– И рамы н-накрепко заколочены.
Акеми садится на диван, вытягивает ноги.
– Уймись, уличное создание. Ты паниковать начинаешь, как только попадаешь в четыре стены. Сириль – наш, он душа Третьего круга. Он нам поможет.
– А с к-какой ст-тати?
– Жиль! Достал уже своей подозрительностью! – злится Акеми.
Вместо ответа мальчишка по очереди подходит к каждому из трёх окон и пытается открыть рамы. Бесполезно. Рассмотреть то, что находится под окнами здания, тоже не получается. «Даже если расколотить стекло, мы отсюда не выберемся. Комната на углу дома, пожарная лестница далеко», – с тоской понимает Жиль.
Дверь открывается, и входит Сириль. Его сопровождает мальчишка лет двенадцати, одетый, несмотря на жару, в драные джинсы и длиннополую куртку. Негласный правитель Третьего круга чисто выбрит и свеж. Лиловая акриловая рубаха, заправленная в тёмные брюки, шуршит в такт шагам. Взгляд Сириля светел и внимателен, улыбка доброжелательна.
– Доброго вечера, мадемуазель, вам и вашему спутнику. Расскажите, что за беда у вас? – вежливо осведомляется он, присаживаясь за стол напротив Акеми.
– Здравствуйте, месье Сириль, – оживляется та. – Меня зовут Акеми Дарэ Ка, я сестра невесты Доминика Каро. Мою родню арестовали вчера ночью, и я боюсь, что арестуют и меня. Я пришла к вам просить помощи и убежища.
Сириль часто кивает, складывает пальцы обеих рук замком.
– Дарэ Ка, значит… Я пытался образумить Доминика, но он так меня и не послушал. И вот как всё вышло… Акеми, какие обвинения предъявлены вашей семье?
– Не знаю. Я… я в бегах. Сразу, как почувствовала, что… – она сбивается. «Ты их бросила, – выстукивает сердце. – Бросила их и сбежала».
– Ясно. И вы думаете, что участь отца и сестры постигнет и вас? Вижу, что так и думаете. – Сириль выдерживает паузу. – Хорошо. Чем вы можете быть мне полезной?
Акеми оторопело хлопает глазами. Такого вопроса она не ожидала. Жиль, стоящий за её плечом, с тихим шипением выдыхает через стиснутые зубы. Сириль ждёт, секунды бегут. Мальчишка в драных джинсах откровенно скучает, откинувшись на спинку дивана.
– Ну что ж, – нарушает молчание Сириль. – Раз с ответами на простые вопросы всё так сложно, думать буду я. Как человек, ответственный за покой и безопасность жителей Третьего круга. Это потребует некоторого времени.
Он встаёт с дивана с лёгкостью, какой не ожидаешь от человека преклонного возраста, щелчком пальцев подзывает своего спутника и покидает комнату. На пороге оборачивается.
– Пока вы мои гости, эти апартаменты – ваши. Ради вашей же безопасности я не рекомендую вам отсюда выходить. Моё заведение посещают разные люди. Договорились?
Акеми кивает.
– Славно. Дидье принесёт вам ужин и постельное бельё. А я подумаю, что можно для вас сделать. Доброй ночи.
Дверь закрывается почти бесшумно. Жиль и Акеми снова одни в комнате с тёмно-бордовыми стенами.
Утром Жиль расталкивает спящую сном ребёнка Акеми.
– П-подъём. Т-сссс…
– Вот чего тебе опять надо? – недовольно ворчит она.
– Светает. Н-надо выбираться.
– Совсем бака? Куда выбираться? Мы Сириля ждём! – возмущённым шёпотом отвечает девушка.
– Б-будет т-тебе Сириль, – кивает мальчишка. – И с ним в луч-чшем случае п-полиция.
Акеми поворачивается на другой бок в твёрдой решимости доспать. Жиль тянет её за руку, девушка рычит и брыкается.
– Отвали! Я встану, встану! И пощады тебе не будет!
Недовольная, она садится на диване и сверлит Жиля ненавидящим взглядом.
– Почему я не дала тебе утонуть, когда тебя первый раз за борт вышвырнули?
– Обувайся, – невозмутимо говорит Жиль.
Акеми застёгивает сандалии, кладёт на колени меч и рядом – узелок с вещами. Смотрит, как Жиль что-то выслушивает возле двери.
– И?
Он возвращается, садится перед ней на корточки. Его настороженный вид и отпечаток бессонницы на лице заставляют Акеми занервничать.
– П-послушай. Нас охраняют. И н-не думаю, чт-то как гостей. П-проверим?
– Зачем?
– П-проснись! – огрызается Жиль. – Если мы сейчас н-не сб-бежим, вт-торого шанса не б-будет. Ты с м-мечом обращаться умеешь?
– Нет.
– Т-тогда распутай его св-верху, чтобы м-можно было выхватить из ножен.
– И что дальше?
– П-пошли.
– Так что делать-то? – шепчет она.
Жиль пожимает плечами.
– Н-не знаю. Выходи в коридор.
В этот момент дверь открывается, впуская вчерашнего мальчишку. Жиль и Акеми замирают, где были.
– Доброе утро, – приветствует их вошедший. – Вы куда-то собирались?
– П-привет, Дидье, – машет рукой Жиль. – Что-то т-ты рано.
– Работа, – по-взрослому коротко отвечает тот. И становится у выхода, убрав скрещённые на груди руки под отвороты куртки.
Акеми смотрит то на Жиля, то на мальчишку. Ну пришёл посланник Сириля, и что? Но уж очень странное выражение лица у Жиля: вроде и улыбается, а в глазах – мёртвый штиль, ничего хорошего не предвещающий. Жиль смотрит Акеми в лицо, словно хочет что-то сказать, и встаёт – плавно, медленно, разворачиваясь к ней правым боком, опуская и отводя назад руку с растопыренными пальцами. «Меч!» – понимает Акеми. И одним движением срывает ткань с лежащего на коленях вакидзаси.
