минху и маарив, — а мы послушаем и узнаем, насколько верны слова хозяина постоялого двора». И попросили Бешта почтеннейшие люди города встать перед ковчегом и провести минху и маарив. И послушался Бешт и провел молитвы. И вот, была его молитва благозвучна и сладка, как мед, и воодушевилось все общество благодаря его молитве и просило его, чтобы и назавтра он встал перед ковчегом.
И молился он и на следующий день, проведя молитвы шахарит и мусаф, и голос его был благозвучен и сладок, как мед, и люди в воодушевлении и пробуждении чувств бежали к нему, чтобы расцеловать его. И вот, за десять дней от Рош ѓа-Шана до Йом Кипура оправился от недуга постоянный кантор, тогда забеспокоились люди, ибо всей душой прониклись молитвой Бешта и хотели, чтобы он вел молитву и в день святого праздника.
И говорили друг другу: «Давайте-ка исхитримся и придумаем, что делать, ведь нельзя отказать постоянному кантору». И порешили между собой спросить совета у Бешта. И пошли и спросили его. И сказал им Бешт: «Мой совет таков — скажите ему, что дадите ему оговоренную плату, как во все годы, но только если он пойдет и попросит Бешта подменить его перед ковчегом, ибо он еще слаб после болезни». Согласился кантор и тотчас отправился к Бешту, и Бешт сказал ему, что выполнит его просьбу. И спросил Бешт у зажиточных людей: «Какова будет моя плата?». И сказали ему: «Назначь свою плату, и дадим ее».
И сказал: «Моя плата — купите мне прекрасный этрог к празднику Суккот». И сказали: «Хорошо, всеми силами своими попытаемся купить тебе прекрасный этрог». И вот, в тот год не было этрогов, и почти все общины не нашли себе этрога. И разослали жители Снятина посланников искать прекрасный этрог и готовы были заплатить за него, сколько попросят, но не нашли и простого этрога.
Бешт же сидел дома в канун Суккот и был весьма обеспокоен тем, что у него нет этрога. И не пошел в синагогу на минху, а зажиточные люди ждали его на молитву, он же не пришел. И они тоже не показывались ему на глаза, ибо не получилось у них исполнить его желание.
И было под вечер, и явился ему пророк Элияѓу в обличье необрезанного и принес ему прекрасный этрог и прочие предписанные виды растений, все самым наилучшим образом. И спросил на нееврейском языке: «Здесь живет Исраэль?» И сказал Бешт: «Да». И отдал ему четыре вида растений. И воспрянул душой Исраэль. А Элияѓу пошел своей дорогой.
И пошел Бешт в синагогу в веселии и с радостью в сердце, также и жители города благодаря ему удостоились этрога. И знали, что пророк Элияѓу принес этрог[104].
Судя по всему, этой истории предшествовала другая, также рассказываемая Агноном, в которой Бешт проявляет свои сверхъестественные способности, заставившие молившихся с ним евреев задуматься о том, кто же он, собственно, такой.
«Ближе к Рош ѓа-Шана Бешт прохаживался перед ковчегом и возглашал покаянные молитвы — слихот, как принято у канторов. Просили его, не сможет ли он вести молитву в Рош ѓа-Шана. Уступил им, и провел шахарит и мусаф, и протрубил в шофар.
Досадило им, людям лембергской общины, что деревенские осмелились собрать свой миньян и не пришли в город, ибо раньше была общине поддержка от деревень, так как все уроженцы деревень приходили в город на Рош ѓа-Шана и Йом Кипур. И сказали главы общины: „Вот только появятся люди из той деревни, мы им устроим!“
И когда людям в этой деревне стало об этом известно, они остались молиться в деревне и в Йом Кипур, Бешт же провел молитву.
Тогда отписали главы лембергской общины в окрестные местечки, чтобы не продавали этрогов жителям той деревни. И деревенские были вынуждены поехать в Лемберг, чтобы купить себе этрог. Обязали их главы лембергской общины явиться в канун праздника Суккот в Лемберг, чтобы получить наказание.
И таково было наказание, наложенное на них: чтоб от ворот города до дома раввина, шли босиком, одеты в китлы — одеяния Дней трепета, — а их кантор и трубящий в шофар шли бы впереди всех, а оттуда чтобы шли в синагогу, а их кантор произнес бы все молитвы, требующие напева, и если окажутся его молитвы верны и в каждой буковке, и в напеве своем, то на том и конец наказанию, ибо так избыли бы они свой позор, а нет — назначат им другое искупление.
Понятно само собой, сколь велик был для них позор, когда все дети увязались за ними с хохотом и насмешками. Бешт произносил все молитвы, и напев его был верен, пока не дошел до „благословения отцов“. Когда дошел до „благословения отцов“, обратил лицо к собравшимся и сказал: „Кто не искупил грехи молодости, пусть не стоит здесь, когда упомяну это“. Они же продолжали насмехаться.
И было, когда он произнес „благословение отцов“, — почти все лишились чувств, ощутили слабость и едва не испустили дух. Тотчас началось великое волнение. Привели Бешта к раввину, автору книги Пней Йеѓошуа, раввин сидел облаченный в талит и тфилин и кивком показал им, чтобы отпустили Бешта с миром»[105].
Перед нами — одно из первых открытых столкновений Бешта с теми, кто причислял себя к «еврейской аристократии», щеголял знанием Гемары и с презрением относился к простым евреям, ведущим борьбу за кусок хлеба и не в состоянии систематически заниматься изучением Торы. Декларация о том, что молитва последних куда действеннее и куда дороже Б-гу, чем молитвы высокоученых спесивцев станет одним из краеугольных камней хасидизма.
Из деревни под Снятином Бешт в поисках заработка перебрался в деревню Кошиловиц (Кошиловцы)[106] возле города Язловеца[107]. Здесь он обучился шхтите (ритуальному забою скота) и некоторое время работал шойхетом (резником).
Этот факт его биографии наводит на некоторые размышления о том, действительно ли Бешт все эти годы продолжал жить для всех окружающих под маской невежды и простолюдина. Шойхет был в любом местечке одним из самых уважаемых и обеспеченных жителей. Эта профессия требовала не только умения заточить нож до предписываемой законом предельной остроты и виртуозного им владения, но и детального знания законов забоя. То есть шойхет по определению был «человек ученый».
С пребыванием Бешта в Кошиловице также связано несколько историй, замечательно рассказанных Мартином Бубером. Согласно одной из этих историй, в один из дней два сына язловицкого раввина р. Маргалиота, семнадцатилетний Ицхак Дов-Бер и одиннадцатилетний Меир внезапно почувствовали непреодолимое желание навестить кошиловицкого резника. Братья сами не могли объяснить, зачем им нужно встретиться с тамошним резником, и еще больше их поразило то, что такое желание возникло у них одновременно и совершенно независимо друг от друга. Решив никому, даже отцу, ничего не рассказывать, братья отправились в Кошиловиц, разыскали там Бешта и решили остаться у него в доме.
Вскоре их хватились, начали искать и в конце концов отыскали в Кошиловице. Р. Маргалиот был так рад их возвращению, что несколько дней не задавал сыновья никаких вопросов. Но в конце концов он все же очень деликатно спросил их, что же такого замечательного они нашли в резнике из Кошиловица.
«Об этом невозможно рассказать, — ответили братья. — Но поверь нам, этот человек мудрее и преданнее Б-гу, чем весь мир».
Позднее, когда Баал Шем стал знаменит, братья крепко привязались к нему и ежегодно его навещали.
С Кошиловицами традиция связывает еще одну историю о Беште, которую несколько по-разному рассказывают Мартин Бубер и Шмуэль-Йосеф Агнон. После некоторых раздумий автор решил привести версию последнего[108]:
«Как-то сидел у реки один необрезанный. Почувствовал он жалость к Бешту, ибо один раз увидел, как тот выходит из воды и не может поднять ногу, потому как она примерзла, и тогда он с силой поднял ее, сорвав кожу до крови. С того дня необрезанный сторожил его и, как выходил Бешт из воды, подбрасывал ему сено, чтобы тот вставал на него. Так он делал каждую ночь.
Один раз сказал Бешт необрезанному: „Скажи свое желание, и исполнится оно. Б-гатства хочешь, долголетия или стать судьей?“ И сказал необрезанный на языке язычников: „Пан раббин, все добри“, то бишь: „Господин раввин, все [три] хороши“. — „Хочу я все три благословения вместе“.
И ответил ему Бешт и сказал: „Я благословляю тебя всеми тремя благословениями вместе“. И сказал необрезанный: „Как я смогу стать Б-гатым, коли у меня ничего нет?“ И сказал Бешт: „Отведи воду от этой речки, что подле твоего дома, и сделай затон. Каждый, кому потребно будет исцеление, возьмет у тебя пузырек с водой и снова будет здоров“. И попросил его необрезанный намекнуть, как долог будет его век.
И сказал ему Бешт: „Дни твои продлятся, пока после смерти моей не увидишь человека, обличьем подобного мне“.
После всего этого занемогла жена необрезанного и дитя его занемогло. Он омыл их водами речки и дал им испить той воды, и они выздоровели.
И распространилась весть об этом, и пошли к нему люди со всей округи за той водой, и вода та исцеляла от разных недугов. И весьма разБ-гател необрезанный, пока не стало известно об этом докторам, и те ходатайствовали перед властями, и засыпали его затон.
Так сделал Бешт, да защитят его заслуги нас и весь Израиль. И было во время праведного рабби из Ружина[109]: захотел праведный рабби из Ружина увидеть того необрезанного, и привели необрезанного к нему. И было: увидев облик праведного рабби из Ружина, сказал он: „Теперь настал мой час покинуть сей мир, ибо облик этого праведника подобен облику Бешта“»