И вот я, как наивная дурочка, теперь стою и рассматриваю себя по частям.
И вроде как что-то такое как бы и есть.
Ну, или мне просто хочется так думать.
Не выдержав, я сбросила всю одежду и посмотрела на себя в большое трюмо. Неужели? Живот стал меньше. Кожа на предплечьях не так обвисает.
Чудеса.
Но, с другой стороны, еда тут ещё не химическая. Может быть из-за этого. Из всей химии все повально увлекаются только «Юпи» и «Галиной бланкой». Даже выпендрёжница Валентина, которая праздновала день рождения на работе и накрыла небольшой стол со спиртным, и то на запивачку поставила трёхлитровую банку с желтоватой жидкостью. Все наперебой пили и нахваливали. Ведь это «Юпи»! А подумать о том, что это краситель плюс подсластитель плюс ароматизатор — они не думали.
Мда, неиспорченные здесь ещё люди.
Но ведь как здорово! Если я смогу сбросить хоть немного лет — это же просто сказка! Интересно, на продолжительности жизни это тоже скажется? Или только внешний вид затронет?
К сожалению, сон закончился, оставив после себя «послевкусие» радостного сожаления и надежды.
Ну ладно. Раз так, нужно добавить хороших дел. Конечно же, не в ущерб себе.
Стоп! А с другой стороны, если я, к примеру, сделаю что-то плохое, не стану ли я резко стареть? И до каких пределов, если так?
В общем, надо провести эксперимент.
Тем более, что есть такая подходящая возможность. Причем я и пользу сделаю, и эксперимент проведу. Я вспомнила тот давешний разговор с Ростиславом:
— Так, когда этот ваш Конгресс будет? — спросила я Ростислава.
— В августе следующего года, — ответил он, — и мы вас от нашей молодежи отправить можем.
— А рассчитываться чем я буду?
— Я потом скажу, чуть позже, — после небольшой заминки произнёс Ростислав.
— Нет, так я не согласна, — покачала головой я.
— Почему это? — поморщился он, — не доверяете?
Я показательно промолчала. Пусть думает, что хочет. Вообще, я давно уже поняла, что лучше недоговаривать, чем сболтнуть лишнего. Люди часто сами додумывают именно то, что им хочется. И такая тактика наиболее выгодна.
— Так как?
— Ладно, давайте поговорим детальнее, — кивнул Ростислав и предложил, — здесь есть кафешка, можем попить чаю и обсудить.
— Чаю я и дома попью, — ответила я, — так что слушаю.
— Сейчас Всеволод начнёт вас обрабатывать, — начал Ростислав, а я внутренне кивнула, что-то подобное я и предполагала. — Приблизит к себе…
— Ну это понятно, — поторопила я, поморщившись от его медлительности: а то магазины закроются или последние продукты отощавшее от тотального дефицита население расхватает.
— Вам нужно с ним постараться сойтись поближе, — выдал Ростислав.
Я опять поморщилась:
— Старовата я уже, Ростислав, чтобы сходиться поближе. Тебе нужно поискать другую кандидатуру.
— Так я же не в том смысле, — вспыхнул он.
— Так и я не в том смысле, — мило улыбнулась я и уточнила, — понимаешь, с возрастом общаться с людьми всё сложнее. Притворяться уже незачем, а если вываливать то, что думаешь, то общение это не облегчает…
— Да не старая вы! — попытался подольстить Ростислав.
— Так что там с Всеволодом? Только конкретнее давай.
— Хорошо, — чуть замялся Ростислав, но кивнул, — нужно найти и забрать у Всеволода бумагу. Точнее письмо.
— Что за бумага?
— Компромат на Всеволода.
— Зачем?
— Понимаете, он не хочет, чтобы наша организация развивалась. Мы находимся отдельно, а я считаю, что нужно вернуться к «большую» организацию.
— Что за организация? — не поняла я.
— Грубо говоря, нам нужно вернуться назад, — пояснил Ростислав, — я дам вам почитать одну книжечку. Там всё написано. Только смотрите, чтобы никто из наших не увидел. А то начнется. Но если что, я вам ничего не давал, договорились?
Я кивнула. Стало любопытно.
Договорились, что Ростислав на следующей неделе принесёт книгу ко мне домой, когда придёт проведывать Ивановну.
Ну ладно, вот тогда и почитаю. А сейчас я решила составить список «плохих» и «хороших» дел. Нужно же убедиться, как точно действует омоложение, если этот голос во сне не наврал.
Итак, среди ближайших хороших дел я верну дом отцу. Это же хорошее дело? Хорошее. Хотя, с другой стороны, по отношению к Тамарке и её мужу — это плохое дело.
Нет, на основании только одного такого поступка я эксперимент не проведу и выводы не сделаю.
Нужны «чистые» примеры.
Вот как с Ивановной. Хотя по отношению к Райке это было плохое дело. Да и по отношению к другим сектантам — тоже плохое, ведь из-за меня, выскочки, они получили нагоняй от старейшины.
Вот вернуть СССР — хорошее дело. Хотя, с другой стороны, для всех этих националистов и прочих товарищей — плохое.
А какое тогда хорошее, чтобы без негативных последствий для других?
Я задумалась. Получается, что нет таких?
Ладно, а если тогда пойти от обратного? Ведь проверить, буду ли я резко стареть, если стану делать плохие дела, — тоже надо.
Тогда какие будут плохие дела?