Дальнейшее происходит настолько быстро, что потом Акеми долго не может вспомнить – действительно ли Жиль выхватил меч и толкнул её ногой так, что она опрокинулась на диван, или она сама отпрянула и перевернулась вместе с диваном. В два прыжка мальчишка оказывается у двери, и вакидзаси ложится на левое плечо Дидье, касаясь остриём пульсирующей жилки сбоку горла.
– Тихо-тихо, – цедит Жиль сквозь зубы, глядя Дидье в глаза.
Акеми выбирается из-за дивана и видит застывших друг напротив друга мальчишек: Жиль с вакидзаси в чуть отведённой назад правой руке, а левая касается груди соперника раскрытой ладонью, Дидье – бледный, с опущенными руками, прижатый спиной к входной двери, и косится на Акеми широко раскрытыми глазами.
– Боннэ, ты придурел? – возмущённо вскрикивает девушка. – Он же ребёнок! Убери меч!
– Диван.
– Что? – переспрашивает она.
– Оглянись на д-диван.
В обшивке перевёрнутого дивана торчат две короткие рукоятки метательных ножей. Акеми сглатывает и заходит Жилю за спину. Двенадцатилетний малец больше не кажется ей жертвой. Никогда ещё дети не внушали ей страх. Никогда – до сего момента.
– В-вот так вот. Н-не ребёнок, – спокойно констатирует Жиль. – Лучший н-ножевик в охране Сириля.
– Уж получше тебя, – заносчиво бросает Дидье.
– Угум. Т-только м-мечник из т-тебя вообще никакой. Ск-казать, почему?
Дидье, задетый за живое, сжимает губы в тонкую злую линию. Симпатичное лицо искажает гримаса раздражения.
– М-мечник не м-может быть трусом, – с удовольствием сообщает Жиль. – А ты б-боишься смотреть в г-глаза т-тем, кого бьёшь. Учитель б-был прав.
– Он убить меня пришёл? – оторопело спрашивает Акеми.
– Г-где ножи?
– В диване торчат, на ладонь выше пола, – обернувшись, говорит девушка.
– В-вот и думай, где б-бы они были, хоти он т-тебя убить.
– Я бы в грудь лупил, – ухмыляется Дидье. – А не по ногам.
Акеми осторожно обходит Жиля сбоку и заглядывает Дидье под куртку. Так и есть: на перевязи – по четыре метательных ножа с каждой стороны. И на брючном ремне ещё по два. Девушка аккуратно снимает их один за другим, относит и кладёт на стол.
– Слил т-тебя Сириль, – констатирует очевидное Жиль. – Убедилась? В-вот так вот. А т-ты вякнешь – уши от-трежу.
Акеми рвёт простыню на длинные полосы. Притихшего Дидье укладывают на пол на бок и крепко связывают ему руки и ноги крест-накрест, подтянув их друг к другу. Малец часто-часто моргает, со свистом втягивая воздух сквозь зубы, когда Жиль затягивает узлы.
– П-подскажешь, как б-быстрее отсюда выйти – оставлю т-тебе все ножи, – ехидно говорит ему Жиль.
– Ты вор. Нет тебе веры, – отвечает, как сплёвывает, тот.
Вместо ответа Жиль собирает ножи, заворачивает в остатки простыни. Дидье наблюдает за ним злыми глазами, дёргается в путах.
– Он тебе жизнь оставил. Разве за это не благодарят? – сурово говорит Акеми.
– Направо третья дверь, не заперто. Там пожарная лестница снаружи, – вздыхает Дидье.
– Молодец, – ободряюще улыбается Акеми и запихивает ему в рот лоскут ткани. – И ещё: был бы ты постарше – цены бы тебе не было.
Жиль бережно возвращает вакидзаси в ножны, оборачивает в тряпицу и первым покидает комнату, оставив метательные ножи на столе. Когда Акеми выходит, Дидье утыкается лицом в ковёр и по-детски протяжно всхлипывает.
Мальчишка не обманул: комната за третьей дверью справа пуста, и окно выходит аккурат на пожарную лестницу. Стараясь как можно меньше шуметь, Акеми и Жиль спускаются в заваленный мусорными мешками двор, добираются до угла, пригнувшись и держась у стены дома, и, выбравшись на улицу, со всех ног бегут прочь. Минуты через три Акеми начинает задыхаться и отстаёт.
– Спину п-прямо! – командует Жиль. И хлопает её ладонью между лопаток.
Акеми резко выдыхает, останавливается и чуть не падает.
– Не могу…
Жиль хватает её под локоть, поднимает рывком:
– Хочешь жить – б-беги! – и тащит за собой в очередной проулок.
В безлюдном дворе они останавливаются перевести дух и прислушаться: нет ли погони.
– Сириль всех поднимет, – тяжело дыша и опершись руками о колени, размышляет Акеми. – Надо выбираться из сектора.
– Н-нас повяжут на п-пропускном пункте, – качает головой Жиль. – Тебя – т-точно.
– Давай думать, кто нас выведет. У кого возможности. Кому доверять можно.
Жиль смотрит на неё с усмешкой, и Акеми начинает чувствовать себя дурой.
– Самый умный, да? – язвительно кидает она.
– Н-не завидуй.
Девушка оглядывается в поисках того, чем можно запустить в мальчишку. Как назло, ничего подходящего. Разве что мусорные баки и их содержимое – но ради того, чтобы сбить спесь с Жиля, пачкаться не хочется. Как и тратить силы на разборки, когда надо убираться подальше отсюда.