Что ж, в подвале особо не разгуляешься — думал я, оглядываясь. Когда время определить не удалось, вновь оглядел своё тело.
Организм до сих пор помнил тяжесть гравитации и разрежённость воздуха, а адреналин в крови от создания собственного мира и не думал утихать. С другой стороны… из тела наконец-то ушла противная слабость, которая надоедала мне с самого момента, как я вышел из арены.
Вот только было то, что в моём теле изменилось навсегда. Я растопырил пальцы.
Тёмная печать Бога Жизни была изображена маленьким узором на моей ладони; это говорило о том, что я уже использовал когда-то эту печать. Тот, кто имеет хоть один-единственный узор, подобный этому, может считаться существом с Небесной Аурой — то бишь Богом.
Первый этап создания нового мира прошёл более чем успешно. Вот только… этот этап был одним из десяти. Если учитывать количество энергии в первом осколке, то всего их десять, или около того. Первые три осколка не станут кардинально влиять на моё Небо. Однако позже… я смогу начать его полное преобразование.
Но всё-таки я горд собой.
Пошевелил рукой — никакой слабости, черноты и немоты; я полон энергии, а зубы и полость рта, что успели излиться кровью, восстановили свои ткани.
…конечно, это только самое начало. Но хорошее, приятное начало.
Сфокусировав зрение, я огляделся.
Ха.
Дверь приоткрыта, а двое самураев (я их только что заметил), что хотели-было войти в мою комнату, стояли без единой возможности пошевелиться. Оба таращили глаза в мою сторону, вот только взгляды их были направлены в пустоту.
В голове возник вопрос. Точнее, два вопроса.
Первый — сколько времени прошло с момента, как они стоят тут?
И второй — какого дьявола они пришли за мной вдвоём?!
Впрочем, плевать. Если Хидо Мотидзуки решил подчеркнуть всем и во всём, что я нахожусь в заложниках у японских якудза, стараясь напугать меня до Насгардской пробки, это значило лишь одно: умелая психологическая обработка вступила в силу.
Всё, что мне нужно сделать — немного подождать. События сами найдут меня, и останется лишь… отреагировать.
Натиск, который невольно излучало моё сознание, пришёл в контроль. Сейчас, когда моя Аура полностью видоизменилась в своей структуре, я ощущал изменения даже в этой технике.
Если раньше Натиск действовал как метод наведения страха и жути, то сейчас… Натиск больше напоминал что-то вроде контроля разума с помощью обозначения разницы сил. Он буквально перешёл на другой уровень.
…азиаты наконец пришли в себя — и дверь, скрипя петлями, раскрылась нараспашку. На моих руках щёлкнули наручники — а я решил не делать резких движений. Всё-таки слишком много шума сейчас мне не нужно. Небесная Аура пока не изведана мной, а её использование может обернуться вредными последствиями.
— Пр-ройдём с нами. — проблеял самурай, крепко-накрепко держа рукоять катаны. — Нам пора.
В любом случае, они уже мои.
Я неторопливо поднялся на ноги, ощущая засохшую кровь на теле — и зашагал к самураю, продолжая строить из себя заложника на глазах у других.
Это была своего рода игра на верю — не верю. Я делал вид, что не хочу и даже боюсь своей участи, а другие — верили. На самом же деле сопровождающие уже были под Натиском. Одно моё слово — и они побегут выполнять приказ.
— Куда мы идём? — беспечно зевнув, я обратился к одному из сопровождающих. — Время для молитвы уже прошло?
— Прошло… — японец мотнул головой, покосившись на меня.
…мы проходили мимо охраны, потому пришлось изобразить страх и растерянность. Каждый из этих двух даже не понимал, что под Натиском, но стоило мне…
— Тогда сначала ведите меня в туалет, — приказать.
…как они, даже не полагая, что нарушают приказ, свернули по коридору.
Место, где нет камер. Место, где нет свидетелей. Главное — отдать приказ и идти с видом заложника. Так я успею разобраться с ними раньше, чем пострадаю сам.
Самураи остановились, переглянулись — и кивая друг другу, зашагали по коридору в сторону уборной.
Ха.
…первый удар с локтя в подбородок я выполнил сразу, как дверь за нашими спинами закрылась. Второй, аккурат в горло — когда самурай замахнулся для удара.
— Ты же… гха! — заткнулся и другой самурай от удара ногой в живот.
Я перехватил его клинок, развернулся — и пробил тыльной стороной ладони по ключице самурая. Азиат по инерции вылетел в стену.
…Токугава Шика и Сейджи Хьюго. Имена я прочитал на нашивках их кимоно. Токугава валялся на полу всё то время, что я унимал Сейджи, запихивая его в кабину туалета…
…чтобы не портил натюрморт.
Но стоило первому распахнуть свои узкие глазки, как в лицо его прилетела пощёчина — больше бодрящая.
Что ж, хватило одной пощёчины, чтобы Токугава пришёл в себя. Сделав резкий вдох, оябун открыл глаза — и моя ладонь тут же легла ему на рот.
— Спокойно, Токугава-сан, — невозмутимо предупредил я. — Будешь кричать или ещё что-то — отрежу руки. Попытаешься вырваться — перережу глотку. Веришь, что я смогу выполнить своё обещание?
