Азиль — страница 78 из 78

— Дорогу! — требует он. — Не приближайтесь!

Амелия с любопытством смотрит на ярко-синие ростки, прорезающиеся сквозь браслет на запястье Рене. Ростки тянутся к её лицу, будто живые. Бастиан останавливается, словно налетев на стену, медленно поднимает руки вверх. Люди разбегаются, и вот уже Советник Каро и Шаман одни перед оцеплением.

— Отпусти её, парень, — просит Бастиан. — Она просто ребёнок…

Голубой сияющий стебелёк сплетается с медно-рыжим локоном. Амелия косится на него с опаской, покрепче прижимает к себе сосуд с цветком. Переводит взгляд на отца — и глаза её наливаются слезами.

— Я не пойду… — шепчет она. — Там Зверь.

— Отпусти её. Пожалуйста, отпусти.

— С дороги, Каро! И людей своих отзови.

Рене встряхивает Амелию, и ледяные стебли выпускают сияющие шипы. Девочка вскрикивает, жмурится от страха.

Растрёпанная, задыхающаяся Акеми Дарэ Ка налетает на Шамана с разбегу, будто пытаясь заслонить его собой. Мгновенье они так и стоят втроём: Рене, держащий одной рукой Амелию, и обнимающая его за шею Акеми. Потом сияние льда на запястье Шамана гаснет, и кристаллы с тихим шорохом ссыпаются на истоптанную траву. Перепуганная Амелия выворачивается из захвата, обнимает свой драгоценный шар под подолом и стремглав несётся к Собору. Забыв обо всём, Бастиан бежит за ней.



Акеми опускает правую руку и делает шаг назад. Рене провожает её растерянным взглядом, смотрит вниз. Касается рукоятки маленького вакидзаси, погружённого в его живот, и оседает на землю. Акеми опускается рядом с ним на колени, тянется к мечу и так и замирает — правой рукой касаясь рукояти, левой зажимая себе рот. Плачет.

Площадь перед Собором заволакивает туманом. Пульсируя тёмной синевой, потрескивает лёд под стеной храма. Над Орбом туман сгущается, заставляя тех, кто не разбежался, в испуге отступить к ступеням Собора. Дети жмутся к отцу Ксавье, Сорси монотонно шепчет молитву.

Амелия скачет по ступенькам лестницы в колокольне, глотая слёзы. Она слышит, как за ней крадётся Зверь. Она чувствует его присутствие, знает, что он идёт по её следам.

— Мама! — кричит Амелия, и эхо разносит её зов по Собору. — Мамочка, помоги! Мама, мне страшно!

С барельефов колокольни смотрят на девочку равнодушные предки. Каждый из них занят своим делом. Учёные, врачи, строители, военные…

Лестница заканчивается маленькой каменной площадкой. Амелия жмётся спиной к балюстраде и отходит дальше от входа.

— Амелия, — зовёт Зверь. — Это папа! Где ты, bien-aimé?

Девочка мечется по площадке — и вдруг понимает, что прятаться больше негде. Она смотрит сквозь столбики каменного ограждения вниз, коротко вздыхает и достаёт из-под подола шар. Цветок плавает в своём маленьком мире, спокойно колыхая яркими лепестками. Амелия прижимается щекой к стеклянному сосуду, ставит его на поручень балюстрады. Разбегается, подпрыгивает, хватается за каменную завитушку и залезает следом. Осторожно переступая и балансируя раскинутыми в стороны руками, малышка идёт по перилам к одной из колонн. Там можно будет спрятаться, прислонившись спиной. Стать маленькой, как Миу-Мия. Зверь не заметит.

Перешагивая через сосуд с цветком, Амелия задевает его. Покачнувшись, девочка удерживает равновесие, хватается за колонну. Стеклянный шар кренится набок, прокатывается по перилам и падает вниз. Амелия провожает его взглядом, губы дрожат, по щекам катятся крупные слёзы.

— Плохой сон, — говорит она. — Зачем ты сбываешься?

У стены Собора отец Ксавье слышит её голос и поднимает голову. Видит маленькую фигурку девочки высоко вверху. Девочка садится на поручни, свешивает ноги вниз, через край. Зажимает пальчиками нос, будто собирается прыгнуть в бассейн.

— Амелия, нет!!!

— Богу не нужен Маленький принц, — завершает девочка. — Богу нужен Лис.

Всё случается одновременно: Бастиан Каро вылетает на площадку колокольни, отец Ксавье бросается к острым ледяным шипам у стены башни, и маленькая Амелия Каро легко отталкивается от колонны и, раскинув руки, прыгает вниз…

…в руки Ксавье Ланглу. Священник и девочка падают в сияющую ледяную синеву, распускающуюся под ними яркими цветами и нежно-зелёной листвой. Толпа перед Собором изумлённо ахает. Полицейские пятятся, многие бросают оружие и осеняют себя крестным знамением. Дети ликующе вопят и несутся вытаскивать отца Ксавье и рыжую малютку из зарослей зелени.

