, который долго просил, чтобы Бешт вымолил ему сына, и, наконец, однажды Бешт порадовал его вестью о том, что в этом году у него родится мальчик. Но при этом наказал сразу же после рождения известить его об этом.
Так все и случилось, и сразу после рождения сына еврей поспешил к Бешту, чтобы поделиться своей великой радостью. Однако, услышав это известие, Бешт долго молчал, а потом вдруг заплакал. Упало у новоиспеченного отца сердце от этих слез, и он дрожащим голосом спросил, что стало их причиной?
— Увидел я, что в день, когда твой сын достигнет возраста бар-мицвы, он, не приведи Г-сподь, утонет в реке, — ответил Бешт.
Но затем добавил, что такую страшную судьбу мальчика можно предотвратить — если удастся его в этот день удержать дома: если приговор Небес не будет приведен в назначенный день, то он будет отменен.
— Разумеется, со временем ты забудешь о моем предупреждении, — сказал Бешт. — Но я тебе дам узелок на память: в тот день, когда твой сын, не заметив, наденет два чулка на одну ногу, а затем станет искать второй, тебе надо любым путем удержать его дома, а иначе он утонет в реке.
Прошло тринадцать лет, и еврей и в самом деле забыл об этом своем разговоре с Бештом. Утром в день рождения сына он пошел, как обычно, в синагогу, а когда вернулся, увидел, что мальчик бегает по всему дому и что-то ищет. На вопрос, что он потерял, тот ответил: «Чулок!». Тут отец взглянул на сына, и увидел, что у него два чулка надето на одну ногу, но он почему-то этого не замечает. И в этот момент он вспомнил разговор с Бештом, и решил весь день стеречь сына и не дать ему выйти из дома.
Между тем, день выдался ужасно жаркий, и весь город направился к реке купаться. Мальчику тоже в какой-то момент удалось выбежать на улицу, но отец сумел схватить его и посадил в кладовку под замок, запретив ему при этом давать воду.
Сначала ребенок плакал и просил его отпустить купаться. Затем он стал метаться в кладовке, биться в истерике и кричать: «Выпустите меня! Где же ваша жалость?!», а потом вдруг стал сыпать цитатами из священных текстов: «Пожалейте меня, как отец жалеет свои сыновей»; «Ибо опалило меня солнце» и т. п., но следуя указанию хозяина дома, никто не обращал внимания на эти крики.
Ближе к вечеру, когда многие жители города еще были на реке, какое-то странное существо с подобием головы и рук, и хлопнув ладонями по воде, прокричало: «Моего здесь нет!», после чего тут же ушло под воду.
И тотчас мальчик перестал буйствовать и заснул. Дальнейшая его судьба сложилась вполне благополучно, и он умер в глубокой старости.
Следующая история связана с тем арендатором, на глазах которого произошло чудо с косяком двери и исцелением парализованного, о котором рассказывалось в предыдущей главе. Когда Бешт собрался уезжать, арендатор, наконец, решился подступиться к Бешту со своей личной просьбой.
— Я уж полжизни прожил, но у меня до сих пор нет детей! — сказал он. — Скоро совсем состарюсь, и поздно будет думать о детях. Может, мне стоит развестись с женой?
— Зачем тебе это?! Подожди, будут у тебя дети! — ответил Бешт.
Уже спустя много лет после этого, когда арендатору было уже шестьдесят, он овдовел, снова женился и жена родила ему двух сыновей — то ли близнецов, то ли погодков.
Еще одна замечательная история с рожденным благодаря молитве Бешта ребенком напоминает скорее традиционную еврейскую майсу с закрученным сюжетом. Начинается она с того, что в одном местечке неподалеку от Меджибожа жил богатый купец, который вел торговые дела с Лейпцигом. Как и в предыдущих историях, купец был бездетным, много лет мечтал о сыне, но ни за что не хотел ехать к Бешту, поскольку не верил в силу его благословений и считал его проходимцем. Но вот как-то раз приехал этот купец по своим делам в Меджибож, встретился там с приятелем, и тот уговорил его пойти с ним к Бешту.
«Советую тебе оставить торговлю с Лейпцигом, распродать товары и брички и получить аренду у такого-то помещика. И уже в этом году твоя жена, с Божьей помощью, родит сына. А когда родит, обязательно дай мне знать об этом!».
Купец, разумеется, не поверил Бешту. Ему было прекрасно известно, что названный Бештом помещик является махровым антисемитом и не разрешает ни одному еврею жить в своих деревнях. Но тут вдруг помещик сам послал за купцом и предложил взять свои деревни в аренду. Купец списал это на случайность: дескать, помещику срочно понадобились деньги, вот он и вспомнил об евреях. Вскоре после этого у купца родился сын, что он также объяснил случайностью. А о словах Бешта известить его, когда родится мальчик, он, похоже, просто забыл.
Но вот беда — сын рос упрямым и непослушным, отказался ходить в хедер, а вскоре вообще отбился от рук, так что купец уже стал раскаиваться в том, что когда-то мечтал о ребенке. Через некоторое время купец снова оказался в Меджибоже, снова остановился у того же приятеля. Когда он стал рассказывать ему о проблемах с сыном, тот сказал: «Глупо ты поступил, что сразу не известил Бешта о рождении сына, как он тебе велел. Но давай пойдем к нему немедленно, и спросим совета».
