Азиль — страница 54 из 78

— Акеми! — окрик Клермона заставляет её вздрогнуть.

Она убирает руки от лица, и Жиль видит две тонкие дорожки от слёз на бледных щеках. И взгляд — опустошённый, равнодушный. Не на мир направлен — в себя.

За дверью гремят шаги по железному мостику, и в кабинет Сириля затаскивают упирающегося Дидье — по пояс голого, с громадным кровоподтёком под левым глазом и разбитым ртом.

— А вот и наследничек, — комментирует его появление коренастый лысеющий мужик, потрошащий ящики стола.

Дидье видит тело Сириля на полу, бледнеет, бросается к нему.

— Месье Сириль! Месье!.. — голос срывается, мальчишка давится, зажимает себе рот.

— Шаман, этот стервец уложил пятерых, — сообщает тот, кто привёл Дидье.

— Хороший мальчик. Славный боец. Достойный сын своего отца, — чеканя каждое слово, произносит Рене, с интересом разглядывая мальчишку. — Дидье, мне нужны такие люди. Будешь на меня работать?

— Шаман, ты… — начинает коренастый.

— Тибо, заткнись! — обрывает его Клермон. И снова обращается к Дидье: — Ну?

Мальчишка молчит. Стоит на коленях над телом, протягивает руку, закрывает Сирилю глаза. На запястье Дидье откуда-то сверху падает тёмно-красная капля. Жиль поднимает голову и видит тонкую руку, свисающую со второго яруса. На руке — яркий браслет из ниток, Жиль запомнил его, когда мадам Элоди при знакомстве погладила его по голове.

Она пахла травами — как в Соборе, в комнатке, где отец Ксавье хранил лечебные растения. Жиль даже помнил некоторые из них. Розмарин, мята, ромашка, герань…

— Нет.

Жиль не сразу понял, что это сказал Дидье. Слишком твёрдо для двенадцатилетнего мальчишки прозвучало это коротенькое слово.

— Подумай, — хмурится Клермон. — Правильный ответ не только сохранит тебе жизнь, но и…

— Нет!

Дидье встаёт, гордо расправляет плечи, сжимает кулаки так, что белеют костяшки пальцев. Рене мрачно кивает, разводит руками.

— Шаман, ты это… — бурчит Тибо. — Не надо. Перебей ему руки или глаза лиши, но не тро…

Дидье бросается на Клермона, как распрямившаяся пружина, но тот отшвыривает его к ногам Жиля — как игрушку.

— Акеми. Дай сюда меч, — требует Рене, не сводя с Дидье глаз.

Она повинуется с таким же пустым взглядом. Рене вынимает вакидзаси из ножен, делает шаг.

— Я тебя последний раз спрашиваю. Ты со мной?

Кончик меча касается подбородка Дидье. Мальчик поднимается с пола, выпрямляется, оглядывается на Жиля. И кажется взрослее своего старшего приятеля лет на десять.

— Я не трус. И не предатель, — говорит сын кузнеца Йосефа.

— Да, — отвечает Жиль еле слышно.

Рене разворачивает мальчишку спиной к себе, перерезает ему горло и отталкивает прочь вздрагивающее тело. Жиль оторопело смотрит, как кровь Дидье пропитывает ковёр.

— А теперь ты расскажи, что здесь делал, — слышит он голос Рене словно издалека.

Слов нет. Язык превратился в неподвижный инородный предмет, губы словно смёрзлись, заперев любые звуки. Вокруг шумит и рокочет море. Жиль беспомощно моргает, понимая, что теперь он один. Совсем один, и никто…

И даже не слышит, как кричит и плачет Акеми. И не сразу понимает, чьи руки смыкаются вокруг него. Мир возвращается слишком медленно, Жиль не успевает дышать, смотреть, думать, слышать…

— Рене, родной, хороший, любимый, не трогай! — причитает Акеми, прижимая Жиля к себе так крепко, как будто хочет спрятать внутри себя. — Что хочешь делай, только не убивай его, я тебя умоляю! Это же Жиль, это мой Жиль, разве ты не узнаёшь?

На неё хмуро смотрят, отводят глаза. Рене вытирает вакидзаси о кресло, убирает меч в ножны, хлопает Акеми по заду:

— Всё, хватит. Прекращай орать, забирай своего засранца и пошли отсюда. Тибо, общий сбор. В здании чисто?

— Ну да, кого не перебили, тех я ледком посыпал. Оставил привет полиции, — ухмыляется коренастый.

— Валим. Лица прикрыть — и через подвал, как пришли, — распоряжается Рене.

Он покидает кабинет Сириля последним. Вытряхивает из браслета кристалл льда, подращивает его на ладони, ломает пополам и бросает на пол. С тихим потрескиванием Синий лёд начинает расти. Рене склоняется над телом Дидье Йосефа и с сожалением говорит:

— Мне действительно жаль. Ты достойный сын, ученик и преемник. И ты бы жизнь положил, чтобы достать меня и поквитаться. Потому иначе я не мог. Лети под Купол с миром.

Синий лёд тонкими щупальцами поглаживает сжатые в кулак пальцы Дидье. Рене ощущает в этом что-то похожее на осуждение. И прежде, чем уйти, он брезгливо давит каблуком лёд возле тела Дидье.

13. Дурная кровь

— Месье Каро? — вежливо окликает юная секретарша в очередной раз.

Это двадцатый. Или двадцать первый. А может, и больше.

