– Не стрелять! – громко напоминает Бастиан, не сводя глаз с вереницы выходящих из Собора детишек.
Взгляд шарит по лицам ребятни, ищет – и не находит. Бронежилет вдруг становится тяжёлым и жарким, пот стекает по спине, ворот рубахи давит горло. Так трудно оставаться Советником Каро, когда хочется броситься туда, в пролом, искать её, свою единственную bien-aimé, ради которой он сейчас здесь, а не отсиживается в Ядре. Но надо сохранять спокойствие, стоять на месте и смотреть в глаза каждому ребёнку, который выбирается по обломкам и спускается мимо него по ступенькам. «Это страшнее, чем самому быть в эпицентре перестрелки, – понимает Бастиан. – Нет ни напускного героизма, ни ненависти. Слёзы. Отчаяние. Страх. Эти дети запомнят, как ждали, что в любой момент по ним откроют огонь. Такое на всю жизнь останется».
Дети идут и идут. Хмурые подростки с напряжёнными лицами несут на руках зарёванных малышей. Девочки чуть старше Амелии держатся за руки, утешают друг друга, стараясь не смотреть на вооружённых полицаев. Дети спускаются по ступенькам и становятся вдоль стены, спинами к вооружённым людям и толпе. Бастиан ловит случайные взгляды, и ему становится тоскливо и жутко.
– Если и это моя ошибка… – шепчет он одними губами. – Где был верный выход?
Последними выходят взрослые: Ксавье Ланглу идёт, опираясь на плечо оружейника Тома Йосефа, рядом с ними Бастиан с удивлением видит рыжую подружку Рене Клермона. У девицы на руках кудрявый малыш лет трёх. Он смотрит Бастиану в душу тёмными, как спелая вишня, глазищами. Советник Каро отворачивается, жестом подзывает Канселье.
– Моя дочь, – запинаясь, говорит он. – Её нет среди них.
– Седьмой солгал? – приподнимает бровь начальник полиции.
Быстрым шагом Бастиан догоняет процессию, толкает священника в спину, обтянутую мокрой от пота рубахой. И мгновенно оказывается оттеснённым в сторону ребятнёй. Больше двух десятков детей становятся живым заслоном вокруг Ксавье Ланглу и Сорси Морье.
– Не трогайте! Прочь, месье! – звучат звонкие голоса мальчишек и девчонок. – Не прикасайтесь! Отец Ксавье, мы вас им не отдадим!
Один из полицаев даёт над головами детей автоматную очередь.
– Вниз! – командует Седьмой, и ребятишки послушно ложатся на ступени.
Бастиан поражённо смотрит на трёх девочек и четверых старших мальчишек, укрывающих собой Ксавье Ланглу и рыжую девку с орущим малышом на руках. Смотрит – и не может понять.
– Мари! – рыдают в толпе матери. – Пьер! Валери! Сезар! Кристо-оф!..
Дети у стены оглядываются, ищут взглядами родных. Одни робко улыбаются, другие плачут. Полицейские растерянно поглядывают на командование. Ждут распоряжений.
– Люди Азиля! – громко обращается Бастиан к толпе. – Ваши дети будут отпущены по домам, как только вы сложите оружие! Время пошло!
Меньше чем через минуту под ноги полицейских падают автомат и два арбалета. Женщина, что принесла оружие, виснет на краю пластикового щита и зовёт:
– Валери! Родная! Верните мою дочь!
Девчонка лет тринадцати, обнимающая Ксавье Ланглу, оборачивается.
– Я не уйду, мама! – кричит она. – Забери Жана вместо меня! За ним некому же… Жан Флёри! Жан! Скорее беги к моей маме!