Акеми поднимает голову и прислушивается. Мир наполняется шорохами листвы и непривычным свежим запахом. Из-под ног лезет молодая трава — мягкая, шелковистая, совсем не похожая на колючки Третьего круга. Акеми смотрит вокруг: льда больше нет, только туман и цветы.

В проломе соборной стены туман сгущается, постепенно принимая очертания человеческой фигуры. Серое бесформенное платье, белокурые локоны, уложенные в строгую причёску, взгляд, тёплый и кроткий, устремлённый на Амелию и Ксавье.

— Мама!!! — радостно кричит девочка и со всех ног несётся к женщине, вышедшей из тумана.

Вероника подхватывает дочь на руки, прижимает к себе. Амелия осыпает её щёки поцелуями, оборачивается и восторженно зовёт:

— Отец Ксавье! Ну что же вы? Мама вернулась! Она настоящая!

Бастиан Каро садится на каменный пол колокольни и закрывает лицо ладонями. Всё, что есть у него отныне — память о том, что теперь навсегда потеряно. Остался только дикий ужас, с которым оглянулась на него перед прыжком единственная дочь. И безмятежное лицо женщины, что восемь лет назад он назвал своей женой.

Молодая женщина с Амелией на руках медленно идёт к краю лестницы Собора и останавливается на верхней ступеньке. Обводит взглядом притихших людей и негромко говорит:

— Он сказал: хватит крови. Живите. Растите детей. Он дал вам Азиль как спасение, вы же сами превратили его в руины. Но Он милосерден. Он прощает.

— Смерти нет? — весело спрашивает Амелия, болтая ногами.

— Есть. Но если я правильно Его понял, Бог может и передумать, конопушка, — отвечает Ксавье Ланглу и улыбается. — Кто ж Ему запретит…

По мосту в тумане бредёт старый нищий, бережно баюкая в руках пустоту. Губы его медленно шевелятся, глаза сияют.

— Самэ ама-алаа… Оро келена, — звучит будто из ниоткуда. — Оро келе-ена-а, дивэ келена… Са о рома…

— Са о рома, бабо, бабо, — вторит Вероника. — Са о рома, о дайе…

На руках нищего возится и хнычет младенец. Среди белоснежных пелёнок мелькают маленькие ручки и ножки. Акеми медленно поднимается с колен, не в силах поверить в то, что видит.

Старик опускает младенца на землю. Смотрит на него с улыбкой.

— Возвращайся, — звучит голос из ниоткуда. — Иди же к ней.

Ребёнок перестаёт плакать, садится. Смотрит на Акеми и неуверенно встаёт на ноги. Делает первый шаг. Малышу год, ветер чуть колышет светлый нежный пушок на макушке. Ещё шаг — уверенный, настоящий. И ещё. И следующий. Четыре года. Пять. Вокруг талии малыша повязана пелёнка, но Акеми точно знает, что это мальчик. Шаг. Ему шесть, он плачет, пряча лицо в ладонях. Алые рубцы ожогов вздуваются на гладкой коже левого плеча. Шаг. Ещё шаг. У мальчишки безмятежно-синие глаза и волосы цвета спелой пшеницы, собранные в хвост на макушке. Шаг — и длинная чёлка падает на левую щёку, скрывая шрамы. Шаг. Другой. Третий. Худенький подросток встречается глазами с Акеми Дарэ Ка.

— Жиль… — зовёт она тихо-тихо, боясь до оторопи, что он не вспомнит её.

Мальчишка делает ещё два шага и останавливается. Акеми не выдерживает, несётся к нему, обхватывает с разбегу, стискивает в объятьях.

— Сломаешь, сэмпай, — шепчет он ей на ухо.

Акеми утыкается носом в родинку под его левой ключицей, и выдыхает:

— Не вздумай…

— Не уйду. Больше никогда. Вот так вот.

Ветер разгоняет остатки тумана, и солнечный свет льётся на зеленеющие поля, шумящие листвой сады — на многие-многие километры вокруг города. Люди стоят и смотрят, как тают, исчезая, тонкие серебряные нити там, где прежде был Купол над Азилем.

Старый нищий медленно уходит прочь от поражённых, опьянённых чудом людей. Его догоняет Амелия, вежливо трогает за руку. Когда старик останавливается, девочка повисает на его шее и целует в щёку.

— Спасибо! — звонко кричит малышка и со всех ног бежит обратно — туда, где стоят, глядя на неё, мама и отец Ксавье.

Бог машет ей вслед рукой и улыбается.