Бастиан сидит за столом, заваленном бумагами, закрыв руками лицо. Отчёты, доклады, сводки… Третьи сутки он не вылезает из полицейского управления Второго круга, куда стекается вся информация о происходящем в трущобах. Да, Советник Каро не на своём месте. Но он считает себя причастным к событиям последних дней и активно работает вместе с Пьером Робером.

Чёртово утро. Чёртова полиция. Чёртово кресло, скрипящее под задницей. Чёртова трёхдневная рубаха, воняющая потом. Чёртова ситуация, в которой не только Бастиан чувствует себя бессильным.

«Когда всё это началось? Что истинная причина? Кто виновник того, что люди друг друга режут на улицах и ненавидят тех, кто их кормит? Почему я из снабженца превратился в карателя? Почему мне приходится таскать с собой оружие и ходить по улицам в окружении охраны?» — морщась от головной боли, размышляет Бастиан.

«Пейте нашу Кейко», — лозунг, которым пестрят стены Второго и Третьего круга. Напились уже. Сполна напились. Под сотню жертв. Тридцать девять детей, сорок семь взрослых. Старики в основном. Совет лишился де Ги и Фейада. Когда Бастиан осознал, что осталось лишь пятеро градоуправленцев, на него обрушилось понимание, насколько их мало — жителей Ядра. И как легко их — защищённых высокой бетонной стеной и полицией, имеющих куда лучший доступ к лекарствам и продуктам, чем все прочие, — уничтожить.

Просто швырнуть дохлых крыс в трубу, несущую воду в их дома.

«Пейте нашу Кейко»…

Сейчас он своими руками задушил бы Акеми Дарэ Ка. Только, как невесело пошутил Робер, руки коротки.

«Где же ты, тварь? С кем ты? Почему ты до сих пор где-то свободно разгуливаешь? Кто ж такой тебя взял под опеку, что полиция не может тебя выловить?»

Две недели назад Бастиан урезал в три раза поставку продуктов в родной сектор девицы. Выставил условие: выдача Акеми в течение суток. Сириль честно обещал помощь, и Бастиан верит, что помог бы. Но и Сириль не знает, где прячется чёртова тварь. Робер распорядился взять под стражу всех японцев, но и это не дало результата.

«И я, как дурак, не верил в террористов… — Бастиан давит кончиками пальцев на виски, ощущая пульсацию крови. — Считал это отцовской паранойей. А это реальность. Эти нелюди убили Ники. Отравили воду. И затаились где-то, как крысы. И щерятся мне в спину…»

— И поступать с ними я буду, как с крысами, — цедит он сквозь зубы.

— Месье Каро, — жалобно-плаксиво тянет секретарша.

— Ну что ещё? — вздыхает Бастиан, убирая руки от лица.

Судя по взгляду, брошенному на него девушкой, выглядит он жутковато.

— Вам бы позавтракать…

— Вы меня за этим двадцать раз окликнули?

Девушка становится сперва пунцовой, потом бледной. Поправляет форменную курточку, испуганно улыбается. «Я — страшный зверь, — ухмыляется мысленно Бастиан. — Юные плебейки цепенеют от одного моего взгляда. Давай, валяй, бойся».

— Час назад пришёл месье Канселье. Что-то страшное случилось в Третьем круге вче…

— И вы только сейчас мне это сообщаете?

Лавина бумаг с шелестом низвергается со стола, отброшенное кресло с глухим стуком врезается в стену. Бастиан быстрым шагом проходит по коридору в кабинет главы полиции, распахивает дверь. Хозяин кабинета прерывает беседу с двумя офицерами, хмурится при виде Советника.

— Вам здесь не место, месье Каро, — не терпящим возражений тоном заявляет он.

— Я это третий день слышу, — отмахивается Бастиан. — Что произошло в Третьем круге?

— Я прошу вас выйти из кабинета.

Бастиан вежливо улыбается, вытаскивает на середину кабинета стул, садится.

— Я предпочитаю послушать. Чтобы выпроводить меня отсюда, вам придётся заручиться письменным разрешением Советника Робера. Чем терять время на пререкания, введите меня в курс дела.

Спокойствие даётся Канселье с трудом. Он поправляет воротник рубашки, приоткрывает створку окна и только после этого докладывает:

— Вчера около семи часов вечера неизвестными были убиты Сириль, Альбер и Элуа. А также члены их семей и охрана.

До Бастиана не сразу доходит смысл сказанного.

— Погодите… Все трое королей трущоб?! В семь вечера?!

— Да. И вы окажете городу огромную услугу, если не будете соваться в это дело.

В кабинет заглядывает та самая робкая секретарша:

— Месье Канселье, слайды с мест преступления готовы.

Начальник полиции кивает и указывает Бастиану на дверь:

— Вы можете подождать месье Робера в приёмной. А ещё лучше — поезжайте домой, Советник Каро. Там безопаснее.

Бастиан, ошарашенный новостью, даже не находит, что ответить. Покидает кабинет, бредёт коридорами в маленькую комнатушку, где среди пыльных папок коротают время его охранники.

— Доброе утро, месье Каро! — радостно приветствуют его шестеро парней. — Какие указания?

— Сходите позавтракайте. Меня можно оставить тут до появления Робера, — отвечает Бастиан. Садится на подоконник и смотрит на улицу сквозь мутное толстое стекло.

За окном проливной дождь. На бетонном выступе ограды сидит одинокая фигура раннего посетителя, ожидающего начала приёма. Бастиан прищуривается, разглядывая его, точнее, её: огненно-рыжие мокрые волосы, сплетённые в плотные валики, кажутся ему знакомыми. Где-то он уже видел эту женщину…