажку в карман и пару минут переминался с ноги на ногу. Затем влез на крыло, переполз на багажник и выпрямился, вытянув руки по сторонам, как канатоходец, удерживающий равновесие. Последние несколько часов они с сослуживцами пили пиво, заблудились, потом сообразили, где находятся. Когда забрели на стоянку отеля, мочевой пузырь морпеха едва не лопался. Маленький шажок вперед – морпех рыгнул, расстегнул ширинку и выпустил пенис на волю, словно дрессированную змею. Морпех широко улыбнулся двум приятелям, которые, устроившись неподалеку, пили пиво и подначивали его.
– Трахнешь красную машинку, да, Лопес?
В одной руке Арнольд держал бутылку пива «Сингха», другой заправлял футболку в джинсы.
– На инструктаже не говорили, что стоянки и машины – запретная зона, – отозвался Лопес. – Дай еще бутылку!
Арнольд открыл «Сингху» и протянул Лопесу.
– Пошли в жопу эти богатики, если невинных шуток не понимают!
– Ага, пошли они все в жопу! Морпехи мы или нет?!
Лопес сделал большой глоток и глянул на пенис: моча поливала багажник, лобовое стекло и крышу «БМВ».
– Лопес, ты что творишь? Или в Южном Лос-Анджелесе латиносы так машины моют? – вопрошал Крюгер, чуть менее пьяный, чем Лопес с Арнольдом. Он надеялся, что в один прекрасный день разбогатеет, и искренне восторгался теми, кто ездит на «БМВ».
Лопес махнул бутылкой «Сингхи», которую сжимал свободной рукой.
– Мамашу свою спроси. Она спец по «золотому дождю», иначе на какие шиши тебя, бездаря, учиться отправила?
Крюгер покачал головой и приложился к своей бутылке.
– По-моему, зря ты тачку портишь.
– Тебя кто спрашивал? – огрызнулся Лопес. – Или я в тот момент отлучился?
Прежде Лопес не залезал на люксовые машины и не мочился на лобовые стекла. Но в тот вечер он выпил девять бутылок пива и плохо держался на ногах. Раз – он снял тенниску, помахал ею над головой и швырнул Крюгеру. Тот поймал тенниску одной рукой, а Лопес вернулся к своему занятию. Пиво выливалось из него под хорошим напором, и он старался не замочить ноги.
Морпех, у которого на руке красно-бело-синяя татуировка с флагом, а под ним надпись Semper fidelis, что в переводе с латыни означает «Всегда верен», предан Корпусу морской пехоты и сорвиголова по умолчанию. Лопес сделал себе такую татушку на груди.
Стрижка под «ежик», бульдожьи челюсти, по-обезьяньи длинные руки, мускулистые ноги – вот каким был Лопес.
– Идеальный пехотинец, – похвалил себя он, глядя через плечо на приятелей. Те ржали и прикладывались к початым бутылкам «Сингхи». – Такой не боится риска. Вперед и только вперед – неудержимая машина смерти.
– Подлая, до зубов вооруженная ссущая машина, – подначил Арнольд.
– Лопес, вытаскивать член в общественном месте не рискованно, а глупо, – сказал Крюгер, который в двадцать рассуждал, как сорокалетний.
– Пехотинца врасплох хрен застанешь, – заявил Лопес.
Струя била все с тем же напором. Лопес втянул живот, старательно выпятил грудь и давай стучать по ней, изображая Тарзана.
– Я воин, мать вашу! Проверяю мореходные качества этого десантного катера.
Лопес поднял ногу и, чуть не падая, выпустил газы. Лишь сейчас он заметил, что на пассажирском сиденье «БМВ» кто-то сидит. Откуда взялась эта девица? Похожа на блондинку из бара. Неужели у него глюки? Она ведь дала пятьсот долларов, чтоб он обоссал машину? Она объяснила по телефону, где стоит «БМВ», а сама сидит здесь, в тачке, словно все путем.
«Ч-ч-черт! – подумал он. – У дамочки, мать ее, мозги набекрень».
Дамочка не так чтобы игнорировала забавы Лопеса, а болтала по телефону, поглядывая на него. Ни злости, ни досады у нее на лице не было, словно такое происходит ежедневно: морпех залезает на багажник и низвергается фонтаном переработанного пива.
– Погнали отсюда, – предложил Арнольд, но было уже поздно.
Через стоянку отеля спешили три стройных молодых тайца в нарядах для лучшего вечера в жизни и девушка в короне. Тайцы смеялись и болтали, не подозревая, что сейчас увидят. Двое из той компании принялись в шутку тузить друг друга. Даже во тьме пехотинцы заметили, как странно у тайцев уложены волосы – не шипами, а целыми за́мками с башнями, шпилями и колокольнями.
– Только гляньте, какие у того хлыща волосы! – заржал Крюгер. «Гражданские частенько не замечают, кто посягает на их территорию, и платят за это жизнью, – подумал он. – А такие волосы делают идеальной мишенью: снайпер не промахнется, даже если сидит за целую милю».
Арнольд схватил Лопеса за ногу и попробовал стащить его с машины.
– Нам пора. Миссия выполнена.
Одной рукой Лопес отбивался, другой отшвырнул бутылку «Сингхи».
Звон бьющегося стекла привлек внимание компании, вторгшейся на территорию стоянки. Болтовня, шутки и дурачества оборвались, улыбки померкли. Один из тайцев что-то крикнул пехотинцам.
– Какого хрена ему надо? – спросил Арнольд.
– А он, часом, не спрашивает, сколько должен за мытье машины? – подначил Крюгер.