На этот раз Бешт посоветовал купцу оставить аренду, продать все имеющиеся у него запасы зерна, а с вырученными от продажи деньгами отправиться в Лейпциг и не возвращаться домой целый год. А когда он вернется, то увидит, что сын резко изменился к лучшему.
Купец решил так и сделать. Продал все, что у него было поехал в Лейпциг и там, не спеша выгодно покупал и продавал различные товары. Но вот ярмарка закончилась, все купцы разъехались, и, хотя Бешт велел ему странствовать год, через четыре месяца он загрузил бричку товарами и вместе со своим возничим отправился в обратный путь.
Как-то в пятницу сбились они с дороги, попали в какую-то глушь, и в течение всего дня не нашил место для ночлега. Незадолго до наступления субботы купец и его возница договорились, что один из них в поисках ночлега пойдет налево, а другой направо в поисках ночлега.
Не успел купец отойти и сотню шагов, как набрел на домик, в котором — о чудо! — жил какой-то еврей со слугой. Хотел он вернуться к телеге, взять одежду, но тут слуга хозяина подал ему чистое исподнее и субботнюю одежду.
Встал он вместе с хозяином на молитву, затем был субботний кидуш и трапеза с замечательными яствами, и его уложили спать на удобную кушетку. Словом, суббота прошла по всем правилам, а после ее исхода и вечерней молитвы купец стал беспокоиться о том, что стало с его возчиком и товаром. И тут хозяин дома вдруг предложил ему сделку: он купит у него весь товар за сто шестьдесят тысяч злотых, но половину этих денег отдаст наличными сейчас, а другую половину — после Лейпцигской ярмарки.
Купец заколебался — ведь он ничего не знал о приютившем его человеке и о том, можно ли ему довериться. Тем не менее, он все-таки решился на сделку, а когда она была заключена, выглянул в окно и увидел, что его бричка вместе с возничим стоит у дома.
И хотя на сердце купца скребли кошки о того, что он решился на сомнительную сделку с незнакомцем, он сгрузил, как тот велел, товары в его погреб, после чего получил восемьдесят тысяч злотых наличными и еще на восемьдесят тысяч долговую расписку, под которой стояла следующая подпись: «Иона руку приложил».
Уже когда он отъехал от этого места, то вспомнил, что Бешт велел ему задержаться на год, да и, вдобавок, подумал: «Раз уж я продал весь товар, что мне делать дома? Не лучше ли поехать в Лейпциг и снова закупить товар?!».
И купец опять направился на Лейпцигскую ярмарку, снова приобрел товары, а затем стал расспрашивать у других купцов, не знают ли они, кто такой Йона. Но как только он начинал рассказывать приключившуюся с ним историю, его тут же поднимали на смех: как можно было поверить на такие большие деньги человеку, о котором ты ничего не знаешь?!
Снова закончилась ярмарка, снова погрузил купец товары на телегу и отправился в обратный путь, и уже на выезде из города встретил хозяина того домика. Тот заявил, что готов выплатить восемьдесят тысяч злотых наличными и потребовал назад свою долговую расписку. Купец стал просить незнакомца открыть ему, кто он такой на самом деле, но тот заявил: «Зачем тебе это знать, если я собираюсь расплатиться?!». И уже после того, как купец получил свои деньги и вернул расписку, тот сказал:
— Передай от меня привет Бешту, пусть он будет здоров!
— А от чьего имени передать? — спросил купец.
— Просто скажи ему: Иона передает тебе привет.
Вернувшись домой, купец обнаружил, что сын его и в самом деле за год его отсутствия разительно изменился и неустанно учит Тору. Сразу после этого он направился к Бешту, стал рассказывать ему обо всем, что с ним приключилось, и тут Бешт сам спросил, как дела у Ионы? «Он велел передать мне привет господин моему», — ответил купец. И тогда Бешт поведал ему, что это был никто иной, как пророк Иона сын Амитая.
История эта замечательна тем, что в ней Бешт выступает и в роли чудотворца, способного дать бездетной паре сына, и в роли провидца, который, очевидно, знает, что может случиться с еще нарождённым ребенком, легко предугадывает будущее самого купца и, видимо, время от времени так, словно это само собой разумеется встречается не только с Ахией Ашилони, но и другими пророками и мудрецами прошлого.
Одновременно она призвана показать, как и почему росло число приверженцев Бешта — совершаемые им очевидные чудеса заставляли поверить в его святость и истинность предлагаемого им пути, а может само обаяние его личности в итоге порой превращали самых закоренелых скептиков в его горячих сторонников.
Заметим, что просьба о рождении ребенка была одной из самых распространенных просьб, с которыми хасиды на протяжении столетий обращались к хасидским цадикам, и почти с каждым из них связано немало подобных историй.
Существует немало и откровенно сказочных историй о «намоленных» Бештом детях.
К таким историям можно, к примеру, отнести рассказ о том, как Бешт пообещал бездетной женщине, что в ближайшем будущем у нее родится сын. Предсказание сбылось: женщина родила и принесла новорожденного к Бешту, чтобы он благословил его. Бешт взял ребенка на руки и долго ходил с ним по комнате, глядя на младенца влюбленными глазами и, казалось, не мог на него налюбоваться. Но прошло несколько месяцев — и мальчик скончался.