Проще всего убить кого-нибудь или покалечить. Но я не смогу. Кишка тонка. Или воспитание не позволяет.
Тогда что там по Библии остается? Чревоугодие. Грех? Грех. Но с этими продуктами, что сейчас в магазинах, мне этот грех отнюдь не грозит. И, насколько я помню, в ближайшее десятилетие точно не грозит.
Тогда следующий грех «не укради». Тоже не прокатит, ведь что красть у и так обворованных государством и чиновниками людей? У них, всё что было на сберкнижках — сгорело, а больше и красть нечего. В квартирах у всех одинаковые наборы: югославская стенка, хрусталь, пару десятков книг и мягкий диван с телевизором «Рубин» или «Берёзка».
Зависть тоже отпадает. Завидовать здесь некому и нечему. Тут скорее сочувствовать всем надо.
Что ещё? Я перебрала остальные грехи и получается, что единственный плохой поступок основан на грехе блуда. Или же прелюбодеяния, если другими словами.
А с кем я тут согрешить могу? Я хихикнула. На данный момент у меня два кандидата на этот грех: Алексей Петрович и Григорий. Алексей Петрович отпадает, он неженат и у него никого нет. А вот Григорий… Наша кадровичка Таисия бегает за ним, как бабы из моего времени за Стасом Михайловым.
И вот если я уведу Григория из-под её носа, это будет очень плохой поступок по отношению к влюблённой дурочке. А так как я с Григорием ничего мутить не собираюсь, то потом мы разбежимся. И это будет плохой поступок по отношению уже к нему. Хороших же сторон этого нету. Во всяком случае я перебрала всё возможное и ничего не нашла. Зато эксперимент будет чистым.
Вот и попробую.
Я хмыкнула.
Григорий уже который раз прорывается прийти ко мне делать ремонт, а я всё выдумываю причины, почему нельзя именно сейчас и не пускаю его.
И вот теперь надо сказать ему, пусть приходит. Приготовлю чего-нибудь вкусненького. Причёску сделаю. И начну эксперимент. Единственное, нужно куда-то своих сплавить. А то мешать же будут.
Как ни крути, выходит, что сперва нужно отцовский дом вернуть, любашиного отца отправить в село, детей тоже. Ричарда мы из больницы забрали, он ещё дома на больничном, но потихоньку ходит на реабилитацию в поликлинику, ногу разрабатывает. Вот в селе, на свежем воздухе и поразрабатывает. Его сейчас любашин отец туда повёл, в больницу в смысле.
Ну раз для эксперимента мне нужно сплавить всех в село, то, значит, пора разбираться с домом. А то я наобещала, а всё не выполняю.
Не откладывая в долгий ящик, я собралась и отправилась к Тамарке в гости.
Она жила совсем недалеко. Как удалось ещё тогда, когда был Скороход, выяснить, через две улицы от Любаши, на улице Строительной.
Ну ладно.
Отыскав без труда нужный дом, я поднялась на восьмой этаж. Хорошо, лифт работал, хотя кнопки какая-то зараза повыжигала, поэтому, чтобы вызвать лифт, нужно было чем-то ткнуть в ямочки. У меня с собой была ручка, и лифт вызвать получилось.
Не знаю, как другие справляются.
Я позвонила в обитую красивым тёмно-вишнёвым дерматином дверь. Он ещё и с лакированным эффектом был. Явно импортный и очень недешевый.
Дверь распахнулась. На пороге стоял донельзя удивлённый Владимир:
— Люба? — опешил он в буквальном смысле слова.
— Да, я, — кивнула я.
— А что ты хотела? — как-то совершенно невежливо спросил он.
— Мы так и будем на пороге всё выяснять на радость соседям, или ты проявишь-таки гостеприимство? — нелюбезно съехидничала я и сделала шаг вперёд.
Но, вместо того, чтобы посторониться, Владимир застыл в проходе как танк.
— Что? — не поняла я.
— Понимаешь, Люба… — замялся Владимир.
— Не понимаю. Объясни.
— Ну… как бы это сказать…
— А ты простыми словами попробуй, — подбодрила его я, — я пойму… Наверное…
— Не поймёшь, — вздохнул он.
Ответить я не успела. Из глубины квартиры послышался капризный голос. Женский:
— Котик, ты там долго⁈ Я уже соскучилась!
И голос этот был явно не Тамаркин.
Повисла нехорошая пауза.
Владимир смотрел на меня с непонятным выражением лица, а я смотрела на него.
Наконец, первой не выдержала я:
— Где Тамара… котик?
— Эмммм… — замялся он.
— Тамара где? — более резко повторила я.
— Уш… ушла, — промямлил он и вильнул взглядом.
— Куда ушла? — прищурилась я. — Давно?
— Неделю назад, — вздохнул он и, поджав губы, добавил, — она в последнее время пила сильно. Я был против. Отговаривал её. Упрашивал не пить больше. Даже запрещал. Она рассердилась и ушла.
Угу, — хотела сказать я, но промолчала. Стопроцентно сам её на стакан подсадил, а потом выгнал.
Или таки убил?
Я нехорошо прищурилась:
— То есть ты не знаешь, куда пьяная Тамара ушла неделю назад?
— Не знаю, — с печальным видом развёл руками Владимир и ещё более удручённо вздохнул.
— В милицию, конечно же, ты тоже не обращался? — зло усмехнулась я.
— Ну, она же сама ушла. Взрослый человек, — деланно закручинился Владимир. — Она приняла такое решение. Бросила меня.