– Заткнись! Я все утрясу, – пообещал Лопес.
Поздно спохватились: тайцы уже подошли. Девушка с ними была длинноногая, с целым водопадом кудрей, на высоченных каблуках, в обтягивающей мини-юбке. А еще на добрых четыре дюйма выше любого из парней. На голове у нее красовалась корона, синяя лента охватывала правое плечо, грудь и исчезала на талии.
– Вы знаете этих фарангов? – спросила Тиффани, поправив корону.
– Детка, я хочу узнать тебя поближе… Хочу обвязать ноги твоей лентой… – пролепетал Лопес. – Гони этих пидоров, и мы с тобой оторвемся.
Алиса, русская блондинка, открыла окно «БМВ». Лопес был живой, заведенной дальнобойно-ссущей машиной с компактными мускулами, а от ссор уходить не умел. Одну ногу он так и держал на «БМВ», руки на поясе.
– Эй, у тебя проблемы? – проорал Лопес.
Молодые тайцы явно пересмотрели боевиков – рванули к пехотинцам, осыпая их ругательствами на родном языке. В переводе с тайского ругательства означали, что матери пехотинцев отсасывали у варанов и ложились под буйволов за мешочек красного риса, кишащего паразитами. Впрочем, американцы и без переводчика понимали: молодые люди не рады, что Лопес обоссал их машину.
Чек вырвали из чековой книжки и вложили в коробочку с чеками. Пришло время платить.
Пехотинцы приготовились к бою.
– Полный абзац гарантирован, – проговорил Крюгер.
– Не на тех напали, – сквозь зубы процедил Лопес. – А с волосами у вас что? Ребята, вы как жертвы цунами! Смотри, Крюгер, смотри! Видал такие причесоны?
Лопес спрыгнул с машины, удачно приземлился и не дрогнул, когда главный таец (судя по тому, как держались он сам и его спутники) заорал на него. Когда Лопес показал средний палец, таец остановился под фонарем и вытащил из поясной кобуры девятимиллиметровый пистолет.
«Крюгер прав, – подумал Лопес. – Полный абзац гарантирован». Таец стоял метрах в пяти от Лопеса и держал его на мушке. Лопес немного пожалел, что так резко высказался о тайских прическах: пожалуй, он усугубил и без того непростую ситуацию.
Блондинка выбралась из салона. Неужели это она нанимала Лопеса в баре? Гламурная киса превратилась в ниндзя, сосредоточенного, просчитывающего каждое движение. Она подошла к тайцам.
– Пиво, да плюнь ты на них! Дурачки же малолетние.
– Лопес, тебя назвали дураком, – пожаловался Крюгер.
– Тут она права, – заметил Арнольд, глянув на Лопеса.
– Дамочка, этот тайский хлыщ вам друг или нет? – спросил Лопес. Он не сводил глаз с пистолета и сжимал кулаки.
Судя по внешности и поведению Алисы, слово «друг» не отражало сути ее отношений с Пивом.
– Скажите ему, пусть не наживает проблем на свою задницу и спрячет пушку.
– Если кто и наживет проблемы, так это ты, говнюк, – сказал Пиво. Тиффани хлопала глазами и таращилась на большой пистолет в руке у приятеля.
– Оно говорит по-английски, – отметил Лопес.
– Офигеть! Лопеса хочет замочить тайский хлыщ по имени Пиво, – заржал Арнольд. – Что на это скажет твоя мамаша?
– Не просто хлыщ, а хлыщ с помадой на губах, – уточнил Крюгер, присмотревшись к Пиву, который стоял в островке света. – Лопес, твоей репутации конец. Ты не украсишь себе биографию, если на стоянке отеля нарвешься на пулю азиатишки с красной помадой, подведенными глазами и укладкой а-ля пчелиный улей.
Волосы Пива напоминали не то шипы, не то перья черного лебедя, потрепанного ураганом, и игнорировали земное притяжение благодаря тюбику геля для укладки. Ворот светло-зеленой шелковой рубашки стильно поднят; поверх рубашки дорогой, ладно скроенный пиджак цвета бронзы, к нему брюки в тон, на ногах туфли из крокодиловой кожи – по крайней мере, при слабом освещении стоянки казалось, что они из кожи какой-то болотной твари.
– Крюгер, что за чушь ты несешь?
– Приколов в жизни хватает, – с улыбкой ответил тот, глядя на пистолет. – У людей вопросы возникнут. Вдруг ты отсасывал у Пива, да неудачно? Пиф-паф, и трындец герою-десантнику. Вот я о чем.
По правую руку от Пива стоял Пиано в очках с толстыми стеклами и черной оправой, по левую – Банк, на шее которого болталась золотая цепь с пятью амулетами. В общем, римских легионеров они напоминали не больше, чем модели, дефилирующие по «языку». Прозвища молодых тайцев наводили на мысль, что тонкостям рукопашного боя их не обучали.
Пиво отвернулся от Тиффани, тело которой, затянутое в красное платье с блестками, да еще на каблуках, напоминало песочные часы, искажавшие пространство и время. В общем, фигура не трансвеститская, а женственнее, чем у любой женщины. Тиффани улыбалась Крюгеру, и тот принимал ее авансы за чистую монету. Мало кто понимает, сколь ловко катои обращаются с оружием. Отчасти поэтому Пиву нравилось брать ее в тир. Никто из его подчиненных – ни в прошлом, ни в настоящем – не умел так быстро перезаряжать пистолет. Тиффани училась на ветеринара, уже на четвертом курсе, и мозгами не была обделена. За курсовую о половых органах лошадей, крокодилов и слонов она получила высший балл.