Разумеется, чем ближе к особняку, тем сложнее было оставаться в сознании — и тем больше я ощущал Ауру. Боль? Ну, да, не удивительно. Слишком много в этом месте накопилось боли, скорби… и даже злости.
— Мне нужно войти туда, — хрипло протянул я в полуобороте — а затем опустил глаза. Пальцы кистей покрылись чёрным. Я перестал их чувствовать.
— Я… с тобой пойду, — решительно, но с изумлением в голосе осведомила София, продолжая оглядывать «ожившее» поместье. Казалось, вопросы она решила оставить на потом, либо же… Константин демонстрировал ей подобные фокусы ранее.
— Десять метров, прошу…
Распахнув дверь замка, я поморщился. Скорбь разом надавила многотонным камнем, не оставляя места для недавнего хорошего настроения; и ни зелень, ни даже полуденное солнце уже не замечались здесь. Сквозь видимую картину тихого уютного особняка проступала настоящая суть Боли.
Впрочем, и терять сознание я тоже пока не собирался. Просто… собранно шёл вперёд по следу Ауры.
…огромный вестибюль с высокими потолками теперь казался таким же, как и в прошлой жизни. Белые стены, одна из которых содержала герб рода Рюриковых. Широкие лестницы и… много боли.
Я сделал над собой усилия, чтобы не начать вспоминать былые времена. Прикрыв глаза, лишь завернул в тёмный коридор и прошагал по нему пару метров. Эхо от шагов проходилось по стенам пустующего коридора, буквально в дрожь вгоняя Софию.
Я остановился, прикрывая глаза. Кивнул себе же и осторожно приоткрыл тяжёлую дверь.
Вот… здесь. Центр водоворота боли. Сосредоточение всей здешней Ауры.
Распахнув наконец глаза, я увидел нечто вроде покоев. Шикарная кровать, застеленная белой простынёй, что пылилась с давних времён. Зеркала в комнате завешаны, а за шторами редкие лучи солнца.
Хоть особняк и приобрёл свой прежний вид, эта комната оставалась в том же «заброшенном» состоянии.
Присаживаясь в позу лотоса на нагретый солнцем угол, я снова прикрыл веки.
Отсюда было гораздо проще погрузиться в Ауру боли. Просто отпусти реальность — Аура сама подхватит тебя, затянет внутрь. Около минуты я сидел, и прислушивался к бушующим эмоциям, забывая о том, где я на самом деле нахожусь. А затем…
…первое, что я уловил — это шаги.
По коридору кто-то шаркал, и нет, это была не София. Притом направлялся источник Ауры в сторону комнаты, в которой сидел я.
Дверь передо мной вновь раскрылась.
— Ты ещё кто такой, чёрт побери?
Это точно не голос Софии.
Голос больше был старческим — таким знакомым и в одно время забытым.
Глаза мои плавно открылись, сознание практически угасло, а потому силуэт передо мной казался расплывчатым.
— Да и вообще, — распорядился незнакомый тип сухим и чуть надломанным голосом, — проваливай прочь отсюда, если жизнь мила. Это место не для ночлегов.
Тело моё слишком ослабло, чтобы позволять себе лишние движения. Мазнув взглядом по собственным рукам, я заметил черноту на ладонях; та уже протягивалась к локтям. Тело не выдерживает таких объёмов Ауры.
— Моё имя… — я говорил тихо, чуть ли не шёпотом. — Эраст Орлов.
— И? — старик подошёл ближе. — А моё — Захар. Что с того? Проваливай прочь, парень. Ищи другое место для…
Так вот оно что. Всё же я не ошибся, когда говорил о более мощном источнике Ауры.
— Захар Степанович, — мои губы устало расплылись в доброй улыбке. — Дворецкий рода Рюриковых. Рад видеть в здравии, Захар.
Захар замолк в ответ — а в месте с ним замолчал и я. Нет, мне определённо было приятно видеть старого друга — сейчас он, казалось, был абсолютно таким же, что и в годы нашего первого знакомства. Вот только…
Дворецкий вырвался вперёд, что-то тихо бормоча себе под нос. Трость упёрлась в мою грудь.
Этот тип не особо верил в переселения душ и прочее. Но нынешняя реакция определённо говорила об обратном.
— Откуда?.. — на этот раз голос его дрогнул. Трость начала касаться плеч, а затем перешла на лицо. — Откуда вы меня знаете? Моё отчество знал лишь один человек — и это господин… Рюриков.
Он что. Слепой?
Я чуть прикрыл правое веко, дабы трость не угодила в глаз — а затем раздражённо пробормотал.
— Нет, я не твой господин. Прошу, перестань.
Он печально «эхнул», убирая трость. И сам отшагнул назад. Рука, державшая палку, опустилась.
— А… кто тогда?
Казалось, он нисколько не обращал внимания на медленно исчезающую пыль в комнате, испаряющиеся простыни на зеркалах и кровати, очищающиеся от паутины окна. Да, он определённо ослеп.
— Давно ты ослеп, Степанович? — я оставил вопрос Захара без ответа.
…вот только этим лишь сильнее осёк старика. Да, раньше он был старше в возрасте, но сейчас… выглядел сильно хуже.
Но что самое интересное.
Именно он был источником боли, которую я почувствовал.
— Давно, — вздохнул он, подходя к окну. — Как князя убили, так и ослеп. Сердечный приступ, что поделать? Любил господина. Ой как любил. А ты кем будешь-то? Из знати?
Я хмыкнул.
— Нет, простолюдин.