Токугава закивал, делая бешеные глаза. Он прекрасно видел, как я с пары ударов вырубил его товарища, да и сам он… всё ещё был под Натиском моей Ауры.
— Тогда не дёргайся, — улыбнулся я. — И отвечай на вопросы тихо, чётко и по существу. Итак, куда вы меня повели?
— Самурай никогда не…
Слабый удар черепом об пол заставил самурая взвыть; кажется, он прикусил язык.
— Ответ неправильный, — заметил я. — Вторая попытка, итак?..
— Я скорее умру, чем…
Новый удар об пол, кровь брызнула из его приплюснутого носа.
— Ты когда-нибудь встречал самурая без рук? — я подобрал клинок. — Хидо Мотидзуки, твой хозяин, конечно, пожалеет тебя, поблагодарит за службу и скажет, что отныне ты герой Японии, вот только о карьере самурая-якудза придётся забыть навсегда. Я вижу, как ты боишься своей беспомощности больше смерти, потому убивать я тебя не стану. И даже харакири без рук… станет невозможным.
Угроза прозвучала доходчиво, и даже оказалась для азиата серьёзней остальных. Поморгав, он признался.
— Мы хотели лишить тебя рассудка, чтобы ты более не был опасен.
— Вот так, правильный ответ, — улыбнулся я, придавливая его руку так, чтобы он не попытался навредить себе. — Теперь детали. Задание от кого, когда получено и в чём заключается.
— Получено от Хидо Мотидзуки! — выдавил из себя оябун. — Приказ был обезвредить тебя, не нанося явных телесных повреждений.
Ну, разумеется. Я даже не был удивлён, честно говоря. Самураи сейчас не могут и простого слова своего сдержать — обычные преступники без норм и морали, которые прикрываются за ширмой чести и преданности своей Империи.
— Допустим, план бы сработал, — кивнул я. — Я бы стал «овощем» от ваших ударов в голову, или как вы там собирались мне навредить. Что бы ты сделал дальше?
Оябун пожал плечами.
— Пошёл бы с тобой в кабинет Мотидзуки-сана, передать тебя в его руки, — Токугава уже не пытался сопротивляться. — А там бы тебя лишили конечностей для отчётности.
Я задумчиво кивнул. Так старик испугался, что не справится со мной в одиночку?
— Сколько времени осталось? — теперь уже тяжелее было скрыть улыбку.
Но я старался.
Токугава пожал плечами.
— Сейчас уже неважно. Хоть прямо сейчас…
— Тогда вставай, — велел я, поднимаясь. — И смывай с себя кровь. Сделаешь вид, что выполнил задание. Если не хочешь лишиться рук, тебе придётся подыграть. Одно лишнее движение, и твоё лицо покроется узором, которое будет кровоточить всю твою оставшуюся жизнь. Никакого самоубийства — только бесконечные страдания.
Что касается кровоточащего узора… сейчас я мог его себе позволить.
…чем больше времени проходило с момента моего возвращения, тем сложнее становилось поддерживать столь сильный Натиск. Самурай, поджав губы, принялся смывать кровь со своего лица. Он принял свой клинок и робко схватил меня за запястье.
— А как же… — глаза его мазнули по кабинке туалета.
— Скажешь, скрутило живот.
Дверь открылась — и мы вышли обратно в коридор. Но на этот раз сменили курс; шли в сторону лестницы, ведущей наверх.
Дежурные, стоящие в коридоре, по-прежнему не обращали на нас внимания. Токуава Шика пользовался в их глазах большим авторитетом, судя по всему. И если ему понадобилось зачем-то взять посреди ночи заложника и сходить с ним до туалета, а затем в сторону выхода — то значит, так было надо.
Впрочем, у самураев сейчас была куда более важная проблема — неусыпная борьба со сном. Я видел, как эти азиаты пучили узкие глаза и мучительно старались не зевнуть, и мысленно пожелал им крепкого сна.
— Токугава-сан? — один из дежурных, стоявший у дверей, поглядел на коллегу. — Почему ты ведёшь его один?
— Он более не страшен, — гордо выпалил мой «надзиратель». — Сейджи-сан задержался… в туалете.
Удивительно — но дежурный не стал расспрашивать больше. Он поглядел в мои пустые глаза — и приоткрыл дверь, ведущую на верхние этажи ресторана, где располагались главные апартаменты.
Токугава молча кивнул, дёрнув моей рукой — наручники звякнули — и направился со мной в сторону кабинета Хидо Мотидзуки. Даже говорить ничего не пришлось — строишь из себя овоща и плетёшься вместе с самураем.
В конце концов, самураи доверяют друг другу всё так же, как и в прошлой жизни. Никаких проверок и психологических допросов… есть только старая добрая клятва и харакири за её неисполнение.
Хорошо, однако, устроились. Пора бы им напомнить, что харакири — самое простое самоубийство. И Аид с радостью приглашает к себе в Преисподнюю таких «избавленных».
…впрочем, строить из себя дурачка пришлось недолго. Больше на этом этаже нас никто не останавливал.
Постучав в деревянную дверь, Токугава дождался сухого «заходи» с той стороны.
…Хидо Мотидзуки стоял у окна — практически в той же позе, что и в прошлый раз. Дождь перерос в настоящую грозу, и он глядел на льющиеся с небес потоки воды, даже не оборачиваясь на меня.