Васильковые глаза влюблённо смотрели куда-то сквозь меня, и в них то и дело мелькало «желание» и обида вперемешку с упрёком. И я его понимала, ведь против физиологии и гормонов не попрёшь, особенно в нашем-то возрасте. Но всегда есть это проклятое «Но». И моё «Но» называлось традициями.
«Конец воспоминания».
— Так чем могу помочь, государь? — Лань всё так же невинно интересовалась.
Её большие, широко распахнутые глаза казались воплощением невинности. Она склонила голову, застенчиво закусив губу, и повторила свой вопрос. Её голос, подобный журчанию ручья, звучал так, будто она только что проснулась от сладкого сна. Она была одета в простое, но элегантное платье, которое подчеркивало её изящную фигуру. Её длинные волосы были распущены и ниспадали каскадом по спине, словно шелковый водопад. Я смотрел на неё, зачарованный её красотой. Она была словно прекрасный цветок, распустившийся в саду, полном колючих кустов. Я чувствовал, как по моим венам течёт кровь, ускоряя свой бег.
— Мне нужна твоя помощь.
Лань вскинула голову, её брови слегка нахмурились.
— Что случилось, государь? Расскажите мне, и я сделаю всё, что в моих силах, — сказала она.
— Не могу… Не могу говорить об этом при свидетелях, — прошептал я, оглядываясь по сторонам, но сейчас мы находились в тайной комнате, спрятанной за ширмой в моём кабинете.
Лань кивнула, её губы сложились в понимающую улыбку.
— Я вас понимаю, государь. При дворе полно ушей, особенно когда речь идёт о вас, — прошептала она.
Она приблизилась, и я ощутил тепло, исходящее от неё, словно лучик солнца. Её взгляд был ясным и чистым, как голубое небо.
— Говорите, государь, — прошептала она, наклоняясь ко мне. — А я буду слушать.
— Всё просто, душа моя, — произнёс я, голос мой звучал хрипло, но твердо. — У тебя есть претензии на трон. Сначала мы соберём Маньчжурию во что-то единое, а затем и все прочие провинции Мин. И тогда ты займёшь своё место как моя подданная.
Я смотрел на Лань, хмуря брови. Её красота, обычно ослепляющая, теперь казалась мне лишь раздражающим напоминанием о том, что нас разделяет. Между нами лежала пропасть, вырытая амбициями и веками вражды. В её глазах, обычно полных невинности и любопытства, теперь застыла неподдельная тревога. Её губы, обычно слегка приоткрытые в застенчивой улыбке, теперь были плотно сжаты.
— Государь… — начала она, но я поднял руку, прерывая её.
— Не называй меня так, — холодно произнёс я. — Я не твой государь. По крайней мере пока…
Пусть я и знал, что мои слова звучат грубо, но я не мог позволить себе слабость. В этом мире, где выживают только сильнейшие, жалость — это роскошь, которую я не мог себе позволить.
— Ты знаешь, что я могу дать тебе. Могу дать тебе мощь, могу дать тебе власть. Могу дать тебе мир, которого ты так жаждешь. Но для этого тебе нужно пожертвовать некоторыми вещами.
Я сделал шаг к ней, мой взгляд был тяжелым, как грозовые тучи.
— Ты готова пожертвовать своей мечтой о троне? Готова пожертвовать своей кровью? Готова пожертвовать своей душой?
Я ждал её ответа, не моргая. Мне хотелось увидеть в её глазах отражение своих мрачных мыслей.
— Полная автономия поднебесного «княжества» входит в контракт? — прозвучал голос, нарушивший напряженную тишину.
Лань вздрогнула, словно от неожиданного удара, и быстро отступила от меня. Её глаза, недавно полные тревоги, теперь были наполнены не меньшим удивлением. В дверном проеме стоял Карим, его лицо было затемнено тенью от широкополой шляпы, но его глаза блестели необычайным огнем. Они были словно две искры, вырвавшиеся из темноты и готовые охватить всё вокруг пламенем.
— Карим? — прошептала она.
— Прошу прощения за нежданный визит, государь, — произнёс Карим, делая шаг в тайную комнату.
Он двигался плавно, словно хищник, наблюдающий за своей добычей. Его взгляд был острым и непроницаемым, как лезвие меча.
— Я слышал интересный разговор. И не мог удержаться, чтобы не присоединиться.
Его слова звучали спокойно, но в них таилась неизбежность бури.
Лань в немом ужасе наблюдала за этой сценой, словно за битвой гигантов. Она понимала, что здесь решаются не просто её судьба, но и судьба всей Маньчжурии, а затем и Поднебесной империи.
— Карим, что ты здесь делаешь?
Я чувствовал, как гнев кипит во мне, как лава, готовая извергнуться из кратера вулкана. Я не мог позволить ему портить мои планы.
Карим улыбнулся, и его губы раскрылись в хищном жесте.
— Я здесь, чтобы помочь моей «госпоже» добиться твоей цели.
Он подмигнул мне, и в его глазах блеснул зловещий огонёк.
— И в то же время, чтобы убедиться, что ты не забудешь о своих обязательствах.
— Ваш титул будет не наследуемым, — произнёс я спокойно, стараясь не показывать своих эмоций. — Первые пять лет — полная автономия, налоговые льготы и интеграция в царскую администрацию.
