Итак, Бешт был глубоко убежден, что именно с момента, когда он приступил к распространению своего учения и начинается отсчет эпохи Машиаха, но сам его приход — это процесс, к которому еврейский народ и все человечество должны еще подготовиться.
И хотя Бешт благосклонно относился к тем, кто совершал паломничество в Святую Землю и даже селился там, видимо, он считал, что время для массового восхождения евреев туда еще не пришло. Более того — в страстном желании некоторых раввинов отправиться в Святую Землю Бешт порой видел „происки Сатаны“, который пытается таким путем лишить еврейскую общину ее праведников и, соответственно, заступников. Так, р. Гедалье, который не раз высказывал желание отправиться в Землю обетованную, Бешт сказал: Пусть это будет для тебя знаком: всякий раз, когда ты ощущаешь горячее желание направиться в Святую землю, знай наверняка, что городу выносится строгий приговор, и Сатана отвлекает тебя, чтобы ты не молился за город. Поэтому, как нападет на тебя страсть к Святой земле, так сразу молись за город!»[220].
В то же время Бешт, безусловно, был верен 12-му принципу веры Рамбама, и считал, что еврей должен постоянно напоминать себе о Машиахе и создавать некие «знаки» для такого напоминания. Одним из таких «знаков» стал введенный им обычай «трапезы Машиаха».
Эта трапеза устраивается на исходе последнего дня праздника Песах, поскольку, как утверждал Бешт, в этот день рассечения Красного моря свет Машиаха сияет открыто, и проявляется не только на духовном, но и на материальном уровне. Именно поэтому речь идет не о молитве или какой-либо другой духовной практике, а именно о трапезе, в которую вовлечено наше физическое тело и в течение которой, как и в первую ночь праздника, каждый участник должен выпить четыре бокала вина.
С 1906 года усилиями пятого Любавичского ребе РАШАБа был принят всеми последователями ХАБАДа, а в наши дни на глазах становится общепринятым еврейским обычаем.
До нас дошло также несколько предсказаний Бешта, связанных с Машиахом. Одно из них приводит в своих «Хасидских рассказах» Мартин Бубер:
«Сказал Баал Шем Тов:
— Перед пришествием Мессии будет великое изобилие в мире. Наши братья, сыны Израиля, разбогатеют и отвыкнут довольствоваться малым. Потом придут худые годы, тяготы и недостаток, и низойдет на мир нищета. Сыны Израиля не смогут удовлетворять свои потребности, возросшие безмерно. Так начнутся страдания перед пришествием Мессии»[221].
«Шивхей Бешт» приписывает Бешту следующие слова:
«Если Избавитель не придет еще шестьдесят лет, я буду вынужден опять прийти в этот мир»[222].
Но выполнил ли Бешт это обещание, или нет, мы, разумеется, не знаем. Больше того: между его учениками шел спор о том, правильно ли они его расслышали: говорил Бешт о шестидесяти или о шестнадцати годах.
Глава 2. Хасидизм как учение (продолжение)
Раввин доктор Ицхак Алфаси[223] в очерке «Рабби Исраэль Бааль-Шем-Тов: Жизнь и учение» утверждает, что значение учения Бешта сводится к трем основным достижениям:
Разрешение религиозного кризиса и повышение самооценки «простых» евреев, которых Бешт сумел убедить, что даже без посвящения всей своей жизни изучения Торы и Талмуда их молитвы и соблюдение заповедей, если оно идет от сердца, дорого Всевышнему не меньше, а то и больше служения т. н. раввинов-талмудистов.
Освобождение иудаизма от ненужного аскетизма. Провозглашение служения в «радости» и не «от ума», а от «сердца» более угодным Творцу, чем аскеза, которая, напротив, не только не нужна, но и часто греховна.
Утихомиривание чрезмерных мессианских ожиданий, которое вело к появлению таких опасных, грозящих разрушить иудаизм изнутри фигур, как Шаббтай Цви и Яков Франк[224].
Семен Дубнов, пытаясь систематизировать учение Бешта, свел его к следующим 11 пунктам:
1) Безусловный пантеизм: Б-г наполняет собой все видимые вещи, присутствует везде и непрестанно вмешивается в человеческие дела.
2) Взаимодействие высшего и низшего миров: подобно тому, как провидение Б-жие влияет на судьбы людей, так и действия, помыслы и стремления людей имеют обратное влияние на жизнь высших, небесных сфер, направляя волю Божества и определяя судьбы мира. Таким образом, начала фатализма и свободы воли примиряются и как бы совмещаются в принципе взаимодействия.
3) Общение с Б-гом, жизнь в Б-ге — вот что должно быть главным стремлением истинно религиозного человека. Этого можно достигнуть посредством сосредоточения своих мыслей на Б-ге, посредством сведения к Нему всех жизненных явлений.
