Створки ворот КПП медленно разъезжаются, пропуская отряд полицейских с щитами и дубинками. Они быстро оттирают толпу от машины Советника, и электромобиль въезжает на территорию Ядра.
– Да чтоб вы передохли там все, скупердяи! – несётся вслед.
Кто-то метко швыряет в машину бутылку, она гулко бьёт по крышке багажника. Толпа разражается свистом и улюлюканьем.
– Пейте свою мочу, уроды! Хлебните кровушки своих детей!
Бастиан с каменным лицом смотрит в точку перед собой. Как только электромобиль останавливается перед шлагбаумом, он резко распахивает дверь, выходит и направляется туда, где полицейские оттесняют толпу.
– Месье Каро, стойте! – орёт ему вслед начальник КПП. – Советник, там опасно!
В ушах звенит не то от жары, не то от воплей. Мокрая от пота рубаха прилипла к спине, воротничок стал тесен. Тазер в опущенной руке странно лёгок, почти невесом. А шагать тяжело, на ногах словно оковы. Бастиан проходит через арку ворот, останавливается за спинами полицейских. Всматривается в лица людей по ту сторону щитов. Молчит.
Вопли смолкают, толпа глядит на Советника Каро. Ждут.
– Пейте нашу Кейко! – орёт кто-то из задних рядов, и Бастиан вздрагивает.
Реплика требует реакции, какого-то ответа, но ему нечего сказать. Или…
– Моя дочь… – Голос срывается, приходится прокашляться, чтобы продолжить. Это вызывает в толпе смех и свист. – Моя дочь сейчас в госпитале. И десятки других детей, которые ни в чём не виноваты.
– Бог мстит вам за беспредел, Каро! Это вам за наших братьев и сестёр!
– Плох тот Бог, что отыгрывается на детях. Но ещё хуже люди, способные этому радоваться. Вы болеете – мы даём вам помощь, ничего не требуя взамен. А что делаете вы? Продаёте нам воду за месячный заработок рабочего?
Последняя фраза тонет в дружном вое сотни глоток. Из толпы в сторону Бастиана летят комья земли и пустые пластиковые бутылки. Полиция теснит людей, пуская в ход дубинки. Бастиан Каро стоит и смотрит, как, огрызаясь, отступает безликая толпа. Мысли в голове мечутся, как будто их гонит ветер.
«Мой долг – заботиться о людях, кормить их, обеспечивать всем необходимым. Я должен служить на благо людей. Людей… Это – люди?»
– Месье Каро, – начальник КПП переминается за его спиной с ноги на ногу, – месье Каро, простите, но лучше вам…
– Я знаю, что лучше, – сухо перебивает его Бастиан.
Поворачивается и возвращается в машину. Пять минут спустя он уже заходит в вестибюль Оси. Сегодня здесь многолюдно: в глазах рябит от полицейских мундиров, у стены, где отмечают выдачу пропусков для посетителей и размещается информация о местонахождении кабинетов, мнётся с десяток подчинённых Бастиана. Внимательный взгляд сразу замечает ответственных за выдачу со складов средств первой помощи и лекарств, распорядителя провизии по Третьему, Четвёртому и Пятому сектору Третьего круга и бледного как мел начальника водоканала. Навстречу Советнику Каро тут же бежит одна из вездесущих секретарей – пухленькая брюнетка Николь Бриан. Она из тех немногих неугомонных женщин Ядра, которые считают, что и мадемуазель тоже надо работать.
– Месье Каро, слава богу! Мы уж было решили, что вы тоже заболели!
В её голосе столько искренней радости, что Бастиан позволяет себе на мгновение улыбнуться и немного сбавить шаг.
– Я в порядке, мадемуазель Бриан. Был в госпитале с дочкой. Кто из Совета здесь?
Николь скачет за ним и бодро перечисляет:
– Месье Робер, месье де Ги, месье Лефевр, месье Седьмой.
– Отлично. Через полчаса пришлите ко мне в кабинет десять свободных посыльных.
Бастиан поднимается в зал заседаний. Впервые за несколько лет он пользуется лифтом – сегодня важна каждая сэкономленная минута. От лифта четыре шага до угла, оттуда до двери зала заседаний – двадцать три шага по узкому коридору без окон.
Советник Каро заходит без стука, приветствует присутствующих вежливым поклоном. В зале трое – осунувшийся, всклокоченный Пьер Робер, начальник полиции Канселье и Седьмой, мрачной чёрной фигурой возвышающийся во главе стола.
– Прощу прощения, господа. Я приехал, как только смог.
– Принято, месье Каро, – гудит из-под маски Седьмой. – Мы в курсе ваших обстоятельств. Пока вы отсутствовали, я взял на себя часть ваших полномочий. Распорядился о скорейшем монтаже системы подачи воды с полей в Ядро. Население Ядра оповещено о необходимости кипячения воды и недопустимости приобретения её у обитателей Второго и Третьего круга.
– Благодарю, месье Седьмой. По пути сюда я как раз столкнулся с группой таких продавцов воды. Их настрой мне не понравился.
Робер издаёт смешок, в котором ясно звучит истеричная нотка, и утыкается лицом в ладони.
– Что? – хмуро спрашивает Бастиан.
Вместо Пьера отвечает Канселье:
– Советник… У нас проблемы. Точнее, у вас.
– А, вы уже виноватых назначили? Ну-ну. Разъясните.
Бастиан усаживается на своё место за столом, складывает руки на груди. Канселье встаёт по стойке «смирно» и докладывает:
– По факту вспышки тяжёлой инфекции была проведена проверка одной из линий водоснабжения. Той самой, что питает Ядро. Эту ветвь блокировали, взяли пробы для анализа и слили воду полностью. Пробы брали всюду, где возможен доступ, и здесь, в Ядре. Врачи подозревают сальмонеллёз или дизентерию, но пока у нас нет подтверждения. Но источник заражения найден. Мёртвые крысы.
– Как они попали в систему? – спрашивает Бастиан, уже предвидя ответ начальника полиции.
– Однозначно не попрыгали туда самостоятельно, вскрыв замок на камере для взятия проб. Техники, обнаружившие крыс, вытащили и мешок, в котором те находились до того, как попали в воду.
– Это называется «теракт», – бесцветным голосом сообщает Пьер Робер.
– «Пейте нашу Кейко…» – невольно вырывается у Бастиана.
– Браво, Советник. Вы тоже видели эти надписи на стенах в трущобах? – ухмыляется Канселье.
– Не видел. Слышал от… Чёрт! – Не сдержавшись, Бастиан бьёт кулаком по столу.
– Вот именно, – кивает Робер. – Я распорядился усилить полицейское патрулирование и охрану Ядра. Охраняют и систему доставки воды, которую сейчас собирают. Вводится комендантский час на территории Второго и Третьего круга.
– Второго тоже?
– Да, месье Каро, – кивает Седьмой. – В госпитале полно жителей Ядра, в том числе детей. А агрессивный настрой низов вы лицезрели сегодня сами. Ситуация неприятная. И мне она видится серьёзнее, чем выглядит на первый взгляд.
Советник Робер тоже кивает и угрюмо произносит:
– Господа, я предлагаю уже разойтись по своим местам. Месье Каро, мы тут с семи утра заседаем, координируем, принимаем новости, анализируем…
– Понимаю. Акеми Дарэ Ка арестовали?
Начальник полиции качает головой. Бастиан буровит его взглядом, в котором мешается презрение и сдерживаемая ярость.
– Тогда я требую у вас, месье Робер, права на проведение сегодня же обыска в японских семьях. – Каро чётко выговаривает каждое слово. – В сопровождении вооружённой охраны. Не щиты и дубинки, Советник. Дайте нашим людям оружие, понимаете? Раз плебеи так держатся за своих, я заставлю их выдать нам эту тварь добровольно. Это необходимо было пресечь превентивно и выловить девку сразу!
– Протестую! – вмешивается Седьмой. – Там старики, дети…
– Пьер, ты дашь мне разрешение и людей? – с нажимом спрашивает Бастиан. – Сперва мой брат, теперь моя дочь и несколько десятков других детей из нашего круга. Пьер, если ты не позволишь – я пойду туда один, слышишь?
Пьер Робер смотрит сперва на Бастиана, потом переводит взгляд на Канселье, затем обращается к Седьмому:
– Извините, Советник. Но тут мы с месье Каро в большинстве. Да, Бастиан. Я даю добро.
Течение Орба мягко покачивает лодку, мерный плеск воды под веслом убаюкивает. Голова тяжёлая, но глаза не закрываются, хочется смотреть и смотреть вверх. И пытаться увидеть небо сквозь узор конструкций Купола. Маленькие руки комкают край старого плаща, укрывающего девочку от прохладного ветра. Ветер поёт в вышине тихо и грустно, и река вторит ему.
– Как ты, дитя? – слышится голос отца Ксавье.
Амелия медленно опускает ресницы и слегка улыбается. Не потому, что ей хорошо, просто её так учили отвечать взрослым. Делать вид, что всё в порядке, чтобы не волновать никого попусту. На самом деле ей очень плохо. Плохо настолько, что она не владеет собственным телом. И к ней в голову приходит то, чего она не звала.
– Я видела, что сделал Бог, – еле слышно отвечает она. И добавляет, подумав: – Он совсем не добрый.
– Иногда – добрый. Иногда – нет. Но справедливый всегда, – отвечает отец Ксавье.
– На кого он похож?
– Трудно сказать. Мне думается, на каждого из нас.
– Так не бывает. Нельзя быть всеми.
– Это Бог, мадемуазель Каро. Он может всё.
Амелия беззвучно вздыхает. Кладёт руки на живот, собирает плащ в складку. Задумчиво проминает складку в середине и внимательно рассматривает результат. Ксавье Ланглу наблюдает за действиями девочки, пытаясь понять, что та делает. Амелия ловит его заинтересованный взгляд и спрашивает:
– Бог бы догадался, что это?
– Конечно.
– Так неинтересно. А если бы я решила обмануть и сказала бы, что ответ неверен?
– Полагаю, он бы тебе подыграл.
– Я думаю, что про удава, который проглотил слона, знаем только мы с мамой, – ревниво заявляет девочка.
Ксавье уверенно кивает.
– А я думал, это шляпа, – говорит он.
Карие глаза Амелии становятся абсолютно круглыми, рот в изумлении приоткрывается. Ксавье отворачивается, чтобы спрятать улыбку, и делает вид, что осматривает берег.
– Скоро ты будешь дома, малышка. Вон уже соевые поля заканчиваются, осталось мимо кукурузы проплыть – и границы Ядра, – мерно работая веслом, говорит священник.
Девочка с усилием приподнимается, вытягивает шею, всматриваясь вдаль.
– А почему мы не по дороге поехали?
– Так быстрее. И на дороге трясёт. И пыль, – отвечает Ксавье. А мысленно добавляет: «И путь по реке для дочери Советника безопаснее».