Я сделал шаг к Лань, но она, как испуганная птица, отступила. Её глаза смотрели на меня с подозрением и глубокой обидой, в них отражалась не только тревога, но и боль.
— Моя цель — чтобы простые люди начали жить, как они того заслуживают, а не вести своё жалкое существование. Я лишь принесу им свет цивилизации и прогресса.
Голос мой звучал уверенно, хотя и немного холодно.
— Не забывайте, государь, — произнёс Карим, его голос звучал спокойно, но в нём таилась скрытая угроза. — Простые люди могут быть не так просты, как вам кажется. Или, напротив, ещё более глупы, чем вы могли бы когда-либо представить, ибо людская глупость и неспособность договариваться способна сломать любой из гениальнейших планов.
Я кивнул, не обращая внимания на его намеки. Я знал, что мои слова звучат красиво, но реальность может быть намного жестче.
— А если они сгорят в его пламени, словно мотыльки? — прошептал я мысленно, глядя на Лань, чьи глаза были полны не только обиды, но и страха.
— Тогда это будет не моя проблема, — холодно добавил я всё так же в мыслях, чувствуя, как в моей душе растёт безжалостность.
Я был готов сделать всё, чтобы достичь своей цели. И неважно, какая цена будет за это платиться.
— Ты согласна? — спросил я Лань, мой взгляд был холодным и жестким.
Я ждал её ответа, готов видеть в её глазах отражение собственных темных мыслей.
— Зачем вам это? — спросила Лань, её голос дрожал, словно струна, натянутая до предела.
Смотрю на неё, чувствуя, как во мне вновь просыпается нежность, но быстро отгонял её. Я не мог позволить себе слабость, не сейчас.
— Зачем? — переспросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. — Потому что я хочу изменить этот мир. Хочу, чтобы люди жили в мире, в процветании, в счастье.
Мои слова звучали пафосно, но я сам не верил в них. Я знал, что мои мотивы намного темнее.
— Но ведь вам не нужна моя помощь, — прошептала Лань, её голос был тихим, словно шепот ветра. — У вас и так есть всё, что вам нужно.
— Мне нужно что-то больше, чем просто власть, — ответил я, глядя ей в глаза. — Мне нужна надежда. Надежда на лучшее будущее.
Я знал, что она не верила мне. Но я был готов убедить её. Я был готов дать ей всё, что она хочет. Лишь бы она стала моим союзником, моим орудием.
— И вы думаете, что я могу вам в этом помочь? — спросила Лань, её голова была склонена, а глаза полны печали.
— Да, — ответил я уверенно. — Вы можете. Вы можете стать символом надежды для всех народов этой земли.
Я чувствовал, как Карим смотрит на меня, его взгляд пронзительный, как ледяной ветер. Он знал, что я играю в опасную игру. Но я был готов рискнуть.
— Вы согласны? — спросил я Лань, готов видеть в её глазах отражение собственных темных мыслей.
— Хочу, чтобы справедливость восторжествовала! — произнёс я и невольно улыбнулся.
Улыбка была искренней и отражала мои глубокие мечты, которые я сам не всегда мог понять. В моей душе жили не только амбиции и стремление к власти, но и странное желание сделать мир лучше.
Лань смотрела на меня с недоумением и лёгким страхом в глазах. Она не могла понять, что на самом деле скрывается в глубине моей души.
— Справедливость? — прошептала она, её голос звучал тихо, словно шепот ветра. — А что есть справедливость в этом мире?
Она была права. Справедливость была понятием относительным. Для одних она была воплощением равенства, для других — жестокой и неизбежной иерархией.
— Справедливость — это когда каждый получает то, что заслуживает, — ответил я, чувствуя, как во мне растёт уверенность. — Когда слабые защищены, а сильные несут ответственность за свои действия.
Я смотрел на неё, и в моих глазах отражался не только амбициозный правитель, но и человек, который хотел изменить мир к лучшему.
— Вы хотите создать новый мир, — произнесла Лань, её голос был полон недоверчивой надежды. — Мир, где нет несправедливости, где все равны?
— Да, — ответил я, кивая ей. — Мир, где нет несправедливости, где все равны. Но для этого нужно сделать многое. — Вы согласны стать частью этой перемены? — Лань лишь лаконично кивнула.
Но всё это было не более чем притворство и обычная «политика» с щепоткой демагогии.
На самом деле мне просто нужны их люди, что восполнят рекрутов царской армии и заполнят все новые заводы и мануфактуры, что строятся на Востоке, ибо дальнейшая экспансия требует хорошей базы для продвижения, но ничто не мешает создать эту самую базу прямо на месте «фронтира».
Глава 12
Закончив с бесконечной чередой докладов и аудиенций, я наконец-то освободился от официальных обязанностей. Тяжесть протокола и придворных интриг осталась позади, в величественном зале с высокими готическими арками. Холодный мраморный пол, словно зеркало, отражал сияние многочисленных канделябров, заставляя тени плясать в разнообразных фигурах.
Спустя миг ощутил волну усталости, но не от физической работы, а от бесконечного напряжения, которое сопровождало меня в течение дня. Мне хотелось уединения, хотелось оказаться в тихом месте, где не доносились бы шумы и шепот дворцовых интриг.