То, что для Бешта такая «скромность» и «святость» не имели ничего общего с подлинной праведностью, прекрасно иллюстрирует следующая история, записанная со слов р. Хаима Футерфаса[210]:
«В одном городе жил раввин, который вел отшельническую жизнь, был очень педантичен в соблюдении законов, а также постился и истязал свое тело. Он имел обыкновение поститься от субботы до субботы, и от этого очень ослаб телом.
Этот отшельник имел обыкновение накануне Субботы садиться на камень у входа в микву, и когда жители города выходили из миквы, они благословляли его: „Гут Шаббос!“ „Будьте здоровы, Ребе!“ „Живите долго!“ И тому подобное.
Однажды рассказали об этом Баал Шем Тову. Услыхав об этом праведнике, Баал Шем Тов сказал, чтобы убрали оттуда камень, на который садился отшельник в канун субботы по своему обыкновению.
Накануне следующей субботы так и сделали. Отшельник, прийдя к микве, повернулся туда и сюда, и когда увидел, что камень исчез и негде присесть, не оставалось у него выбора, кроме как повернуться и уйти назад.
В ту же неделю отшельник скончался.
Когда рассказали об этом Баал Шем Тову, он ответил: „Вся жизненная сила этого „отшельника“ приходила к нему не со стороны святости, а со стороны нечистоты. Он получал ее силу от того почета, который ему оказывали каждый раз накануне субботы, выражая признание и почитание за все его посты, самоистязания и великую „праведность““.
„Так как этот почет превратился в источник его жизни, в то, что поддерживало его существование, — завершил Баал Шем Тов, — то, когда забрали оттуда камень, и источник его жизненной силы, идущей от нечистоты, иссяк — этот человек сразу умер“»[211].
В будущем многим хасидским праведникам придется бороться с такой ложной скромностью — гордостью за то, что они такие праведные, скромные и смиренные. Но даже если скромность искренняя, но человек уж слишком увлекся развитием в себе этого качества, то, как и любое излишество, нарушение равновесия, она вредна:
И «Толдот Яаков-Йосеф» подчеркивает: «В смирении тоже иногда нужно искать золотую середину, и это необходимо для служения Всевышнему. Вот что слышал я от моего учителя (Бааль-Шем-Това): порой чрезмерная скромность приводит человека к тому, что именно из-за нее он отдаляется от служения Ему, Благословенному. Оттого, что он крайне незначителен в собственных глазах, не верит он, что его молитва и изучение Торы имеют влияние на все миры и даже ангелов мира питает сила его молитвы и изучения Торы.
Но если бы он верил в это, его служение Творцу было бы преисполнено радости и трепета от осознания того, как много зависит от него. И он взвешивал бы тогда каждое движение и каждое слово, дабы произнести его правильно»[212].
Сам Бешт, кстати, ложной скромностью не страдал. Широко известно его высказывание о том, что подобно 36 скрытым праведникам в мире есть и 36 праведников явных, и он — один из них.
А вот еще одно из многих высказываний Бешта на эту тему, донесенное до нас р. Яаковом-Йосефом из Полонного: «Однако бывает, что ложная скромность в конечном счете приводит к истинной скромности. Как я слышал (от своего учителя) на это намекает свойство пепла красной коровы делать ритуально нечистыми от соприкосновения с ним тех, кто до этого был чист; в то же время он очищает человека, который до этого находился в состоянии нечистоты. И тогда человек не только не подлежит наказанию — более того, как говорят мудрецы, он даже получает награду, хотя изначальные его намерения были не ради Небес, в конце концов он выработал правильные намерения».
— Как-то раз был Бешт в Немирове, — рассказывает «Шивхей Бешт». — Пошел Бешт из избы в пристройку, ошибся и попал в погреб. Вышел из погреба и велел проверить мезузы в доме. Кто-то спросил его: «Когда сбиваешься с пути, нужно ли каждый раз искать причину? Может быть, это случайно вышло. Ответил ему Бешт: „У меня случайностей не бывает!“. Следовательно, каждый человек должен верить в то, что любая вещь происходит по воле Божьей, а не сваливать все на случай»[213].
Одна из задач еврея, по Бешту, как раз и заключается в том, чтобы понять причинно-следственные связи всего, что с ним происходит; увидеть корень всех своих неприятностей в том, что в его жизни или служении Творцу имеется некий изъян, который следует исправить.
