Остаток недели провела я дома, с мамой, папой, сестрой и бабушками. Друзья и знакомые забегали «пощупать», в надежде, что мой приезд – это только начало.
И, действительно, этому было продолжение – я приезжала ещё три раза в Москву и дважды из них с Сашей.
В 90-м году мы уже вместе с Додиком приехали официально (после падения стены) с концертом по приглашению министерства культуры, 15 лет спустя после эмиграции…
После трёх лет преподавания в Гамбурге Додика пригласили на место профессора в Любек – один из самых старинных, сохранившихся городов Германии. Немножко заспанный и скучноватый, он славился тем, что там жил Томас Манн; на одной из прилежащих к Ратуши улиц находился дом Будденброков, а недалеко, поодаль – собор, где работал Букстехуде (Бах приходил к нему пешком из Арнштадта). И, конечно же, гордостью Любека в эти годы стала высшая школа, которая вознеслась на вершины «Струнной Мекки», как её называли во всём мире, после прихода в неё Додика и Захара Брона.
С Любеком нас связывают двадцать лет интенсивной работы, на протяжении которых Додику удалось создать класс, выходцами которого стали сегодняшние звёзды на международной сцене. Я часто помогала в классе, выступая со студентами в концертах, записываясь на радио, а также участвовала в конкурсах. Вспоминаю конкурс им. Ростроповича в Париже. Играла я там с двумя нашими ребятами довольно сложную программу. После первого тура прибежал Ростропович, похвалил за Первую сонату Бетховена: «Лучший Бетховен на первом ту’е!», расцеловал и убежал. А потом подошла и вся комиссия: Пьер Фурнье, Рая Гарбузова, Леонард Роуз (в комиссии также присутствовали Aнри Дютийё, Витольд Лютославский и Антонио Янигро).
А на втором туре, после выступления с нашими (Вторая Брамса) вдруг прибегает за кулисы Фурнье и буквально умоляет: «Пожалуйста, сыграйте Вторую Брамса с моим учеником: его пианистка только что прищемила все пальцы дверью(!?)». Пошли играть без репетиции. Сыграли, молодой человек прошёл на третий тур…
А на следующем конкурсе Ростроповича я не участвовала, а приехала послушать только финал. Вдруг перед заключительным концертом меня хватают, ведут наверх за кулисы театра «Champs Élysées», а там – бледный Вольфганг Шмидт, ему на сцену идти, а аккомпанировать некому. Сходу, опять же почти без репетиции, бежим на сцену, играем вторую часть сонаты Рихарда Штрауса, живьём по телевидению.
В машине по пути на приём Ростропович нахваливал и даже ручку поцеловал!..
…Время шло, Саша из начальной школы перешёл в гимназию, где ему нравилось гораздо больше – другое помещение, новые учителя, все ребята повзрослели – стало интереснее. Да и обучение с этого момента происходило равноценно на двух языках – немецком и английском, а также примкнувшим к ним – французском и испанском. К тому же, наравне с другими предметами, появился предмет театра, так же на двух ведущих языках.
Трудно описать Сашину заинтересованность и увлечение театром с самого начала: его энтузиазму не было предела: он участвовал в каждом спектакле класса, часто предлагая актёрские и режиссёрские решения. Его стали замечать – он выделялся яркостью и талантом. Через некоторое время его приглашают в различные организации на открытые чтения, как, например, в посольство Италии, где он читал Тухольского, а также на радио Северной Германии (NDR), где он проработал в так называемом разговорном театре в течение 13 лет.
А как-то к вечеру приходит Саша домой и говорит: «Я нашёл пять учителей: по танцу, по пению, по чечётке, по фехтованию и по актёрскому мастерству. Я хочу сразу же начать заниматься с ними!» «Со всеми одновременно?» – спрашиваем. «Да! Вопрос только в том, можете ли вы мне это оплатить». Мы понимали, что это серьёзно. Ему 14 лет и мы хотим поддержать его и конечно же, мы были согласны.
Начав заниматься, он пропадал у педагогов целыми днями. Потом подготовился и поступил в частную актёрскую школу, которая находилась на нашей улице, рядом с нашим домом.
А ещё через несколько лет Саша заканчивает гимназию. Во время экзаменов абитуры (это как аттестат зрелости) он подаёт заявления в две ведущие театральные школы Германии – в Гамбурге и в Мюнхене. Получив приглашения в обе, стал готовиться к поступлению.
Выбрал он несколько сцен из «Ромео и Джульетты», его партнёром был простой стул, играющий роли Джульетты, Меркуцио и… балкона. Мы не смели войти в его комнату, но каждый раз, проходя мимо, боялись, что дверь комнаты взорвётся от несущейся оттуда энергии.
Едва закончив школу, он идёт поступать в Гамбургскую музыкальную академию на актёрский факультет. Конкурс огромный – 800 человек на четыре места. После первого тура – объявление результатов: Саша проходит на второй: комиссия аплодирует сцене Ромео с Меркуцио (стулом). Проходит в финал и… поступает!!!
