Откуда я взял их? Да вот по свету шлялися и на меня невзначай набрели. А я и согласился. Велика важность! В базарный день такие на пятачок пучок. Если уж херы валять да к печке приставлять, то надо крепыша на это нанять, чтобы мыслей у него в башке не было никаких. Бесятся день напролет, надо хотя бы послать для чего, чтобы слетал, принес, отнес. А ну, сходи. Метек, а ну, сходи, Казик, на реку, налови устриц! Молодой, пугливый, летает без пользы, так уж пусть лучше с пользой. А в летний полдень, особенно под вечер, подростки начинают в группки сбиваться. Собираются по подворотням, в парках, вокруг скамеек, в изломах изгородей и теней — везде, куда скорее спускается сумрак. Сумрак выползает из всех щелей, и это те самые места, где они кучкуются. Это ж надо, чтобы так кучковаться! Я всегда говорю своим перед тем, как уехать: «Чтоб у меня здесь не кучковаться слишком уж в потемках!» Идешь и собираешь их, точно грибы. Или вешаешь объявление на автобусной остановке: «Срочно найму паренька на всяко-разно». И порядок. Звонок: я по объявлению. Ну и нанимаешь сопляка, а он уж, как водится, согласился, уже без рубашки по двору шастает, уже и жилище себе на чердаке обустроил, где он отжимания делает, то да се. Да и пятое и десятое! Уже все им заполнено. Да, такой уж он шебутной. Но все равно лучше, чтобы согласился. Хотя это только легко сказать: нанять. Оно конечно, много их тут крутится, бездомных, бесхозных, как собак нерезаных. Возле пиццерии много таких. На углу Кабельной улицы, прямо возле заправки. У лотка газводы с малиновым сиропом точно осы вьются. Все свободные. Кого хочешь нанимай. Только в этом деле разбираться надо! Допустим, заметил, что сгодится, так ты сразу-то не говори, можешь и потом прийти, если у тебя сейчас аккурат мигрень. Потому как если уж оболтус тут крутится, так он и будет тут крутиться и ты всегда его здесь встретишь, как раз на этом конце улицы, что из самой природы его кручения следует. Разве что случится какая-нибудь серьезная стычка с полицией, и тогда он может собрать манатки и переместиться с этим своим кручением-верчением на безопасное расстояние двумя улицами дальше и уже там будет болтаться. А если и на этом новом месте его почему-то нет, значит, за чем-то полетел, кто-то за чем-то послал его, за газетой например. Все равно вернется, запыхавшийся, и дальше будет крутиться. Потому как шустрый.
Впрочем, это только так говорится, что на все сгодится, и на рукоделие, и на веселие. Все не так просто. Парень-то ведь живой, живчик. Иногда слишком живой. Тогда нехорошо, может что уронить, разбить. А если слишком сонный — снова нехорошо, жалко на такого гроша, харча и постирушки. Так что следует принять во внимание, что живой — он живет, движется, имеет свое мнение такое, сякое, потребности свои, свое какое-то ребячество, желания. Соглашается он, допустим, со всеми благодеяниями хозяина. Тогда опять проблема: кормить его надо, а сколько он такой съест, если растет? А если еще щенок окажется бессовестным? Неблагодарным к благодетелю своему? Вякать станет на кормильца своего?
А если у него Бога в сердце нет?
А если он, безбожник, в костел не ходит?
А если у него норов непростой, если норовистым окажется? Или если он только на вид молодец, а сам тюфяк тюфяком?
А если он лентяй?
А если бездельник?
Бедокур?
Себе на уме?
А сорвиголова? Шляется по ночам и возвращается ободранный?
А банным листом липнет?
Воду решетом носит?
Клинья подбивает?
В носу ковыряет?
А если гороху нажрется и голубков пускает?
Семечки лузгает и все вокруг заплевывает?
А если у него молоко на губах не обсохло?
Ветер в голове гуляет?
Кота за хвост тянет?
Баклуши бьет и в потолок плюет?
А если его то и дело не пойми какие мухи кусают?
Допустим, дашь такому качку-крепышу два злотых чаевых, а у него уж и голова кругом, а ему газировка в голову ударит?!
А если прожорливый слишком?
А если неряха?!
О! Оооо!
Поэтому всегда лучше нанимать украинцев, ой, украинцев. Или белорусов, ой, белорусов! Потому что очень уж зависят они «от барской ласки», потому как бездомные они, беспризорные. Да и на грязную работу согласны. Рукава засучить сумеют, ручки замарать не побоятся. Паспорт у него левый. Покупаешь парню на базаре паспорт — по покойнику дешевле, от живого дороже, — покупаешь ему нож пружинный, теплое белье и штанцы просторные из камуфляжной ткани. Где ему постелишь, там он и поспит, что ему дашь, то он и съест. Даже затируху серую, такую дымящуюся тарелку с кашей утром перед ним поставишь — съест. Съест. За милую душу. Ты бы этого, кажись, в жизни не тронул, а он съест, потому что оно ему силу придает. Вот только есть у них и свои завихрения, ох уж. Одним словом, оригиналы!
Димка шальной.
Никола смурной.
Игорь зевает.
Степка рот разевает.
Костя в три горла жрет.
Да и Андрюша не молиться идет.
Паша огрызается.
Юра ширяется.
Сережка себе на уме, притих, да и Вовка работает не за троих.
