Койот берет одной рукой фонарь, другой карту, стараясь резкими движениями развернуть ее.
— Давай я возьму фонарь, — говорит Анхель.
Койот разворачивает карту и проводит линию. Анхель и Амо смотрят, как он выбирает маршрут, Габриаль в это время обследует потолок.
— Все понял! — кричит он.
— Что? — спрашивает Койот.
— Я нашел путь. — Он вытягивает руку вверх. — Смотрите сюда.
Они старательно смотрят, но видят только шатер из черного камня и несколько более светлых мест, от которых отражается свет фонарей.
— Смотрите, под каким углом потолок уходит вверх вот здесь. Потолок и дальняя стена образуют нечто вроде маленькой дымовой трубы. Вот почему там такое темное место.
Он направляет туда фонарный луч.
— Вы видите, что свет там немного рассеивается, а пятно заметно расширяется? Потолок там бетонный, потому что они вырыли ход, проложили в нем трубу по всей длине потолка, а потом запечатали отверстие и закрасили его. Если мы взорвем этот цемент, то сразу обнаружим большую, настоящую дренажную трубу.
— И кто из нас в нее влезет? — спрашивает Анхель.
— Это можно проверить только одним способом, — отвечает Габриаль. — Ты быстренько взберешься туда, взорвешь пробку и попробуешь в нее заползти.
— Почему он? — спрашивает Амо.
Анхель уже надевает снаряжение.
— Я же самый маленький.
— Думаю, что тебе надо пройти вдоль трещины на потолке, — говорит Габриаль. — Обогнешь ее и войдешь в дымоход. Зацепишься за какую-нибудь щель в бетоне и заложишь взрывчатку.
Койот открывает сумку и достает оттуда четыре пары наушников.
— Наденете до взрыва. — Он держит в руке пару наушников. — Если не хотите оглохнуть на всю жизнь.
Он снова роется в сумке и достает капсюль-детонатор, ком пластиковой взрывчатки размером с ластик и маленький взрыватель, подсоединенный к двум проводам по десять футов каждый.
— Вставляешь провода во взрыватель, уходишь и тянешь за собой провода, потом включаешь батарею и взрываешь.
— Спасибо, я все запомнил, — говорит Анхель, укладывая все принадлежности в пакет, который он пристегивает к одной из многочисленных петель сбруи.
Койот кладет руку на его плечо.
— Прости старика за излишнюю навязчивость.
Анхель наклоняется, снимает ботинки и надевает специальные сапоги с клейкими подошвами. Он поправляет на голове фонарь, страховочный ремень обвивает его, как патронташ. В гнездах масса полезных вещей — портативная мощная дрель, быстро высыхающий эпоксидный клей, полотняные петли, головные телефоны, матерчатый пакет с взрывателем и проводами, крюки и вытяжные ремни.
— Может быть, тебе понадобится и это. — Габриаль протягивает ему конец веревки.
— Спасибо.
Поначалу Анхель думал, что это простое дело, но теперь видит, что это не так.
— Черт.
— Подверни левую ногу носком внутрь.
Анхель не может поверить, что Габриаль видит, что он делает, он не может поверить, что висит вниз головой в двадцати пяти футах от потолка, не может поверить — но к чему продолжать, список получится слишком длинным.
— Ты можешь закрепить страховку?
— Стена очень сырая, — ворчит в ответ Анхель.
— Все равно попробуй, тебе надо будет повисеть, чтоб отдохнуть.
Правая рука — сжатый кулак, который он заклинил в трещине над головой. Правая нога повисает над пластами породы, а носок левой ввинчивается в трещину, которая в этом месте становится шире, а потом снова сужается, и это дает ему возможность прижать колено к скосу и закрепиться. Ему больно, но зато он перенес вес и может теперь освободить левую руку и достать зубчатое крепление. Он сжимает панель и зубчатые колеса, повернувшись, уменьшают аппарат. Анхель вставляет, поднимает его и нажимает пусковую кнопку. Пружина раздвигает аппарат, замок защелкивается, и крепление намертво сливается с трещиной. Силы Анхеля начинают иссякать. Он лихорадочно хватается за страховочную веревку. Сначала она выскальзывает из пальцев, но потом ему удается застегнуть карабин, вделанный в крепление.
— Держись!
В этом слове все — силы на исходе, я почти падаю, но я не хочу погибать. Каким-то образом это срабатывает. Габриаль изо всех сил дергает свой конец веревки, но крепление остается на месте, в мокром камне, а Анхель висит на высоте тридцати футов, дрожа от плещущего в крови адреналина.
— Можешь забить еще один крюк, на случай, если первый соскользнет, — говорит Габриаль.
— Не вижу для него места.
— Возьми два клина с болтами, те, с зазубринами, вгони их один над другим и заклинь. Это сработает.
Анхель достает клинья и в этот момент замечает металлический блеск в дальней стене. Это в десяти футах от того места, где он висит, и немного выше.
— Ты крепко взял веревку? — спрашивает Анхель.
— Да, а что?
— Хочу кое-что выяснить. Сейчас я пройду еще десять футов и снова закреплюсь.
— Давай, — отвечает Габриаль.
Трещина в этом месте шире, и Анхель находит нужный ритм. Остальные видят, как огонек его головного фонаря продвигается по потолку, но потолок начинает круто забирать вверх, и огонек исчезает из вида.
— Анхель?
