Да уж. Приехали в Нефтеюганск, центр добычи нефти, и учат геологов названиям минералов, да ещё в библейском трактовании.
Хорошо, что меня там хоть не было.
Я уже вернулась к себе, когда в мой отнорок заглянул Ростислав:
— Любовь Васильевна, не помешаю?
— Заходи, — подавила вздох я.
Так и знала, что он придёт выяснять об этом дурацком письме. Всеволод сказал, что его товарищ копию делает. И что это не так быстро (эх, ксерокс бы сюда!) Но Ростиславу нужно было что-то отвечать.
— Вы письмо нашли? — свистящим шепотом спросил он.
— Нашла, — таким же шепотом ответила я.
— Где оно?
— В книге так и лежит. Я не успела взять, как раз Марина зашла. Мне кажется, шпионит она за мной постоянно. А потом я, когда второй раз к нему в дом попала, та книга уже на самом верху стояла. Не буду же я при хозяине на верх шкафа лезть.
— Ну да, — задумчиво кивнул Ростислав. — Но в следующий раз вы уж постарайтесь.
— Конечно постараюсь.
— Старика надо убирать, — нахмурился он, — и то срочно.
— Ну, когда вы получите письмо, я думаю, что руководство быстро его уберёт.
— Нет, не так убрать, — покачал головой Ростислав. — его совсем убрать надо.
— В смысле…совсем-совсем? — прошептала я. — Убить, что ли?
— Ну мы же не убийцы, — скептически поджал губы Ростислав. — Хотя было бы неплохо. Нет, Любовь Васильевна, мы планируем сделать большое собрание и там его опозорить так, что он сам уйдёт и больше не будет даже приближаться к нашей общине…
Глава 24
— Любовь Васильевна, — доброжелательно улыбнулась мне Зоя Григорьевна, миловидная крашенная блондинка лет под пятьдесят, с такой пышной грудью, что пуговицы от мохеровой кофты казалось вот-вот поотлетают.
Зоя Григорьевна была заведующая детским домом и, судя по фенотипу, относилась к представителям коренных малочисленных народов. И вот уже полчаса она всячески меня охмуряла, пытаясь подсунуть вместо Белки других детей.
— Вы же понимаете, что там целый букет всего? — доверительно посмотрела она на меня и в её узких глазках вспыхнул жгучий интерес. Вот только мне и самой интересно стало, что за интерес у неё такой.
— Я всё понимаю, Зоя Григорьевна, — кивнула я, — спасибо вам огромное, за такое доверие. Но дело в том, что двух старших детей, из этой семьи я уже взяла под опеку. Поэтому мне нужна именно Белка.
— Вот у нас есть Павлик, такой хороший ребёнок, — словно не слыша меня, не сдавалась заведующая, — стихи читать любит, из пластилина красивых животных лепит. Особенно зайчики у него получаются. Замечательный мальчик, уж поверьте! У вас с ним никаких проблем не будет.
— Да у меня и с Белкой проблем не будет, — развела руками я.
— Ну, не скажите, — покачала головой заведующая, — там такая генетика.
— Нормальная там генетика! — отмахнулась я, — это же дети моего бывшего супруга.
— Да, я знаю, — кивнула Зоя Григорьевна, — но поверьте…
— Зоя Григорьевна! — я решила использовать свой самый «козырный» аргумент, — поймите меня правильно. Только, между нами, это. Хорошо?
Зоя Григорьевна кивнула. Глаза её заблестели от еле сдерживаемого любопытства.
— Понимаете, на Анжелику и Ричарда, Скороход, ну, в смысле, мой бывший, дает хорошее содержание. Понимаете?
Зоя Григорьевна кивнула. Она всё понимала.
— Но Анжелика сейчас уже заканчивает школу, сдает последние экзамены и поступает в училище. То есть она отделяется (о том, что она всего лишь девятиклассница, я скромно умолчала). — И я хочу взять взамен их третью сестру — Изабеллу. Теперь вы меня понимаете?
— Вы не хотите, чтобы бывший супруг уменьшил содержание! — догадливо сказала Зоя Григорьевна.
На самом деле у меня были совсем другие мотивы: начиная от того, что было жаль больного ребёнка, который являлся сестрой моим детям, до долгоиграющей стратегии, связанной с моей миссией в этом мире.
Но говорить об этом алчной и недалёкой заведующей я не собиралась.
— Понимаю, — покивала она, — ну тогда я не буду тратить своё и ваше время и уговаривать взять Павлика. Будем оформлять документы.
— Будем, — расцвела улыбкой я и добавила, — а можно я посмотрю на неё?
— На кого? — удивилась та.
— На Изабеллу.
— Ещё насмотритесь, — отмахнулась она равнодушно.
— Но всё же я бы хотела её увидеть, — строго сказала я и под обложку журнала, который одиноко лежал на столе заведующей, легли сто долларов.
— Я думаю, что это вполне возможно, — внимательно проследила за траекторией купюры Зоя Григорьевна и подчеркнула. — Наверное…
Я добавила ещё пятьдесят.
— Да, вполне возможно, — широко улыбнулась заведующая и быстренько нажала на кнопку коммутатора:
— Альбина Климовна, зайдите ко мне! — велела она строгим голосом.
Буквально через пару минут в кабинет вошла пожилая женщина с морщинистым лицом. Длинное национальное платье женщины терялось под вязанной крючком шерстяной шалью, которой она накрыла плечи.
— Альбина Климовна, проводите Любовь Васильевну к Изабелле Рочевой.
