«Однажды утром он вместе с учениками проходил по пустынному, безлюдному месту.
— Мне очень хочется пить, — пожаловался один юноша. — Я сгораю, я просто умираю от жажды.
Вокруг ни малейшего признака воды. Настоящая пустыня.
— Не беспокойся, — сказал Баал-Шем, — когда Б-г создавал землю, Он предвидел твою жажду и предусмотрел средство утолить ее.
Вскоре они наткнулись на крестьянина, который тащил два ведра с водой.
— Мой хозяин совсем рехнулся, — проворчал мужик. — Что ни день — новые затеи. Вот сегодня послал меня ни с того ни с сего таскаться взад-вперед с коромыслом.
— Видишь, — сказал Баал-Шем ученику, — создавая мир, Он подготовил и это безумие — единственно для того, чтобы ты мог утолить жажду».
Перед нами — простой и наглядный урок хасидизма, основанный, если задуматься, на самой обыденной ситуации. Нельзя исключать, что сама эта история от начала до конца придумана, но будучи придуманной, она отражает тот главный принцип, на котором строилось обучение в «академии Бешта».
Все ученики Бешта утверждают, что во время таких «неформальных уроков» они не раз удостаивались подлинных мистических откровений, и тут уже читателю не остается ничего, кроме как верить или не верить рассказчику. Яркий пример одного из таких уроков приводит в своих «Хасидских рассказах» Мартин Бубер:
Рабби Лейб бен-Сара, тайный праведник, рассказал:
— Однажды в субботу я был у Баал-Шем-Това. Под вечер сели старшие ученики за третью трапезу вокруг стола и в ожидании прихода учителя стали обсуждать между собой одно трудное место Гемары, и сошлись на том, что надо попросить учителя, чтобы он пояснил его смысл, а место это таково: «Пришел Гавриил и научил Иосифа семидесяти языкам.
Им казалось это невозможным, ведь во всяком языке слов — без числа, как же может человек изучить их за одну ночь, как рассказано.
Сговорились между собой ученики, что рабби Гершон из Китова, шурин Баал-Шем-Това, спросит его об этом. Когда Баал-Шем-Това вошел и сел во главе стола, задал ему рабби Гершон свой вопрос. Начал Баал-Шем-Тов произносить поучение, но оно, казалось, совсем не имело отношения к вопросу, и ученики были не в силах усмотреть в нем какой-нибудь ответ. И тут случилась удивительная вещь, какой никто не слыхивал. Внимая словам учителя, ударил рабби Гершон из Полонного по столу и воскликнул: „Турецкий!“, а через некоторое время „Татарский!“, а еще мгновение спустя „Греческий!“, и так называл язык за языком. Постепенно его товарищи по учению поняли: в словах поучения, говоривших, казалось бы, о совсем других вещах, он услышал и узнал исток и суть каждого языка — а кто научил тебя узнавать исток и суть языка, научил тебя и самому языку»[291].
Отсюда становится понятно, почему многим ученикам Бешта так важно было постоянно находиться рядом с учителем; вот почему они сопровождали его во многих путешествиях — иногда по одному-два, а иногда и до полутора десятка человек, образуя своеобразную свиту и «гвардию», отряд «рыцарей Бешта».
Во время таких путешествий, если верить «Шивхей Бешт» и другим источникам, они каждый раз, вновь и вновь убеждались в сверхъестественных способностях Бешта, его способность провидеть будущее и читать сокрытое в душах людей.
Вот одна из характерных историй такого рода: как-то раз Бешт с учениками был в пути, и по дороге им пришлось заночевать в лесу. Ученики стали перешучиваться о том, сможет ли Бешт сотворить чудо и устроить им обильную трапезу. Услышав это, Бешт заметил: «Ладно, завтра с Божьей помощью, устрою вам большое застолье, со всеми яствами».
На следующий день Бешт со свитой прибыл в некий город, где остановился в доме местного богача. И надо же: вскоре к Б-гачу приехал дядя-раввин из другого города, с которым тот не виделся больше 12 лет. По такому событию богач решил устроить пиршество, на которое пригласил многих жителей города. К тому времени те уже слыхали о Беште, но особого почтения к нему не испытывали. Скорее наоборот: город считался одной из цитаделей противников хасидизма. Да и гость богача полностью разделял эти взгляды.
Пир должен был начаться сразу после молитвы в синагоге, но Бешт с учениками остался молиться в доме. Как обычно, его молитва длилась дольше обычного, и когда гости вошли в залу, они увидели, что Бешт продолжает стоять в углу и молиться.
— Кто это, который все еще молится? — спросил богача дядя-раввин.
— Это и есть Бешт, — ответил богач.
Раввин поморщился, явно демонстрируя, что не испытывает к этому гостю никакого уважения, и все остальные гости стали рассаживаться за столы. Но при этом ни Бешта, ни его учеников демонстративно не пригласили даже за самый дальний стол.
Тем временем Бешт закончил молиться, подошел к раввину и сказал, что хотел бы поговорить с ним наедине. Раввин скривился, но понял, что отвечать отказом будет невежливо, нехотя поднялся из-за стола и отошел в сторону, где их никто не мог слышать.
— Вижу я, ваша честь, что у вас имеется один серьезный изъян, — сказал Бешт.