Не успев очухаться, едет в Мюнхен. Сдаёт первый тур, проходит на второй. Мы в Гамбурге в ожидании результата. В этот вечер наши студенты пришли в гости – они всегда были частью нашей семьи. Вдруг – телефонный звонок! Опять среди 800 человек на десять мест прошёл и Саша! Наши ребята садятся за виолончели и играют ему в трубку «Джеймса Бонда», а у Саши, кстати, ещё и день рожденья!
Учебный год в Мюнхене начинался раньше, чем в Гамбурге, и Саша решил поехать туда. Мы же нашли ему небольшую квартиру, и собрав весь его скарб – кровать, письменный стол, шкафы с книжками и пластинками, я, сняв огромную машину, «переехала» туда (Саша уже начал учёбу), обставила, устроила, и, переночевав, уехала утром, оставив его одного, впервые, в одинокой квартире, в чужом городе…
Проучившись несколько месяцев, Сашу потянуло в Гамбург. В отличии от классически консервативного уклона Мюнхенской школы его здесь привлекало другое направление: индивидуальная свобода, импровизация, связь с другими видами и жанрами, как например с музыкой и пением, изучение мюзикла и основ театра «одного актёра».
К моменту переезда Саши в Гамбург мы приобрели квартиру, по примеру наших друзей соседей, которые как-то обнаружили в почтовом ящике письмо с предложением такой покупки. Через год и мы получили такое же письмо и незамедлительно купили трехкомнатную квартиру в самом лучшем районе. Мы надеялись, что когда-нибудь она Саше пригодится.
Мы предложили ему этот вариант, но последовал ответ: «Почему вы стараетесь и хотите всё сделать для меня? Организовываете? Решаете? Я же хочу сам всё испробовать, и жить в Гамбурге вначале буду или у друзей или на… вокзале!» И с этими словами развернулся и ушёл.
А через пять дней стоит под дверью и спрашивает: «А можно, я соглашусь?» Ну, конечно! Мы обрадовались, организовали переезд уже теперь из Мюнхена в Гамбург.
Поселившись, он вскоре стал сдавать одну из комнат кому-то из друзей, помогая этим и ему, и себе.
…Во время учёбы спектакли ставились не только на школьной сцене, но и в настоящих театрах. Мы старались бывать на каждом из них и восторгались Сашиной игрой, его талантом, и гордились тем, что он самостоятельно выбрал свой путь.
Незадолго до окончания Академии, главный актёр Гамбургского «Kammerspiele», приглашает Сашу для написания спектакля – рождественской сказки, где и его сюжет, и музыка, и его участие, а также и участие его друзей актёров, которым он буквально дал работу.
Такая постановка обычно идёт на сцене каждый день в течение пяти недель, до начала Рождества. После действительно потрясающего успеха, Саша пишет следующую сказку для этого же театра – их всего четыре, и одна из них была удостоена премии за лучший рождественский спектакль Германии.
Позже тот же актёр часто брал его поучаствовать в своих проектах, и вдруг по его рекомендации Сашу приглашают сняться в голливудском фильме «Amen» со знаменитым режиссёром Константином Коста-Гаврасом в эпизодической роли, в центральной сцене. Мы были на премьере фильма на Берлинском фестивале, и, когда пошли имена участников и среди них – Сашино – я чуть не упала со стула!
После окончания школы его сразу пригласили на «Три сестры» Чехова (конечно, по-немецки) в городе Ростоке, где он проиграл целый год, и вскоре за этим – в один из драматических театров Гамбурга на главную роль в «Доме с мезонином» Чехова. Саша соглашается и подписывает контракт. Мы в восторге, так как известно, что жизнь драматического актёра на Западе не простая: артистов тьма, а работы нет, а тут – контракт!
Но через несколько недель Саша звонит и сообщает: «Дорогие родители, не огорчайтесь – вчера я расторгнул контракт с театром, и ухожу совсем в другую область – в поп-бизнес! Я организовал группу и сейчас пишу для неё». Ноги у меня подкосились, но я отвечаю ему в тон: «Как замечательно! Если тебе так лучше, то и мы счастливы!»
Надо сказать, что ещё в гимназии были организованы различные поп-группы, в одной из которых Саша участвовал одновременно как певец и как «сочинитель». Даже без академического музыкального образования его талант прорывался и в этой области. Как-то он пригласил меня на концерт, состоявшийся на площади перед гамбургской Ратушей, где выступали различные поп-группы из разных школ. Когда же Саша в сопровождении своей группы вышел на сцену, публика скандировала: «А-лекс! А-лекс!» Сейчас я не совсем припоминаю, что и как исполнялось, но страшный грохот со сцены и шум ошеломительного успеха до сих пор стоят у меня в ушах…
…Так вот: Саша собрал группу, состоявшую из трёх начинающих юнцов, подающих надежды. Сам написал музыку и текст, занимался с ними пением (он сам пел замечательно), учил гармонии и аккордам на гитарах (сам немножко учился). Они даже дошли до радио и телевидения и… провалились!
Не смотря на неуспех «первого блина», Сашу просят написать Song для следующей группы, тоже для троих, но уже претендующих на нечто большее, чем на провал. Принцип работы Саши таков: сначала он берёт интервью у каждого члена группы, вникает в их жизнь и проблемы, и на этой основе создаёт Song с сильным, правдивым текстом, захватывающим