В Рашкове р. Яаков-Йосеф, судя по всему, прожил недолго — переехал оттуда в Олыку, а затем, когда Бешт узнал о его бедственном положении, то, используя свое, уже немалое к началу 1750-х годов влияние, сумел добиться для него места раввина Немирова. Где, как нетрудно догадаться, он увлек многих жителей хасидизмом, прослыл среди них чудотворцем и однажды, по легенде, даже спас город, силой своей молитвы отведя от него ворвавшихся в Подолию турков.
О силе связи р. Яакова-Йосефа с Бештом свидетельствует уже приводимое нами письмо последнего, в котором он призывает р. Яакова-Йосефа воздержаться от ненужных постов и вообще отказаться от аскезы. Напомню лишь, что в этом письме Бешт называет р. Яакова-Йосефа «возлюбленным души моей, светочем великим, опорой правой, молоту сильному, всеславному праведностью мудрецу, чудотворцу, запечатлённому на скрижалях сердца моего».
Кстати, мудрецом и чудотворцем Бешт называет р. Яакова-Йосефа отнюдь не для красного словца: сохранились рассказы, что он также владел мистическими практиками, мог подниматься в высшие миры и присутствовать на Небесном суде. Так, однажды ему приснился такой суд над неким откупщиком, который и Тору учил, и благотворительностью среди евреев занимался, но при этом притеснял и обирал христиан арендуемой им деревни, что, безусловно, являлось грехом.
На Небесном суде, на котором оказался р. Яаков-Йосеф, откупщика приговорили к выбору одного из двух наказаний: либо владеющий деревней помещик заберет все его имущество, а он со всей своей семьей окажется в долговой яме, либо один его сыновей крестится.
Р. Яаков-Йосеф рассказал об этом своем сне-видении откупщику, и тот предпочел пойти в долговую яму тому, чтобы кто-либо из его детей стал вероотступником. Так получилось: арендатор и его семья были посажены в тюрьму, а р. Яаков-Йосеф отправился по местечкам, чтобы собрать деньги для его выкупа.
В конце концов за годы учебы у Бешта р. Яаков-Йосеф научился молиться почти с той же силой проникновенности, что и его учитель. Он сам говорил, что ему легче выдержать десяток споров о Талмуде, чем прочесть молитву «Восемнадцать благословений» с необходимой силой сосредоточенности. А знаменитый р. Зуся из Анаполя свидетельствовал: «Стоял я в одном месте бейт-мидраша на молитве, и была молитва чистой и ясной, наподобие молитвы Бешта, а какая причина этого, не знаю». И потом якобы выяснилось, что р. Зуся стоял на том самом месте, на котором когда-то молился р. Яаков-Йосеф.
Известен был р. Яаков-Йосеф и своим гостеприимством и покладистым нравом. Так, однажды, узнав, что прибывший в город р. Менделе не желает у него останавливаться и молиться в его бейт-мидраше, так как молитву там всегда ведет р. Яаков-Йосеф, а он хочет также вести молитву у ковчега, р. Яаков-Йосеф предложил р. Менделе домик, в котором он обычно молился, а сам вместе со своими хасидами, несмотря на холода, перешел в шалаш, построенный к празднику Суккот.
Главным делом жизни р. Яакова-Йосефа стало сохранение наследия Бешта, донесения памяти о нем потомкам и распространение его учения. Можно без преувеличения сказать, что не менее половины того, что нам известно о жизни и деятельности Бешта, а также о совершенных им чудесах, исцелениях, предсказаниях и пр. дошли до нас именно через р. Яакова-Йосефа.
Хотим мы того или нет, но мы зачастую смотрим на Бешта его глазами. Судя по всему, еще в 1752 году р. Яаков-Йосеф стал тайно или явно записывать проповеди и изречения Бешта, а также различные истории из его жизни, и продолжал делать это до самой его смерти в 1760 году.
Спустя 20 лет р. Яаков-Йосеф а-Коген выпустил книгу «Толдот Яаков-Йосеф», сыгравшую поистине эпохальную роль в истории еврейской религиозной философии. Это была первая книга по хасидизму, не только заложившая основу всей последующей хасидской литературы, но и содержащая систематическое изложение учения Бешта и открывающая особый, чисто хасидский подход к изучению Торы.
В книге 249 раз повторено: «Я слышал от моего учителя…» (согласно принятому у хасидов взгляду, это свидетельствует, что запись была сделана еще при жизни Бешта) и лишь в 36 из этих случаев к имени Бешта добавлено благословение, которым принято сопровождать имена умерших (а значит, эти записи были сделаны позднее). В некоторых местах книги р. Яаков-Йосеф не стесняется признаться, что он не сумел до конца понять то или иное разъяснение Бешта.
Сама книга построена в порядке недельных глав Торы, то есть ее можно рассматривать как первый хасидский комментарием на Пятикнижие, но это и так и не так одновременно.
Вот как характеризовал книгу «Толдот-Яаков» Ш. Дубнов: «По содержанию своему это сочинение представляет собой собственно не „комментарий“, а чтения на тексты, взятые из различных глав Пятикнижия. Особенное внимание автор уделил разъяснению глубинного смысла каждой из шестисот тринадцати заповедей. Гораздо чаще, чем библейские стихи, встречаются в нем цитаты из Талмуда, Мидраша, Каббалы, из религиозно-философских сочинения испанской школы… и из литературы позднейшего времени. Все цитаты служат только нитями, на которых нанизаны длинные ряды мыслей, мнений, рассуждений и толкований»[280].