— Какой еще изъян? Не знаю я за собой никакого изъяна! — ответил раввин, видимо, уверенный в собственной праведности.
— Ну как же, — сказал Бешт. — Каждый раз, когда ты хочешь сосредоточиться на молитве «Слушай, Израиль!», перед твоим мысленным взором встает крест.
— Это ложь! — поспешно сказал раввин.
— Ну какая же это ложь, если ты постился из-за этого восемьдесят постов?! — показывая, что попытки скрыть от него что-либо бесполезны.
И тогда раввин заплакал, и признался, что все на самом деле так, и его это давно уже сильно мучает, и он будет благодарен Бешту, если тот поможет избавиться ему от такого наваждения.
— Есть для тебя только одно лекарство: отречься от недоверия к великим праведникам, — назидательно сказал Бешт, возможно, имея в виду и самого себя. И попробуй, раскаявшись в этом своем заблуждении, сосредоточиться на молитве, и ты увидишь, что исцелишься.
Раввин попробовал прочесть «Слушай, Израиль!», следуя указаниям Бешта о «каване», и действительно никакого креста перед его внутренним взором не предстало.
Тогда он взял Бешта за руку и усадил рядом с собой во главе стола, а затем за тот же стол усадили и других его учеников, всячески выказывая им знаки уважения[292] (260.
Разумеется, среди прочего, это еще одна история о победе хасидизма над «миснагдим». Но только внешне эта победа выглядит спонтанной. Достаточно обратить внимание, что Бешт остановился в доме одного из самых бозабьрать гатых людей города. Никакого другого объяснения тому, почему он предоставил Бешту и его ученикам свой дом, кроме того, что Б-гач уже был к тому времени тайным сторонником Бешта, просто нет.
Мы можем пойти в подобных предположениях и дальше: не исключено, что, обещая ученикам по приезде в город щедрое застолье, Бешт рассчитывал на теплый прием у Б-гатого сподвижника, и не имел в виду ничего другого. Приезд дяди-раввина несколько спутал его планы, но в итоге, благодаря своей харизме и дару убеждения, буквально за несколько минут «перековал» этого раввина из «миснагеда» в хасиды. И если учесть, что прежде это уже не раз бывало со многими, то никакого осоБ-го чуда тут нет.
Еще об одном уроке, преподанном Бештом ученикам, рассказывает Эли Визель в своих «Рассыпанных искрах»: Однажды Баал-Шем пообещал ученикам показать пророка Илию. «Только всмотритесь внимательно», — предупредил он.
Через несколько дней они увидели, что в Бет-Мидраш вошел нищий и потом вышел с книгой под мышкой. В другой раз они увидели, как нищий уносил с собой серебряную ложку. В третий раз он явился им в образе всадника, попросившего огонька для трубки. «Это был он, — сказал Баал-Шем. — Тайна — в глазах»[293].
История эта выглядит вполне достоверно. Больше того — скептически настроенный читатель может сделать из нее вывод, что временами Бешт попросту дурачил учеников, а те принимали за чистую монету все, что он говорил. Но, повторю вновь и вновь, можно посмотреть на эту историю по-другому, и тогда, возможно, вам откроется ее огромный символический смысл, и вопрос, были ли так на самом деле или нет, станет уже неважным.
Очень важно подчеркнуть, что все члены «святого товарищества» были связаны как с Бештом, так и (возможно, опять-таки через Бешта) друг с другом, и по некоторым легендам связь эта подчас носила характер телепатии. Одно из таких преданий открывает книгу «Хасидских рассказов» Мартина Бубера:
«Некий цадик рассказывал.
— У Святого Общества был маленький домик за городом, где, выслушав поучение из уст Баал Шем Това, его ученики собирались, чтобы побеседовать об услышанном. Я знал это место, но не решался пойти туда ни вместе с ними, ни после них, потому что был еще очень молод.
Однажды, в тот год, когда я жил в доме Баал Шем Това, в первый день Нового года, сразу после благословения пищи, святой Баал Шем произносил поучение на слова: „Воструби в Большой Рог о нашем освобождении!“ Закончив поучение, он удалился в свою комнату и заперся там. Ученики ушли в свой домик за городом. Я же остался один. Вдруг мне стало казаться, что сегодня придет Мессия, и с каждой минутой я убеждался в этом все более и более. Вот, думал я, сейчас он идет по дороге; вот он уже входит в город, и некому его встретить. Эта картина, возникшая в моей душе, показалась мне такой очевидной истиной, что я не нашел ничего лучшего, как тут же побежать к ученикам и обо всем им рассказать. Я бежал по городу, и люди пытались остановить меня, чтобы выяснить, куда я так тороплюсь. Но я бежал, не останавливаясь, покуда не оказался в домике, где собрались ученики. И вот я увидел, что все они сидят за большим столом и никто из них не в состоянии вымолвить ни слова. Потом я узнал, что каждому из них ясно представилось, то сейчас придет Мессия. Но тогда я не знал, что делать, и тоже сел с ними за стол. Так мы сидели вокруг большого стола, покуда на небе не появились звезды второй ночи Нового года. Лишь тогда нас оставила мысль о Мессии, и мы вернулись в город»