— Но Зоя Григорьевна… — многозначительным голосом начала женщина, но заведующая её прервала:
— Альбина Климовна, вы меня слышали!
Альбина Климовна тяжко вздохнула, и в этом вздохе выражался весь её протест. И, переваливаясь, повела меня из кабинета. Она сильно хромала на одну ногу, так что шли мы долго по узким коридорам, пропахшим убежавшим молоком, хлоркой и детской мочой. Так что я вполне успела налюбоваться стенами, украшенными корявыми детскими рисунками на тему «Мой мир», «Моя страна», «Наше счастливое детство».
— Вот! — неодобрительно сказала Альбина Климовна и распахнула передо мной дверь. — У вас пятнадцать минут.
Она остановилась в дверях и буравила меня глазками.
— Альбина Климовна, — тихо сказала я, — вы не беспокойтесь. Я же всё равно её возьму. Так что ничего плохого я ей не сделаю.
Женщина нахмурилась, немного подумала, затем кивнула и ушла по своим делам.
А я шагнула в комнату и замерла в нерешительности — на кровати со сбитым одеялом полулежала-полусидела очень худенькая, до синевы, девочка лет четырёх-пяти и рисовала. При виде меня она удивлённо распахнула огромные черные глаза:
— Ты моя мама? — просто спросила она.
— Да, — ответила я и заплакала.
Вечером ко мне на квартиру припёрся Скороход. Я как раз закончила складывать документы по порядку, согласно тому списку, что выдала Зоя Григорьевна. Когда задребезжал звонок на входной двери, Валентина Анатольевна недовольно крикнула:
— Любовь Васильевна, это к вам пришли!
Я вышла в прихожую и сильно удивилась, обнаружив бывшего любашиного супруга.
— Ты чего? — спросила я.
— Как дела продвигаются? — вопросом на вопрос ответил Скороход.
— Смотря какие дела, — пожала плечами я, — ты разве из-за этого пришел? Узнать, как у меня дела?
— Нет, — нахмурился он и добавил, — ты бы не занималась ерундой, Люба, я тебе говорю.
— Спасибо за беспокойство, Пётр, — ответила я, — но позволь уж мне самой дальше решать…
— Ты не понимаешь! — вскинулся он.
— Если ты пришел только за этим, то уходи! — я уже начала терять терпение, то меня эта заведующая мариновала почти час, теперь этот пришел. И все за меня прям очень беспокоятся. А судьба худенькой черноглазой девочки никого не интересует.
— Да подожди ты, Люба! — сказал Скороход и вытащил из кармана куртки свёрток, обёрнутый в газету и перевязанный простой резинкой от трусов. — Вот.
— Что это? — я не спешила брать непонятно что в руки.
— Да деньги это, — нахмурился Скороход и понизил голос до шепота, — Анжелка там поступает, выпускной у неё, платье надо. Сама же говорила.
— Говорила, — изумлённо кивнула я, забирая свёрток, — спасибо тебе, Петя.
— Это тебе спасибо, — вздохнул Скороход. Он ещё хотел что-то добавить, но посмотрел на меня, ещё раз кивнул и вышел стремительным шагом.
А я осталась растерянно стоять перед открытой дверью с газетным свёртком в руках.
И вот что это только что было?
Но стоило только вернуться к себе, как началось.
— Так вот почему ты с нами напросилась! — обличительно заявила Валентина Анатольевна — свои личные дела за счёт нашей общины порешать решила!
— Мои личные дела вас не касаются, — ответила я и ушла к себе в закуток.
Не слушая ворчание Валентины Анатольевны, которой вторил визгливый голос Зинаиды Петровны, я плюхнулась на кушетку, где спала, и развернула газету. На одеяло выпали три увесистые пачки денег.
А ничего так, щедро решил помочь своим детям Скороход. Интересно, совесть проснулась, что ли? Я пожала плечами и задумалась.
Сейчас я сидела в чужой квартире на чужой кушетке, застеленной застиранным постельным бельём. Рядом с моим тапочком пробежал большой рыжий таракан. Меня аж передёрнуло. Жутко боюсь тараканов. Сама не знаю почему. Но боюсь ужасно. В квартире было не так, чтобы и жарко, но как-то душно, не хватало воздуха. Очень хотелось горячего чаю со сладким вареньем. Или хотя бы просто горячего и очень сладкого чаю. Чай на кухне был, сахар тоже. Но вот как подумаю, что потом придётся одеваться и бежать по холодине в туалет на улицу, так уже никакого чаю и не хочется.
Я вздохнула и спрятала деньги в банку из-под засохшего «бустилата», в чулане. Авось не найдут. Держать деньги в своей сумке я почему-то интуитивно не решилась.
На улице был не дождь, а ливень. Город накрыло серой пеленой воды, которая буквально падала сверху. Сегодня было моё дежурство. Предпоследний день тут, в Нефтеюганске. И завтра уже домой.
От этого на душе потеплело.
Как же меня здесь всё задолбало!
Нет, так-то город, природа — всё это мне нравилось. Какой-то эдакий суровый местный колорит во всём. Немного экзотики явно не помешает. Но вот делить одну квартиру с этими тётками — выше моих сил.
Как же они меня выбешивали. Особенно своими придирками по мелочам. Я-то и сама такая, что могу ого-го как морально пнуть. Но в данный момент, мне разводить скандалы не с руки. Мне эти люди, и вся эта секта, нужны для достижения моих целей. Поэтому приходилось брать свои эмоции в руки и молча терпеть, пытаясь сглаживать откровенно хамские наезды.