4) Сущность веры — в чувстве, во внутреннем сознании, а не в уме и логическом познании. Чем страстнее, воодушевленнее это чувство, тем ближе человек к Б-гу.
5) Молитва — важнейшее средство единения человека с Б-гом. Чтобы это единении было полное, молитва должна быть восторженная, горячая, а молящийся должен в такие моменты как бы высвободиться из своей материальной оболочки. Для достижения такого возбужденного состояния можно и часто необходимо прибегать к механическим средствам, сильным телодвижениям, крикам, покачиваниям etc.
6) Изучение закона веры имеет второстепенное значение и тогда лишь полезно, когда ведет к общению с Б-гом и восторженному религиозному настроению. Поэтому нравоучительными книгами лучше заниматься, нежели казуистикой Талмуда и его комментариев.
7) Усиленный пост, самобичевание и всякого рода умерщвление плоти — вредны и греховны, ибо здоровый дух может быть только в здоровом теле, а здоровье и бодрость необходимы для служения Господу.
8) Все, во что не вложено глубокого смысла, не достойно названия религиозного акта. Излишняя мелочность обрядов вредна, ибо заслоняет собой сущность религии.
9) Начала братства и равенства должны господствовать в делах людей как мирских, так и духовных.
10) Посредством постоянного духовного общения с Б-гом и сильной религиозной сосредоточенности можно достигнуть способности ясновидения, пророчества и чудодейства.
11) Праведник или цадик — это такое человек, который в наивысшей мере соединяет в себе все вышеозначенные качества, а потому более всех угоден Б-гу и особенно одарен Им. Роль цадика — посредничество между Б-гом и людьми. Через цадика достигается полное искупление грехов, земное и небесное благополучие. Благоговение перед цадиком — существенный завет веры[225].
С некоторыми из формулировок Дубнова можно поспорить, но в целом «теория Бешта» изложена верно. В связи с этим крайне интересно рассмотреть понимание Бештом тех или иных религиозно-философских понятий, которые здесь пока не затрагивались или затрагивались крайне поверхностно.
Человек представлялся Бешту непрестанным полем войны между сидящим в нем добрым и дурным началом — «йецер-тов» и «йецер а-ра», и одним из залогов победы доброго начала над злым, а потому и основным качеством, которое должен сформировать в себе еврей, Бешт называл «йират а-шамаим» — «трепет перед Небесами», что обычно не совсем точно переводят на русский как «благочестие» или «Б-гобоязненность» (ведь Б-га надо не бояться, а любить и служить ему именно из этой любви, а не из страха перед наказанием или желанием награды — как это ясно показывает одна из «стамбульских» историй).
Согласно одному из преданий, в посмертном явлении Бешта своим ученикам он сказал, что рассказывать людям надо отнюдь не о чудесах, которые он совершил, и не о его поучениях, а именно о его трепете перед Всевышним, так как именно это он и считал своим основным достоинством[226].
Отсюда и то значение, которое он придавал важности постоянного самоанализа, размышлений о своих поступках в уединении («итбодедуте») и искренней исповеди («видуе»). Такой самоанализ необходим, поскольку «Человеку следует знать: его дурные качества происходят от дурного начала, которое, распространяясь подобно проказе, поражает все шестьсот тринадцать органов. Действенный совет в этом случае: исповедь и раскаяние перед Творцом, ибо человек должен осознать, что источник его грехов — дурное побуждение, от которого и происходят его злые качества. Он должен поверить, что во власти Всевышнего изменить его природу и качества, освободить его от власти зла, присутствующего во всех четырех его основах, и привести его к добру. Именно об этом ему следует молиться»[227].
При этом Бешт прекрасно понимал, что «слаб человек», в самой его природе есть то, что ему неподвластно, но вместе с тем был убежден, что с помощью молитвы он может уберечь себя от этих изначально заложенных в нем начал: «У человека есть органы, подвластные ему, и органы, которые ему неподвластны, например, зрение и помыслы. Однако, благодаря молитве, человек может уберечь себя от воздействия органов, которые не находится в его власти…»[228]
Одним из столпов хасидской философии стала мысль Бешта о том, что праведники вовсе не избавлены от влияния «злого начала» — наоборот, им порой приходится вести с ним ожесточенную битву: «Дело в том, что злое и дурное начало постоянно сражаются друг с другом. И когда одно из них близко к поражению, оно оказывает особенно ожесточенное сопротивление. Когда человек пытается избавиться от дурного побуждения при помощи заповеди. Дурное побуждение одолевает его с особой силой…»[229]
Прекрасно осознавал Бешт и то, что большинство людей стремится к добру, но при этом нередко оказываются перед нелегким выбором того, что собственное есть добро, а что зло, и на этот случай р. Яаков-Йосеф сохранил для нас следующий его совет: «Дурное начало изменяет свои повадки и обличье, дабы обмануть человека и убедить его, что оно, в сущности — доброе начало, и склоняет его к исполнению