Остается напомнить, что значение «Святого товарищества», этих верных рыцарей Бешта для дальнейшего развития хасидизма было не просто огромно — можно сказать, что он и было решающим в его распространении и последующем усилении. Почти все, что мы знаем о Беште — его учении, образе жизни, да и подробностях его биографии — мы знаем именно от них; мы смотрим на него их полными благоговения глазами. И, если продолжать пользоваться коннотациями канувшими в прошлое временами существования СССР, то они и были теми самыми искрами, из которых разгорелось великое пламя всех направлений хасидизма.
Глава 7. Последние бои Бешта
Во второй половине 1750-х годов на евреев Подолии обрушилась новая напасть: в этих краях появился Яков бен Иегуда-Лейб, он же Яков Лейбович, больше известный как Яков Франк (1726–1791).
Родившись в семье тайного сторонника лжемессии Шабтая Цви, Яков еще в молодости занялся торговлей, во время поездок в Турцию сошелся с местными сабатианцами, в Измире изучал практическую каббалу и учение Шабтая Цви, где и получил прозвище «Франк» — «европеец».
В 1755 году он снова появился в Подолии, и его богатство, а также огромный дар убеждения вскоре привлек к нему сначала местных тайных сабатианцев, а затем и других евреев. Вскоре сектанты появились во Львове, Бродах, Луцке, Дубно и в других городах и местечках, и раввины Польши начали осознавать всю опасность его учения для самого будущего еврейского народа.
В 1756 году, после того, как стало известно, что религиозные собрания франкистов заканчиваются свальным грехом, совокуплением всех со всеми, возмущение стало всеобщим, и на состоявшемся в Бродах собрании раввинов крупнейших польских общин Франк и его последователи были преданы отлучению.
Но возникновение франкизма поставило под угрозу и дело жизни Бешта. Хасидов начали путать с франкистами, тем более, что некие общие черты между ними и в самом деле были: как и франкизм, хасидизм придавал особое значение Каббале; он тоже говорил о рассыпанных Божественных искрах, которые следовало собрать, тоже активно выступал против талмудического иудаизма, хотя Бешт и его последователи, как уже было сказано, не только не выступали против Талмуда, но активно ратовали за его обучение и использовали в своих проповедях. Наконец, ближайшие ученики Франка, как и ученики Бешта тоже называли свое сообщество «святым братством».
Разумеется, на самом деле хасидизм и франкизм, кроме этих, чисто внешних деталей, не имели между собой ничего общего, но это надо было объяснить как раввинам, так и простым евреям, и Бешт поспешил самым категорическим образом отмежеваться от неосаббатианцев.
В сущности, о своем резком неприятии саббатианской ереси Бешт говорил еще в начале 1740-х годов, категорически запретив своим ученикам открывать книги, написанные последователями лжемесссии, что ясно видно из следующего рассказа книги «Шивхей Бешт»:
«Еще говорил он в ту же самую субботу, что видел новую книгу, напечатанную в этом году, но не знал названия книги, ибо пока еще не сказали ему названия. А книгу эту написал некто из секты Шабтая Цви — да сгинет имя его! Мед источают уста чужой, ибо язык ее прекрасен, и возжаждут люди читать ее, и осквернят — не попусти Г-сподь! — свой удел в Мире грядущем. И вскоре после того, как она вышла в свет, приобрел эту книгу упомянутый раввин, ибо не знал ее названия, и когда пришел к нему Бешт, то увидел эту книгу лежащей на столе. И как только Бешт открыл дверь, сказал: „Скверная книга лежит у тебя на столе“. И спросил раввин, о чем идет речь, и указал ему на нее пальцем. И это была книга Хемдат га-ямим, и взяли ее грязной тряпкой, и бросили под стол»[295].
Определить время, к которому относится эта история, несложно. Речь идет о той самой субботе, когда Бешту мистическим образом задолго до того, как это известие добралось до Польши, стало известно о смерти в Иерусалиме р. Элиэзера бен Шмуэля Рокеаха, а тот скончался в 1741 году. Книга «Хемдад га-ямим» («Очарование дней») вышла впервые в Измире в 1731 году, но в 1742 году была переиздана в Жолково без указания имени автора, и в «Шивхей Бешт» явно идет речь именно об этом издании, то есть действие истории разворачивается именно в 1742 году, то есть задолго до появления Якова Франка в Подолии.
В другой истории Бешт увидел кошмарный сон о том, что один из его учеников крестился. Пробудившись, он в страхе велел призвать к себе всех членов «святого товарищества», и после того, как они все явились, успокоился. Но вместе с тем он понимал, что подобный сон не мог присниться ему на пустом месте, и потому стал допытываться, не согрешил ли кто-нибудь из учеников втайне. Заметив их изумление, Бешт рассказал про свой сон, и тогда р Элиэзер из Томашполя заметил: «Знать ничего не знаю, вот разве что перед сном я читал книгу „Хемдат ха-ямим“».