Дети расступаются, пропуская светловолосого карапуза в одной длинной рубашке с обрезанными рукавами. Ребёнок бесстрашно проталкивается под ногами стоящих в оцеплении, и его тут же подхватывают чьи-то руки. На землю бросают обрезки труб, отобранные в столкновениях автоматы, самодельные арбалеты. Люди выкрикивают имена своих детей, волнуются. Странно: далеко не все дети тут же бросаются к матерям. Некоторых полицейским приходится отрывать от священника и его рыжей помощницы. Подростки напрочь отказываются уходить, стоят возле отца Ланглу плотным заслоном.
Бастиан отворачивается. Они не должны видеть, как мечется внутри него Зверь – пленённый в глубине зрачков белый морской хищник. Зверь тихо скулит, призывая ту единственную, что есть у него в этом мире.
– Канселье…
– Да, Советник?
– Доложите о жертвах операции.
– Жертв нет, месье Каро. Сработано чисто, стреляли в воздух, ни один ребёнок не пострадал. Среди взрослых двое ранено, но ничего серьёзного.
– Тогда где моя дочь? – не выдержав, кричит Бастиан.
Его вопль катится над толпой, заставляя людей притихнуть. Маленькая девочка в мокром, перемазанном грязью и ржавчиной светлом платье вздрагивает, услышав отцовский голос. Она только что вылезла из сточной трубы, выходящей из обрывистого берега прямо к Орбу, и теперь со страхом озирается вокруг. Ей надо выбрать, куда идти, но когда тебе шесть и ты в незнакомом опасном месте, решиться так трудно.
В тот же момент Рене Клермон прислушивается к чему-то посреди бушующей толпы, морщится, как от сильной боли, и, работая локтями, проталкивается в сторону набережной. Акеми Дарэ Ка покорно бредёт за ним. Синтен делает своё дело, и девушка смотрит на мир словно издалека, плохо осознавая, что вокруг неё происходит.
– Шаман! Куда? – окликает его растерянный Клод.
Рене улыбается, опустив голову. Улыбка выходит жутковатая.
– Последняя просьба, – с трудом выговаривает он. – Прикройте.
– Ты спятил? Тут вся полиция, толпа детей…
– А, и правда! Ну можете поцеловать ноги Каро и завтра вернуться на работу.
Шаман делает шаг вперёд, и толпа скрывает его. Несколько секунд – и он уже стоит перед кудрявой рыжей крохой на берегу Орба. Амелия опасливо смотрит на него снизу вверх, пятится, обнимая стеклянный шар под мокрым платьем.
– Здравствуй, искра. – Рене присаживается перед девочкой на корточки, протягивает раскрытую ладонь. – Вот ты какая, оказывается.
Амелия растерянно моргает, трогает его пальцы. Несмело делает шаг навстречу.
– Здравствуй, принц. Ты совсем такой, как в маминой истории. Сейчас ты скажешь, что меня хочет Бог, – говорит она. – Мне это уже снилось.
– Бог? – задумчиво переспрашивает Рене. – Ну… да, наверное.
– Я пойду с тобой. Но у тебя не получится.
Рене поспешно кивает, перехватывает малышку за руку и ныряет обратно в толпу. Тут к нему присоединяются Клод, Акеми и Мартен.
– Шаман, ты охренел? – Мартен негодует. – Отпусти девочку, уже ничего не изменить, мы проиграли!
– Это вы проиграли, – невозмутимо отвечает Рене, пробираясь вперёд. – Не я.
Клод вскидывает автомат вверх, даёт короткую очередь в воздух. Толпа ахает, люди кидаются врассыпную. Рене подхватывает Амелию под мышку и шагает прямиком к Собору. Акеми идёт за ним, и одна мысль крутится у неё в голове: «Почему она не сопротивляется?»
Хаос. Толчея. Сухо хлопают выстрелы, кто-то падает, увлекая за собой бегущих рядом. Акеми толкает перепуганная женщина с маленьким ребёнком на руках, девушка с трудом удерживается на ногах, теряет из виду Рене. Она шарит взглядом по кипящему людскому морю, мечется то вправо, то влево.