«Если один человек утверждает, что второй должен ему деньги, а тот это отрицает, то один из них наверняка лжет. Однако почему человека обвиняют напрасно, будь он истец или ответчик. Дело в том, что и к тому, кого, казалось бы, обвиняют напрасно, эти деньги пришли не совсем праведным путем. И хотя он не совершил при этом никакого греха, не дай Б-г, нельзя сказать, что все было полностью честно и справедливо. Например, так бывает, когда у человека достаточно средств, но он продолжает копить богатство. И это приводит его к тому, что он не уделяет должного внимания изучению Торы и молитве. Или он желает купить для своего дома какой-то предмет роскоши и из-за этого отказывает в помощи бедняку, который пришел к нему в надежде получить пропитание для себя и своей семьи»[214].
Значительное место в учении Бешта занимает вопрос предопределения судьбы человека и возможности ее изменения. Поскольку, как уже было сказано, Бешт отвергал случайности, то все происходящее с человеком в жизни глубоко закономерно, определяется Всевышним и служит основной цели его существования — собрать все рассыпанные по миру искры святости его души (поэтому, к примеру, книга Эли Вязеля о хасидизме так и называется — «Рассыпанные искры»).
«И когда искры святости находятся в иных местах, не там, где пребывает человек, Всевышний, Благословенный, в Своем милосердии устраивает так, что человек едет в то место, дабы освободить искры святости от нечистых оболочек (клипот), ибо в этом его предназначение. Однако для этого нужна помощь и поддержка Всевышнего, ведь, как известно, когда человек стремится освободить что-либо, относящееся к святости, из-под власти нечистых оболочек, оболочки начинают одолевать человека особенно ожесточенно, ибо искры святости служат для них источником жизненной силы».
И в то же время Бешту был глубоко чужд фатализма, и один из краеугольных камней заложенного им здания хасидизма как раз и заключается в том, что человек может изменить вынесенный ему Свыше приговор, соединив между собой сфирот Гвура (Могущество, Суд) со сфирой Хесед (Милосердие), и орудия такого смягчения приговора находятся в руках каждого человека — это молитва, добрые дела и изучение Торы. Наконец, такого смягчения меры суда может добиться своей молитвой за этого человека праведник, выступающий в роли его заступника, или, если хотите, адвоката.
Этот момент всегда было очень трудно понять противникам хасидизма, но Бешт умел находить необычайно зримые объяснения этому, которые, разумеется, не следует понимать буквально. Вот одно из таких объяснений:
«Рамбан задает вопрос: как благодаря молитве можно изменить к добру тяжелое предопределение Небесного суда? Разве возможно, не дай Б-г, какое-либо изменение в (высшей) воле? Это особенно трудно понять, когда человек молится не за себя, а за ближнего. Пояснил мой учитель (Бааль-Шем-Тов), благословенна его память, от имени своего учителя (Ахия Ашилони — П. Л.), что молящийся смягчает суд в самом корне, соединяя суд, который вершится в нижнем мире Малхут с его источником в высшем мире Бина. А там, в высшем мире, он рассматривается как совсем другой человек.
Учитель мой пояснил также, что судебный приговор представляет собой некое сочетание букв. И посланник может (своей молитвой), не изменяя самих букв, расположить их таким образом, что их сочетание изменится к добру»[215]. Например, пояснял Бешт, из слова «мэт» (мертвый) можно сделать слово «там» (чистый); из слова «мецер» (теснина) слово «цоар» (просвет).
Безусловно, для того, чтобы понять всю глубину взгляда Бешта на суть Небесного суда и пути влияния на его решения, нужно обладать достаточно глубокими знаниями кабалы, и при желании читатель сам освоит литературу по данному вопросу. Но до нас дошли и некоторые его мысли по этому поводу, которые вполне могут быть поняты и без особой предварительной подготовки. Например, вот эта:
«Слышал я от моего учителя (Бааль-Шем-Това), что если над человеком вершится строгий суд, то он должен с утра учить Тору в приникновении, вкладывая в это сердце, — так, чтобы благодаря этому прильнуть к внутреннему свету Творца, сокрытому в буквах Торы…»
«…Омовение в микве смягчает все суды до такой степени, что даже само качество суда согласно прийти на помощь человеку…»
«…Следует смягчать строгий суд с помощью веры: человек должен в самом деле поверить в то, что все — от Него, Благословенного… Человек должен поверить, что за всем происходящим скрывается милосердие Творца. И тогда, благодаря вере, смягчается строгий суд…»
Таким образом, Бешт основывал убежденность в возможности изменения приговора Небес (или судьбы, предопределения, как это называют люди, не обладающие достаточной силой веры) основана на диалектическом единстве меры Суда и Милосердия Творца, в осознании той истины, что «даже то, что на наш взгляд, кажется проявлением суда, на самом деле не что иное, как „длань Творца, простертая навстречу тем, кто хочет вернуться к Нему (Псахим, 119а)“[216].
Со всем вышесказанным тесно связана и эсхатологическая концепция Бааль-Шем-Това, которая была изложена в уже упоминавшемся его письме к р. Гершону.