Как и следовало ожидать, некоторые историки хасидизма оспаривают такую датировку этих рассказов, считая, что они родились гораздо позже, и именно в ответ на обвинения хасидизма в близости с саббатианством. Однако, как уже не раз подчеркивалось в этой книге и как нам предстоит снова скоро убедиться, обычно «исторические метки» в «Шивхей Бешт» оказываются достаточно точными.
Но вот история, которая следует за рассказом о сне Бешта, и в самом деле не поддается датировке. Вместе с тем она однозначно свидетельствует об отношении Бешта к Шабтаю Цви и саббатианцам. В этой истории, записанной со слов р. Йоэля из Немирова, Шабтай Цви однажды явился к Бешту, и стала поначалу просить сделать ему «исправление души».
Так как Бешт был уверен, что можно исправить любую душу, то он приступил к этому процессу, в ходе которого праведник должен совершить «единение» с душой грешника, то есть буквально слиться с ним «душа с душой, дух с духом, дыхание с дыханием». Вместе с тем Бешт понимал, что имеет дело с одним из величайших злодеев за всю еврейскую историю, и потому действовал необычайно осторожно, чтобы не заразиться от него духовной нечистотой.
В какой-то момент он понял, что исправление души Шабтая Цви и возвращение ему утерянного грядущего мира невозможно, и отказался от попытки «тикуна».
В другой раз Шабтай Цви явился Бешту во сне, и стал искушать его своим учением, а затем попытался обнять его (то есть, по сути, опять слиться душами), и тогда Бешт оттолкнул лжемессию с такой силой, что тот упал на самое дно Преисподней.
«И взглянул Бешт на то место, где он находился, и увидел, что вместе с Йешу на одной плите, называемой „табель“. И рассказал (р. Йоэль — П. Л.) о том, как Бешт говорил, что была в нем святая искра, и поймал его Самаэль в свои сети… И слышал Бешт повесть о том, как произошло его падение из-за величия и гнева»[296].
Дубнов видит в этой истории еще один отголосок или намек на то, что в молодости Бешт едва не подпал под влияние сабатианцев, и даже какое-то время у них учился, но это предположение звучит бездоказательно, если не сказать спекулятивно.
Как бы то ни было, сохранились свидетельства о том, что Бешт был одним из самых яростных борцов с франкистами. Так, однажды он послал специальное письмо раввину Бучача, в котором писал, что городской резник намеренно кормит общину трефным, поскольку принадлежит к последователям Шабтая Цви. В доказательство Бешт привел ставший ему известным случай, когда резник, показав раввину для проверки нож, затем ударил по нему кувалдой, чтобы сделать непригодным для кошерного забоя. Раввин произвел расследование, в ходе которого выяснилось, что Бешт прав, и резник был с позором изгнан из общины.
Основные события, связанные с борьбой с сектой Якова Франка, развернулись в 1757–58 гг.
В ответ на отлучение и начавшиеся гонения со стороны евреев Франк стал искать защиты у католического духовенства и, прежде всего, фанатичного юдофоба епископа Каменеца Миколая Дембовского.
Франк заявил Дембовскому, что он и его последователи «отрекаются от иудаизма, ведут борьбу против Талмуда, признают, кроме Библии священной только книгу „Зоар“ и что их учение о трех началах единого Б-га очень близка к христианству.
Духовенство заинтересовалось этой сектой. Епископ Дембовский освободил арестованных франкистов, разрешил им поселиться в окрестностях Каменец Подольского и распространять среди евреев новую свою веру. Чтобы упрочить свое положение, франкисты предложили Дембовскому провести диспут между ними и учеными раввинами.
Диспут проходил в июне 1757 года в городе Каменец Подольском, но Франк на нем не присутствовал (из-за того, что был полным профаном в Талмуде — П. Л.). Франкисты выставили восемнадцать ораторов: Лейба Крысу из Надворной, Элишу и Шломо Шора из Рогатина и других. Им возражали двадцать шесть раввинов, среди которых были рабби Мендель из Сатанова, рабби Лейб из Меджибожа, рабби Йосеф из Могилева в Подолии и рабби Бер из Язловца. Диспут проходил в течение восьми дней, „с утра до вечера, день за днем, исключая праздники“.
Раввины плохо говорили по-польски, боялись откровенно высказываться по поводу христианских догм, опасаясь будущих гонений, а на стороне сектантов были умелые переводчики из католических Б-гословов и симпатии судьи диспута епископа Дембовского.
Раввины доказывали, что Талмуд не содержит в себе оскорбления для христиан, но исход дела был заранее предрешен. Епископ объявил франкистов победителями на диспуте; жителей местечка Ланцкорон приговорил к крупному штрафу в пользу „пострадавших“, зачинщиков нападения на сектантов — к телесному наказанию, а Талмуд — к сожжению. В постановлении было сказано:
„Экземпляры Талмуда конфискуются, привозятся в Каменец и публично сжигаются рукой палача“.
Этим же постановлением мужья-франкисты силой могли вернуть себе прежних своих жен, которые самовольно ушли от них. Раввины пытались напомнить о своих привилегиях, об автономии в религиозных вопросах и о неприкосновенности священных книг, но это не помогло.