Габриаль не чувствует натяжения веревки, но опасается тянуть, чтобы не сбить Анхеля.
— Анхель?
— Ни черта, все в порядке, — отвечает он откуда-то сверху. — Они действительно очень серьезно все здесь устроили.
— О чем ты говоришь? — спрашивает Амо.
— Зачем ты выключил фонарь? — кричит Койот.
— Я не выключал, — отвечает Анхель, и действительно, огонек снова появляется — желтоватое пятно на фоне темноты, — просто он скрылся за изгибом стены, стена здесь уходит в сторону, снизу этого не видно.
Блеск, который бросился в глаза Анхелю, оказывается металлической перекладиной, похожей на перекладину телеграфного столба, и выступает она из углубления в стене, поэтому виден только уголок, а снизу не видно вообще почти ничего.
— На чем ты стоишь? — спрашивает Габриаль. — Ты можешь закрепиться. Я уже нервничаю.
— Я не стою, я сижу.
— Что?
— Мы думали, что они сверлили проход наверх, но это не так.
— Я что-то не соображу, — говорит Габриаль.
— Канализационная труба идет от потолка вниз, они двигались тоже вниз. Я сижу сейчас на деревянной платформе, с которой они высверливали потолок, чтобы добраться до трубы. Не думаю, что нам придется что-нибудь взрывать, Койот.
— Как это?
— Ну, то, что мы приняли за бетон, на самом деле всего-навсего устье трубы, а вдоль трубы что-то вроде лестницы.
— Труба большая?
— Примерно такого же размера, как та, что торчит из пола.
— Да, они действительно все очень серьезно устроили, — замечает Койот.
— Я не могу точно сказать, — говорит Анхель, — но мне кажется, что это канал лавы, как будто мы проходим по старой системе пещер, или в старом кратере вулкана, или что-то еще в этом роде. Думаю, что они нашли готовое отверстие, расширили его и вставили в него трубу. То, что они выдолбили, и есть те камни, на которые мы прыгали. Они оценили размер этой полости и решили, что нужен настоящий всемирный потоп, чтобы заполнить ее. Думаю, что конец трубы здесь. Таково мое мнение.
— И что? — спрашивает Амо.
— То, что я сейчас привяжу веревку и выкурю сигарету, пока вы будете подниматься сюда.
— К чему ты ее привяжешь? — интересуется Габриаль.
— В стену вделаны железные ступени.
— Подстрахуйся чем-нибудь. Я не знаю, можно ли положиться на эти ступеньки.
— Я уже проверил, — отвечает Анхель.
Они один за другим поднимаются по веревке наверх, отдыхают на платформе, которую обнаружил Анхель, потом начинают взбираться вверх по железной лестнице. Перекладины холодны и покрыты острыми чешуйками ржавчины, которая впивается в ладони. Они поднимаются вверх на сто футов и останавливаются на следующей платформе.
— Не имею ни малейшего представления о том, что произойдет дальше, — говорит Койот. — Не имею представления, знает ли Общество о том, что мы здесь, или нет, и я не знаю, что они будут делать, если знают. Но я могу гарантировать вам, что Исосселес знает, что мы идем, и я уверен, что мы все знаем, что он собирается делать.
Они переглядываются, потом Койот добавляет:
— Стреляй первым, иначе выстрелит он.
Амо заглядывает в пропасть, из которой они только что выбрались.
— Неужели мы все это прошли?
— Ерунда, — небрежно отвечает Койот, в его голосе слышны смешливые нотки, — это были цветочки, ягодки впереди.
Башню Ветров построили при Папе Григории XIII, подчиняясь веяниям времени и решениям Тридентского Собора. Башня возвышается над Галереей Географических Карт, длинный коридор которой расписан стилизованными итальянскими ландшафтами на фоне географической карты полуострова, дополненными плывущими на дельфинах святыми, синими океанскими водами и жуткими морскими чудовищами. Башня больше похожа не на обсерваторию, а на храм своими тяжелыми камнями и длинными сумрачными коридорами. На всех стенах картины — выцветшие и облупившиеся персонификации времен года, взятые из библейских сюжетов с участием ветра. Расступившееся Красное море, святой Павел, терпящий кораблекрушение на Мальте, Илья, едва не погибший во время молитвы на горе Кармель, Иисус Христос, усмиряющий бурю простертыми руками, Иезекииль, что-то страшное видящий на реке Ховаре, Моисей, призывающий палящий ветер и заблудший из Екклезиаста, который ничего не делал просто потому, что не пошел дождь, — человек, оставшийся с непосеянным зерном, сбежавшими быками, стоящий как громом пораженный, с недоуменно раскрытым ртом.
«Кто наблюдает ветер, тому не сеять, а кто смотрит на облака, тому не жать».
В меридианном зале башни есть анемоскоп, его угловатые металлические стрелки изменяют направление в зависимости от направления ветра. Механизм хорошо смазан, и движущиеся детали не скрипят.
В картине, представляющей бурю на море Галилейском, видно отверстие во рту фигуры, изображающей южный ветер; через это отверстие вырывается луч света, показывающий разные направления в разные времена года. Луч света отмечает время на меридианах, нанесенных на полу комнаты. Тонкие линии, направляющие наши движения. Несмотря на свою древность, календарь этот на удивление точен. Ошибка составляет не более одной секунды за один час. Погрешность — двадцать шесть секунд в день, 9490 секунд за один год и один день за 3323 года. День пропадает, невидимо испаряется.