После выхода книги р. Яаков-Йосеф сам странствовал по городам и местечкам, распространяя свое творение. противники хасидизма называли книгу р. Яакова-Йосефа «сосудом нечестия, источником мрака, вместилищем ядов, смертоносным для всякого, кто к ней прикоснется». Они повсеместно скупали книги и уничтожали все экземпляры. Однако хасидские типографии в Кореце[281], Львове и Славуте[282] тут же выпускали взамен уничтоженных новые тиражи.
Ободренный успехом своего первого детища, р. Яаков Йосеф составил еще несколько книг: «Бен-Порат Йосеф» («Плодоносный росток — Йосеф»), «Цафнат панеах» («Открывающий тайное») и «Кутонет пасим» («Разноцветная рубаха»). В каждой из них он раскрывал все новые глубины учения Бешта.
В книге «Бен-Порат» Йосеф он впервые опубликовал «игрот кодеш» — знаменитые письма Бешта р. Гершону Кутоверу, подлинность которых, как уже упоминалось, подвергается некоторыми исследователями сомнению.
После смерти Бешта многие предполагали, что новым лидером движения станет р. Яаков-Йосеф, однако ему досталась роль «главного пропагандиста». Возглавить же хасидизм довелось другому пламенному ученику Бешта — магиду Дов-Беру из Межирича и, чтобы быть к нему поближе, р. Яаков-Йосеф перебрался из Подолии в Волынь и стал главным раввином Полонного.
Рабби Дов-Бер из Межирича (1704–1772) происходил из аристократической еврейской семьи, ведущей происхождение от царя Давида и далее от составителя «Мишны» р. Иегуды а-Наси.
Его отец, выдающийся талмудист р. Яаков-Иешуа Фальк вошел в историю в качестве автора книги «Пней Йеошуа» («Лик Йеошуа») и, как только сын подрос, он сделал его своим учеником и участником религиозно-философских исследований одновременно.
После женитьбы р. Дов-Бер стал меламедом в небольшом местечке, расположенном возле Турчина. Восприняв идеи «старого хасидизма», он вел аскетический образ жизни, постился по несколько дней в неделю, а часто и все будние дни недели, и углубленно изучал кабалистические сочинения р. Хаима Виталя, в которых были изложены духовные откровения р. Аризаля).
Несмотря на всю ученость и аристократическое происхождение р. Дова-Бера, он жил в крайней бедности, но воспринимал сложившуюся ситуацию как должное и никогда не жаловался Всевышнему.
Но однажды, когда нечем было накормить детей, жена р. Дова-Бера разрыдалась. Хасиды рассказывают, что, услышав плач жены, р. Дов-Бер всем сердцем пожалел ее и детей — и впервые горько вздохнул. Согласно хасидскому преданию, в тот же миг он услышал голос с Небес, провозгласивший: «Из-за этого горького вздоха, содержавшего претензию к Небесам, ты лишаешься своего удела в будущем мире!». В первое мгновения р. Дов-Бер опечалился, но затем радостно сказал: «С этого момента я смогу служить Всевышнему с чистым сердцем, не рассчитывая ни на какую награду!»[283].
В этот миг он вновь услышал голос с Небес: «За ту радость, с которой ты готов бескорыстно служить Творцу, тебе возвращается удел в Будущем мире. Но с этого момента остерегись от вздохов по поводу тяжелого положения своих домашних — неужели ты думаешь, что жалеешь их больше, чем Небесный Отец?!».
За несколько лет он побывал в большинстве областей Подолии и Волыни. В дальнейшем он стал городским магидом-проповедником в Кореце, затем в Ровно, и, наконец, в небольшом городке Межириче на Волыни.
Как уже рассказывалось на страницах этой книги, столь изнурительные посты изрядно пошатнули здоровье р. Дов-Бера. Он тяжело заболел, и все вызванные к нему лекари оказались бессильны что-либо сделать.
Тогда друзья стали уговаривать его поехать к Бешту, о котором р. Дов-Бер был много наслышан и к идеям которого относился крайне отрицательно — вслед за другими противниками хасидизма он был убежден, что Бешт попросту профанирует кабалу. Однако семья в итоге все же настояла на том, что он поехал к Бешту — ни в коем случае не как к провозвестнику нового учения, а исключительно как к целителю.
Встреча с Бештом перевернула пришельца из Межерича. Он вдруг обнаружил, что Бешт является не только подлинным знатоком каббалы, но и способен открывать такие ее глубины, какие ему были раньше неведомы. Вдобавок ко всему, по его собственному признанию, он почувствовал исходящую от Бешта особую энергетику; открывшимся вдруг духовным зрением увидел, что, когда тот говорил «сияние, подобною огню, окружало его, — и весь дом наполнился светом».
Но и Бешт, давно ждавший к себе р. Дов-Бера, понял, что на этот раз к нему пришел человек, который может стать первым среди равных других его учеников. Данной ему силой превратил свое сознание и сознание р. Дова-Бера в своего рода «сообщающиеся сосуды», позволяющие последнему приобщаться к новым откровениям Торы на уровне душ, не просто обычного общения.