— Здравствуйте, Советник Каро, — голос Йосефа Тома негромок и шероховат.
Бастиан первым протягивает ладонь, обменивается с рабочим крепким рукопожатием.
— Месье Йосеф, вас дома не застать, вот я и нагрянул сюда. Мне порекомендовали вас как человека, который может изготовить стальной гарпун, — сразу переходит к делу он.
— Смогу. Сколько гарпунов нужно и к какому сроку?
Уверенный тон Йосефа импонирует Бастиану, и Советник сдержанно улыбается.
— Скажите, вы прежде занимались подобным делом?
— Если бы не занимался — как бы вы обо мне узнали? Я двадцать лет помогаю рыбакам.
— Сами в море выходили?
— Бывало.
— Почему перестали?
— Семья появилась. Им кормилец живой нужен. Век рыбака короток.
Бастиан удовлетворённо кивает.
— Через неделю мы идём добывать тварюгу, которая потопила один из наших сейнеров. Я лично в этом участвую. Тома, вы нужны мне в море.
Йосеф молчит, рассматривая пол у себя под ногами. Пауза затягивается, и Бастиан начинает терять терпение.
— Если вы согласны — за вознаграждением я не постою. Если нет — так и скажите. Я найду способ прикончить тварь и обезопасить в море кормильцев своего города.
— Откажешься — вылетишь с работы, — спешит вставить Пелетье.
Рабочий усмехается, качает головой. Смотрит на Бастиана, словно что-то прикидывая.
— Вы же не зря именно ко мне пришли, Советник? И не только мои руки нужны в этом деле, верно?
— Верно. Если слухи не врут, — отвечает Бастиан, стараясь быть спокойным.
— Не врут.
Бастиану становится неуютно под взглядом Йосефа. Как будто он держит раскрытую ладонь над неуклонно растущим кристаллом синего льда. И вот-вот коснётся кожи ядовитое остриё, взвихрится по нервам невыносимая боль, вывернет суставы судорогой, и…
— Советник? — словно издалека, доносится до него голос Тома.
— Душно у вас, простите, — хрипло отвечает Бастиан.
— Я сделаю всё, что нужно, месье Каро, — говорит Йосеф буднично. — За неделю. Только я обязан спросить.
Он становится напротив Бастиана, слегка склоняется к его уху. Пелетье смотрит на них, открыв рот и не понимая, что происходит. «Он не в курсе, кто у него работает», — проносится у Бастиана в голове, и от этого осознания становится странно весело.
— Советник Бастиан Каро, вы осознаёте, что с моей помощью сильно рискуете? — почти шепчет Йосеф.
— Если это гарантирует успешный исход задуманного — да, я готов, — твёрдо отвечает Бастиан. И добавляет: — Не мне вас бояться. Я не суеверен.
Тома отступает в сторону, кивает.
— Я не представляю угрозы, Советник. Речь не обо мне.
— Через неделю я пришлю за вами. Будьте готовы, — чеканит Бастиан, ставя точку в разговоре, и быстрым шагом выходит из кабинета управляющего.
Во время всего пути наверх ему мерещится оценивающий взгляд Тома Йосефа. «А ты не боишься, Советник?».
— Бред, — тихо шепчет Бастиан сам себе, и слова его тонут в эхе шагов. — Это всего лишь сказки, которые наплодили вокруг себя потомки цыган. Я образованный человек, я не верю в это. Наверняка Сириль имел в виду что-то иное, когда сказал… Как он сказал? Как же там было — о звере, которого выпускает Йосеф? Нет никакого зверя. Это про страх. Страх — самый опасный зверь. Я уверен в том, что делаю. В моих силах защитить Азиль. И нет места страху. У зверя нет власти надо мной. Я Советник. Я стою над всем этим.
Если бы в Азиле ещё помнили слово «бродяга», то Ники Каро причислили бы именно к ним. Ему невыносимо дома, но и в среде, где живёт его Кейко, нет для него места. Он болтается по всему городу, тратя время на развлечения в подпольных клубах, вечера проводит с Кейко, а домой возвращается только поесть и переодеться. Все контакты с семьёй Ники сводит исключительно к играм с Амелией. И только в обществе дочери Бастиану удаётся поймать младшего брата.
Качели на заднем дворе негромко поскрипывают. Бастиан идёт на голосок Амелии, которая то смеётся, то что-то бурно обсуждает, и находит их с Домиником за игрой в карты. Они устроились лицом друг к другу, свесив ноги по обе стороны сиденья, и так увлечены, что не замечают подошедшего Бастиана.
— Когда жульничаешь, прячь карты незаметно или держи их вот так, — показывает Ники; Амелия пробует повторить, роняет карту на землю, хохочет.
Ники наклоняется поднять, протягивает племяннице шестёрку треф и продолжает:
— Роняешь карту — делай всё возможное, чтобы её никто не успел увидеть.
— У тебя червовый валет, дама бубён, червовые восьмёрка и шестёрка и два туза, — ехидно сообщает Амелия. — Сказать, каких мастей?
— Вот ты мерзкая пигалица! — восклицает Ники восторженно. — Как с тобой дальше играть, когда ты жульё почище меня?
— Ты чему ребёнка учишь? — рявкает Бастиан с максимальной суровостью. И с затаённым удовольствием наблюдает, как младший брат вздрагивает и испуганно озирается.
— Привет, папочка! — машет рукой Амелия. — Я попросила научить меня чему-нибудь плохому.
— Вижу, дядя Ники справляется с задачей на отлично.