– Не стрелять!!! – гремит над толпой голос Бастиана Каро.
Он сбегает со ступенек, проталкивается через людское месиво к Шаману. С десяток полицейских спешат следом, расчищая дорогу. Рене останавливается в нескольких шагах, вскидывает девочку на руки, прижимает к себе.
– Дорогу! – требует он. – Не приближайтесь!
Амелия с любопытством смотрит на ярко-синие ростки, прорезающиеся сквозь браслет на запястье Рене. Ростки тянутся к её лицу, будто живые. Бастиан останавливается, словно налетев на стену, медленно поднимает руки вверх. Люди разбегаются, и вот уже Советник Каро и Шаман одни перед оцеплением.
– Отпусти её, парень, – просит Бастиан. – Она просто ребёнок…
Голубой сияющий стебелёк сплетается с медно-рыжим локоном. Амелия косится на него с опаской, покрепче прижимает к себе сосуд с цветком. Переводит взгляд на отца – и глаза её наливаются слезами.
– Я не пойду… – шепчет она. – Там Зверь.
– Отпусти её. Пожалуйста, отпусти.
– С дороги, Каро! И людей своих отзови.
Рене встряхивает Амелию, и ледяные стебли выпускают сияющие шипы. Девочка вскрикивает, жмурится от страха.
Растрёпанная, задыхающаяся Акеми Дарэ Ка налетает на Шамана с разбегу, будто пытаясь заслонить его собой. Мгновение они так и стоят втроём: Рене, держащий одной рукой Амелию, и обнимающая его за шею Акеми. Потом сияние льда на запястье Шамана гаснет, и кристаллы с тихим шорохом ссыпаются на истоптанную траву. Перепуганная Амелия выворачивается из захвата, обнимает свой драгоценный шар под подолом и стремглав несётся к Собору. Забыв обо всём, Бастиан бежит за ней.
Акеми опускает правую руку и делает шаг назад. Рене провожает её растерянным взглядом, смотрит вниз. Касается рукоятки маленького вакидзаси, погружённого в его живот, и оседает на землю. Акеми опускается рядом с ним на колени, тянется к мечу и так и замирает – правой рукой касаясь рукояти, левой зажимая себе рот. Плачет.
Площадь перед Собором заволакивает туманом. Пульсируя тёмной синевой, потрескивает лёд под стеной храма. Над Орбом туман сгущается, заставляя тех, кто не разбежался, в испуге отступить к ступеням Собора. Дети жмутся к отцу Ксавье, Сорси монотонно шепчет молитву.
Амелия скачет по ступенькам лестницы в колокольне, глотая слёзы. Она слышит, как за ней крадётся Зверь. Она чувствует его присутствие, знает, что он идёт по её следам.
– Мама! – кричит Амелия, и эхо разносит её зов по Собору. – Мамочка, помоги! Мама, мне страшно!
С барельефов колокольни смотрят на девочку равнодушные предки. Каждый из них занят своим делом. Учёные, врачи, строители, военные…
Лестница заканчивается маленькой каменной площадкой. Амелия жмётся спиной к балюстраде и отходит дальше от входа.
– Амелия, – зовёт Зверь. – Это папа! Где ты, bien-aimé?
Девочка мечется по площадке – и вдруг понимает, что прятаться больше негде. Она смотрит сквозь столбики каменного ограждения вниз, коротко вздыхает и достаёт из-под подола шар. Цветок плавает в своём маленьком мире, спокойно колыхая яркими лепестками. Амелия прижимается щекой к стеклянному сосуду, ставит его на поручень балюстрады. Разбегается, подпрыгивает, хватается за каменную завитушку и залезает следом. Осторожно переступая и балансируя раскинутыми в стороны руками, малышка идёт по перилам к одной из колонн. Там можно будет спрятаться, прислонившись спиной. Стать маленькой, как Миу-Мия. Зверь не заметит.