Зато положительных качеств еще больше, потому что раньше они жили «в степи» и у них всегда наготове собственные портянки, калаши и сапоги. Потому что иначе мне самому пришлось бы все это парню доставать. Одевать сорванца, обувать. Эх, одевать-обувать…
Те, что сейчас у меня, раньше работали по найму в Гливице-Лабендах в охранном предприятии, занимавшемся в основном возвратом имущества; там их эскалопами кормили ешь — не хочу, а они их яйцами сырыми запивали, точно певцы какие! В качалку в Сосновец ездили. Только где им такую работу еще найти, кроме как у меня, вот и не покидает меня моя дворня. Хоть и смотрят косо, но остаются. Возьмет один такой яблоко, большое, надкусывает — аж сок брызжет во все стороны, и щерится во весь рот, а улыбка у него… что кило лука. В переносном и в прямом смысле, потому что лук с чесноком пожирают мои парни — что другие яблоки. Потому они такие здоровые, сильные и никакой клиент им не посмеет перечить, а долг всегда будет возвращен. Что, Бритвочка? Не так разве? Если не наличными, то натурой. Впрочем, чесноком в моем заведении у всех изо рта несет, это чтобы подчеркнуть культурную связь с Израилем, потому что этих «ашрабахрамаш татэлэ-мамэлэ» всегда стоит держаться. Вот в чем ответ.
Дррр! Алло! Что? Нет, мать вашу, я же говорю, что нет! Нет. Что? А сколько у вас? Сто фургонов? У меня на завтра клиент, значит, все должно быть уже сегодня, пан Яцек! Я все понимаю, вы только клиенту объясните. Да. Да. Знаете что, пан Яцек, для удовольствия она может… Короче, обязана платить. Для удовольствия может нам отсосать. Так ей и скажите, пан Яцек, что срок прошел еще вчера. Не хочет по-другому. И все-таки нет. Как? Честно? Безвозмездно? Честной, видишь ли, заделалась, нечего тут. Безвозмездно пускай кровь сдает, а платить придется в срок. Погоди-ка, у меня сегодня здесь сумасшедший дом. Фелек! Куда, куда, куда? Куда ты лезешь, слепня?! Поставь сюда! Осторожно, вазу опрокинешь! Сюда ставь! Ну видишь, пан Яцек, что там голова — жопа кругом идет. А вон и компьютер мне вносят, купил. Ну так как, будет сегодня товар? Вы там пошире улыбнитесь у себя на фирме, клиент ко мне завтра на «нисе» приедет. Как? Удобно? Вы ей там скажите, что будет ей удобно, как я на нее своих хлопцев нашлю. Кланяюсь. Вы ей только не говорите о ликвидационной стоимости, что ли… Ее ведь не «судья» зовут, а что-то вроде «асессор»[5], кажись. Да они теперь и сами, с тех пор как продались, расслабили ягодицы. Что я предлагаю? Переспать с этим. Пока.
Долги выбивать, лук жрать, башкой кирпичи расшибать — это одно, а вот компьютер такой запустить, о — это, извините, совсем другое, тут специалист нужен. Пан Антек, верните к жизни этот труп! Вон стоит, красавец, а? Вам кофе? Сколько стоил? Ну кое-что стоил, не стану же я на этом экономить… Что вы говорите! Обманули? Такие больше не производятся? Ломаного гроша не стоит? Но работать-то будет? Пан Антек, будьте добреньки, оживите его… Здесь вон кабели какие-то, в сеть, наверное, включать? Как это — зачем мне? Мало что ли применений у компьютера, пасьянс можно раскинуть; я вам вот что скажу: интеллектуально хочу его немножко как бы освоить. Уфф, работает. А что это за документы вылезли? Мир студента. Вот она, печать интеллекта. Вот он, наш студент, Камил Плишка, вынырнул из компьютерных недр и глядит нам в лицо: зачем, мол, ребята отобрали? А вот и свидетельства, какой он хороший был, как работал. Ни одной компьютерной игры. Должен тебя, Саша, огорчить, зря ты намыливался, облом, на этом не поиграешь. Ээ, чей-то у него тут? Работа какая-то его научная, а еще карточки разные больных с этой его больничной практики. О ля-ля! Это может пригодиться. Кто когда сифа подцепил в нашей Явожне. Антонович Янина, 1955 года рождения, старуха! Ништяк! Пусть платит, имела достаточно времени, чтобы заработать. Все себе в жизни устроила через постель. О, а вот и на зеленщика кое-что есть. Пан Антек, а компьютер это напечатает? Это как же получается, еще и принтер надо купить? Фелек, сходи на эту фирму, ну эта, из Гливиц, что с долгами тянет, они полиэтиленовые пакеты делают, главные поставщики мусора на железнодорожную насыпь! Или на фабрику моющих средств, к этому производителю пыли и грязи, реквизируй у них принтер! Это ты выплевываешь жвачку, это ты жвачку на пол плюешь? Шеф, здесь недалеко, в Катовицах, издательство «FA-art» ликвидируется, у них там есть такие бебихи, принесу. Молодец парень. А вон еще что-то есть. В этом компьютере. Ой, что это? Ну-ка, ну-ка.
Пять дней и пять ночей везли кони Гаштолдову вдову[6] к ее Августу по топким дорогам Великого княжества Литовского. В обитой красным карете на подушках, расшитых золотой нитью. О чем думала она, глядя на дикие леса и вдыхая душный воздух, напоенный ароматами восточных благовоний, когда вечерами, закрытая в строго охраняемом дворце, сидела обнаженная перед зеркалом и надевала на голову любимый чепец из жемчуга?