Бастиан проходит между аккуратно подвязанных розовых кустов, садится на качели между дочерью и братом. Ники опирается боком на спинку сиденья, напускает на себя равнодушный вид. Амелия весело болтает ногами, поправляет в руке веер из карт. Ники подаёт ей остаток колоды и просит:
— Конопушка, отнеси их в папин стол в кабинете, туда, откуда стащила. Давай, дружок. Чуть позже доиграем.
Девочка нехотя сползает с качелей, собирает карты, суёт их в карман на расшитом подоле красного платьишка и послушно уходит в дом. Бастиан дожидается, когда она скроется из виду, и лишь потом поворачивается к младшему брату. Ники слегка покачивает качели, уперев в землю носок ботинка, и демонстративно смотрит в сторону. Делает вид, что куст расцветающей сирени — самое интересное, что есть на свете.
— Брат, — мягко окликает Бастиан. — Я должен с тобой поговорить. Это важно.
— Не хочешь, но должен? — не отрываясь от созерцания куста, усмехается Ники. — Видимо, это действительно важно.
Бастиан вздыхает. Общение с Домиником год за годом становится всё сложнее, а поведение младшего — всё нетерпимее. Если слова ещё можно не слушать, а разницу во взглядах — терпеливо игнорировать, то поступки Каро-младшего откровенно позорят семью в глазах жителей Ядра. На днях Бастиан выслушал на Совете всё, что правящие Азилем думают по поводу предстоящей свадьбы Доминика. Насмешки, презрение и заявленное в форме ультиматума: «Разберитесь с ним, пока не стало поздно».
— Должен, — жёстко отвечает Бастиан. — Потому что ты мой брат, каким бы кретином ты не был.
— Забавно. Моё мнение о тебе такое же, — вскидывает подбородок Ники. — Ну давай, излагай.
— Благодарю за одолжение. Я хотел услышать ответ на один вопрос. Доминик, зачем ты так себя ведёшь?
Ники переносит ногу через сиденье качелей, садится ровно. «Чтобы уйти в любой момент», — понимает Бастиан.
— «Так» — это как?
— Для чего всё это показушное бунтарство? Тебе больше нечем заняться? Мать не выходит из дома неделями, ей стыдно соседям в глаза смотреть, отец весь седой от твоих фокусов. Тебе не пять лет, а ответственности за поступки — никакой. И смысла в них никакого, только нервы семье выматываешь!
Бастиан оглаживает подстриженную бородку, сжимает руку в кулак. Накатывает желание приложить младшего брата как следует, и он с трудом подавляет в себе этот порыв. Спокойнее. Вечером можно будет выпустить пар в спортзале. А через пару дней — сходить на состязание по кулачному бою. Сейчас — терпеть.
Он смотрит на Доминика. Небритое, осунувшееся лицо, обветренные губы, тёмные тени под глазами, ясно очертившиеся скулы. Костяшки пальцев левой руки стёсаны, под ногтями грязь, из-под лёгкой куртки виден ворот несвежей рубашки. Ботинки пыльные, носы у них сбиты.
— Ники, — мягко обращается к брату Бастиан. — Это ни к чему хорошему не приведёт. Посмотри на себя. Выглядишь ужасно. Чем ты питаешься?
— Тем, что у нас можно взять на кухне.
— Ты проводишь среди плебеев слишком много времени. У тебя синяки под глазами. Там же сплошная дрянь в воздухе, брат!
— Дооооо, в воздухе дрянь, девки все заразны, всюду грязь! — пафосно вскидывает руки Доминик. — Бастиан, люди живут не только в Ядре. Такие же, как мы. После свадьбы у нас с Кейко будет право на своё жильё, и мы переберёмся в дом Вероники. Или там тоже дрянь в воздухе?
Он вскакивает, делает было шаг, но Бастиан рывком осаживает его обратно.
— Пойдёшь, когда ответишь на мой вопрос!
Ники меняется в лице, раздражённо сбрасывает руку брата.
— Хочешь знать, зачем мне это? Я след оставить хочу, — его голос резко садится, и Доминик почти шепчет: — Я хочу свою жизнь — лишнего ребёнка, никчёмного человека в Ядре — прожить так, чтобы обо мне хоть кто-то вспоминал с теплом. Я хочу семью, в которой будет любовь, а не расчёт. Я хочу своего места в этом мире. И я добьюсь этого сам. Не как ты, не как отец, не как любой мужчина, рождённый в Саду и живущий в Ядре на полных правах. Вам всё дано сразу: должность, еда, обеспечение. Вам хотеть-то нечего…
— А ты, стало быть, несчастный и бесящийся с жиру лишний элемент? — язвительно спрашивает Бастиан.
— Для тебя и семьи я точно лишний. Но не для Кейко. Она меня любит.
— Лю-у-убит? Вот как! Дурень, да ты смешон! Мне трудно поверить, что после меня Советником может стать такой клоун!
— Смейся. Быть клоуном лучше, чем убийцей.
Бастиан тут же смолкает, взгляд его темнеет от ярости.
— Ты что несёшь…
Доминик пользуется моментом, спрыгивает с качелей и делает несколько шагов в сторону.
— Правду слушать неприятно, аж кулаки чешутся? — ядовито спрашивает он. — Я не зря спросил, куда делась биологическая мать Амелии. Это чтобы семью не позорить, верно, братец? А я её помню, тоже пару раз к ней заглядывал. Редкой красоты была девица. И смеялась звонко. Как её звали?
Он смотрит на Бастиана, застывшего, как изваяние, и смело продолжает: