Грешник поначалу и самом деле тщательно соблюдал все, что ему сказал Бешт, но зачем его мать стала насмехаться над указаниями Бешта, и в конце концов уговорила сына бросить «заниматься ерундой». И он и в самом деле не дожил до конца года.
Столь же сурово за ослушание Бешта были наказаны шинкарь и откупщик одной из деревень, решивших проигнорировать его наказ встречать Песах в Меджибоже, где Бешт обеспечил строго соблюдение всех непростых законов этого праздника.
В первый день Песаха откупщик с семьей остался в деревне, но в холь а-моэд, видимо, по каким-то делам явился в город. Бешт велел позвать его к себе и сказал: «За то, что не держал ты первые дни Песаха в городе, проведешь здесь последние дни Песаха».
По возвращении в деревню откупщик узнал о скоропостижной смерти жены, и повез хоронить ее на кладбище в Меджибож. Пока похоронил, настала ночь, и он был вынужден провести в городе последний день праздника. И в этот же день во время праздничного кидуша умер шинкарь.
Особую ярость у Бешта вызывали случаи, когда человек бросал открытый вызов самому Творцу. Так происходит, к примеру, в рассказе о том, некий еврей захотел отобрать у вдовы аренду деревни — мы уже упоминали о подобном случае, когда говорили о том, что Бешт порой прибегал к услугам бесов, и сам потом об этом жалел.
На этот раз Бешт обошелся своими силами, без всяких бесов. Для начала он попытался отговорить человека от этой затеи и не посягать на права женщины, напомним о том, что Всевышний особенно строго взыскует с тех, кто обижает сироту, вдову и пришельца. Однако все уговоры оказались напрасны, и перед тем, как направиться к пану, притеснитель подъехал на лошади к дому Бешта, постучал в окно и сказал: «Гляди, я еду перекупать аренду! Посмотрим, что мне сделает твой Б-г!». И когда Бешт услышал эту страшную фразу, он не выдержал и заплакал.
Переговоры с паном между тем прошли вполне благополучно, еврей выразил желание заплатить куда большую сумму за аренду, чем платила вдова, и пан был с ним очень любезен. Но в тот момент, когда дело дошло до подписания контракта, у нового арендатора внезапно сильно разболелась голова, и он попросил отложить подписание. Пан в ответ стал настаивать, а голова тем временем у притеснителя вдовы начинала болеть все сильнее, и он попросил разрешения немного прилечь на лавке. Вдруг у него начались конвульсии, изо рта пошла пена, и помещик, которому в одночасье этот еврей стал не нужен и, вдобавок, начал вызывать отвращение, велел бросить его в свинарник.
Когда привезли его домой, он был полностью парализован, не мог ни говорить, ни двигать руками и ногами. Словом, перед нами в этой истории предстает классическая клиническая картина инсульта с его последствиями.
И тут в его доме снова появляется Бешт, приступает к лечению (а основными методами лечения инсульта и сегодня остаются массаж и лечебная физкультура) и через какое-то время больной начал потихоньку говорить. Однако, когда Бешт узнал, что семья больного, кроме него, обратилась за помощью к знахарю-нееврею, он, по своему обыкновению, оставил лечение, и тот десять лет оставался парализован и произносил всего несколько слов.
Впрочем, история эта имела продолжение.
Оказавшись однажды в какой-то деревеньке Бешт решил остаться здесь на субботу, и спросил у местного арендатора, наберется ли миньян для молитвы. Тот был необычайно рад принять у себя Бешта (и у него были на то свои причины), но, услышав вопрос, загрустил и ответил, что во всей деревне есть только восемь взрослых евреев. Но Бешт в ответ уверенно заявил, что миньян будет, после чего, не вылезая из возка, дал своему кучеру Алексею указание въезжать во двор арендатора.
Кучер тронул лошадей с места, но перед самыми воротами замер: высокий кузов повозки явно через них не проходил. «Чего стоишь?! Трогай!» — сказал Бешт, и Алексей решил слепо повиноваться этой команде. И в этот момент верхняя балка ворот приподнялась сама собой, как раздвинулись двери для Ковчега Завета при чуде во время обновления Первого Храма (в истории утверждается, что все село было свидетелем этого чуда).
Перед приближением субботы, Бешт велел собрать миньян для молитвы, но арендатор снова напомнил, что с Бештом из только девять. «Я точно знаю, что у нас будет миньян! В этих местах десять евреев!» — упрямо повторил Бешт.
Приближалось время встречи субботы, и собравшиеся начали посмеиваться над Бештом, не желающим признать очевидные вещи. И тут арендатор вспомнил, что за рекой есть крохотная аренда, где живет хворый человек, у которого вот уже десять лет, как отнялись руки, ноги и язык.
— Может, вы на него намекаете? — спросил арендатор, рассказав Бешту о недужном.
— Пойдите, позовите его, чтобы он пришел и присоединился к молитве. И дайте ему в руки мой посох! — велел Бешт.
Пошли за ним, но тот не сумел пошевелиться и прийти. Тогда Бешт дал к посоху еще и свою шапку, и велел надеть ее на больного. И вот после этого парализованный поднялся и пришел на молитву. И прожил после этого случая еще десять лет в добром здравии.
Необходимо отметить, что в «Шивхей Бешт» две истории о парализованных никак не связаны, и автор этих строк услышал о такой связи на одном из фарбренгенов хасидов ХАБАДа. Поначалу эта связка показалась мне натянутой — с какой стати Бешту было лечить Б-гохульника. Но затем я увидел в ней некую завершенность сюжета: в конце концов Бешт ведь с самого начала лечил арендатора и отказался продолжить лечение лишь после того, как семья больного продемонстрировала неверие в его силу целителя. Но десять лет страданий он вполне мог счесть достаточным наказанием и совершить чудо исцеления — тем более впечатляющее, что, как известно, при лечении последствий инсульта фактор времени является решающим.
Известны также случаи, когда Бешт… не то, чтобы предсказывал человеку день его смерти, но пытался предупредить его, чтобы он успел завершить те или иные свои дела.
Так, к примеру, один из его учеников р. Лейб был известен тем, что каждый вечер тщательно анализировал прожитый день, отдавая отчет Всевышнему о том, что с ним произошло в течение дня; что он успел или, наоборот, не успел. В день своей смерти он, как обычно, утром пошел окунаться в микву, и, выходя из нее, встретило Бешта.
«Поспеши сделать свои дела!» — сказал ему Бешт, зная, р. Лейб старался во всех синагогах поспевать к провозглашению «Барху…» («Благословите…»), которым открывается основная часть молитвы и к «Кадош, кадош, кадош» — троекратному освящению Имени Всевышнего. В тот день из-за недавнего дождя на улицах стояла непролазная грязь; пешком ходить было невозможно.
Но р. Лейб понял намек, и потому разъезжал от одной синагоги к другой на телеге. В тот вечер он и скончался.
В связи со всеми этими историями невольно возникает вопрос не только об их достоверности, но и о том, насколько вообще те или иные практики Бешта совместимы с иудаизмом?
Нет ли в них элемента колдовства, или, употребляя любимое словечко Моше Росмана, «шаманизма», который строжайше запрещен Торой и характеризуется как «авода зара» — языческое служение? Где в деяниях Бешта кончается Каббала и начинается магия? И является ли эта магия «кошерной», то есть находится ли в рамках, разрешённых Торой?
Пожалуй, лучший ответ на этот вопрос дал Гершон Шолем. «Личность Исраэля Баал-Шем-Това как будто была создана с единственной целью приводить в замешательство теоретиков мистики, — пишет Шолем. — В его лице мы имеем мистика, чьи подлинные высказывания не оставляют сомнения в отношении мистической природы его религиозного опыта, и чьи ученики неуклонно следовали тем же путём. И однако он также истинный „Баал-Шем“, то есть владетель великого Имени Б-га, мастер практической каббалы, маг. Непоколебимая вера в силу святых имён преодолевает в его сознании разрыв между притязанием мага вершить чудеса своим амулетом или посредством других магических действ и мистическим восторгом, устремлённым на одного Б-га. В конце длительной истории еврейской мистики эти две тенденции столь же неразрывно переплелись, как и в начале, и во многих промежуточных состояниях её развития»[171].
Есть и немало рассказов о том, что Бешт обладал способностью не только узнавать о том, что происходит поблизости или вдали от него, но и тем, что сегодня назвали бы телепатией: он мог вступить в мысленную связь на расстоянии с тем или иным человеком и подсказать ему выход из положения.
Что интересно: в большинстве историй, связанных с телепатическими способностями Бешта, его отделяет от того, кому он приходит на помощь расстояние не более, чем в день пути, из чего пристрастный исследователь паранормальных явлений может сделать вывод, что расстояние, на которое Бешт был способен передавать мысли или, точнее, словно входить в голову другого человека, было все же ограниченным.
Одно из таких преданий рассказывает о том, как однажды жители некого литовского местечка послали представителя своего общины в Меджибож подробнее разузнать о Беште. Посланник местечка остался в городе на субботу, вечером направился в синагогу, послушал молитву Бешта — и был вне себя от восхищения. Но затем он решил проследить, как ведет себя Бешт в быту — действительно ли он такой святой, как о нем говорят?
После молитвы он незаметно последовал за Бештом, и увидел, как Бешт, едва войдя во двор накинулся с грубой бранью на своего работника, требуя, чтобы тот пошел к лошадям, так как одна лошадь задыхается. И хотя работник покорно сказал: «Уже иду, хозяин!», Бешт продолжал браниться, и казалось, что еще немного — и он изобьет слугу.
Работник тем временем освободил лошадь и вывел ее во двор. Все это никак не напоминало поведение святого праведника; скорее наоборот, речь можно было вести о нарушении субботы, и не удивительно, что эта сцена неприятно поразила приезжего еврея. И это — после такой искренней молитвы!