— Ах простолюдин, — вновь вздохнул он. — А я вот тоже простолюдин. Не люблю знать. Ох как не люблю. Жизнь мне поломали, веришь?
Я кивнул. Руки успели почернеть в локтях. Ещё немного, и я вырублюсь.
— Верю, Захар Степанович.
Между нами возникла пауза. Но не потому, что нам нечего было обсудить. Старик резко переменился в лице, скривил брови в жуткой гримасе и…
— А вот и они, — пробормотал, быстро разворачиваясь. — Раевские!
А?
Я часто заморгал, переводя взгляд в сторону двери. София стояла посреди проёма в таком положении, будто оцепенела в ужасе. Глаза неуверенно бегали из стороны в сторону, а пальцы сцепились в замок перед собой.
Старик внезапно зашаркал в сторону дочери канцлера, скаля зубы — и от этого она испугалась её ещё сильнее.
— Гнусные подонки! — яростно цедил он, забавно ковыляя до цели через преграды, которых не видел. — Как смеете явиться в этот дом? Как смеете стоять здесь?
— Степаныч! — окликнул я старика настолько громко, насколько это было возможно в моём положении. — Куда ты-то полез? Это же София, Захар Степанович, это ж дочь Карины!
На лице Захара мелькнула растерянность. Вытирая усы от слюней, он чуть приостановился. София к этому времени успела превратиться в кусок подрагивающего камня — она поморщилась и вжалась в угол комнаты. Слёзы обильно потекли из глаз.
— Неужто ты считаешь её причастной? — добавил я. — Она ещё совсем крохой была. Вот встретишь её отца — тогда и выберешь. По добру или по силе.
Изгорбившись, старик покачал головой — и махнул рукой.
— Прости, доченька, уж совсем зол на отца твоего. Прости меня.
София молчала, тихо хныкая в ладони. Я же плавно разорвал связь с окружающей Аурой и поглядел на дворецкого.
— Расскажи, Степанович, про камень, — голос мой твёрдости не обрёл, зато дышать стало проще. — Ты ведь знаешь о нём. Вижу, что знаешь. Кто вообще его продал Владимиру?
Захар устало взмахнул рукой, отворачиваясь от Раевской.
— Какая уже разница? — губы его сморщились. — Аукцион был. Помню… человек высокий, статный, акцент цыганский. Тёмный такой, смуглый. Эх… как хорошо всё было, пока Каринка наша… этого ирода проклятого не встретила. Покарал господь, ох как покарал.
Цыган?.. Возможно ли такое, что именно с него всё началось? Возможно ли, что именно он распилил мой камень? Не припомню, чтобы среди свободного племени цыган в моей прошлой жизни был кто-то заметный. Хотя…
— Кто именно, не вспомнишь?
Захар мотнул головой…
…а затем дёрнулся.
— Драгомир… Дэвид Драгомир — старый цыган! — выговорил он настолько чётко, что даже стало любопытно. — Да, он продал камень… и приковал на наш род взгляд дьявола.
Дэвид Драгомир, значит. Увы, но этого человека я не знал. Впрочем, такие люди не уходят из истории бесследно. Что-то да должно выявиться.
Я осторожно подпёр ногу, поднимаясь на колено — а затем выпрямился и поглядел на Софию. Сказать, что она была растеряна, испугана и… эмоционально опустошена — не сказать ничего. Впрочем, этого вполне было достаточно, чтобы посеять смуту в её душе.
Зашагав ближе к проёму, я поглядел на Захара вплотную. Руки мои безжизненно колыхались в такт походке, о них можно было забыть на какое-то время.
— Почему обитаешь здесь? — я говорил чуть ли не шёпотом, голос слегка хрипел. — Почему не оставляешь это место?
Старик пожал плечами, поглядел на застеленную кровать и… вновь пожал плечами.
— Ощущаю здесь его присутствие, — он говорил тихо, неспеша. — Добрым был господин. Тут помер, веришь? Константин порезал, да сбежал.
Я понимающе кивнул.
— Ладно Вовка, он уже в возрасте был, но… — добавил я, вздыхая. — Карину жалко.
— Раевский… — кулак старика сжался. — Убил бы проклятого, да сил нет. Говорил Карине, не связывайся, взгляд у него опасный. А она лишь отмахивалась. Люблю, говорила. Эх…
От отмахнулся, смахивая слёзы с лица; я лишь кивнул, подавляя в себе желание хлопнуть старика по плечу своей почерневшей рукой. Впрочем, обе они сейчас обездвижено висели на плечах — как сувениры.
— Ты сказал, был аукцион, — я всё ещё старался вспомнить, что за Драгомир. Может, цыган был исследователем или геологом?
Вполне возможно. Причём безумно талантливым геологом.
— Давно ещё был, — отозвался он, глядя куда-то в пустоту. — Не помню когда. А Дэвид Драгомир… вот его кое-как помню.
Я кивнул.
— Как выглядел, есть предположения?
— Высокий, плечистый, — перечислял старик, хмурясь. — Чёрные волосы, смуглое лицо и тёмные глаза. Аристократ какой-то цыганский, одним словом.
Впрочем, поездка оказалось более чем полезной. Первое; я и не ожидал Захара тут увидеть. А второе — новая информация… думаю, мы попробуем отыскать его с Альтаром.
Дэвид Драгомир, значит. Я запомнил.
— Пойду я, — заключил я, делая шаг к Софии. — Не поминай лихом, Захар. Как господина отпустишь, так на небесах ему привет передавай. И Вовке, и Карине. Скажи, на Земле долго ещё их помнить будут.